Безумие. Книга 1

Мир сошел с ума? Часть 1, глава 1

Мир сошел с ума?

"Все - фантазия: семья, служба, друзья, улица; все - фантазия, более далекая или более близкая, и жена - фантазия; ближайшая же правда только в том, что ты бьешься головой о стену камеры, в которой нет ни окон, ни дверей".

Ф. Кафка

Предисловие

  Будет ли когда-нибудь наяву обращено то, что таят в себе мои мысли? Не уподобятся ли они тем пространственным измышлениям, что сопровождают нас в течение всей жизни? И которые мы уносим собой в могилу. Но далеко ли мне до могилы? Или нет? - Мне очень далеко до могилы! А потому, я начну лишь с того, что, так или иначе, окружало меня на протяжении всей моей жизни. И о чем я, наконец-то, решил поведать сейчас, в мае одна тысяча девятьсот двадцать четвертого года. Время действия и место... Впрочем, пожалуй, следует изложить все по порядку. Если только возможно то, что я увидел, подвергнуть какой-нибудь систематизации; ибо ничто так "не убивает",-- как порядок. И (тогда уже),-- нужен ли он?.. Впрочем, -- у меня и нет другого выхода.

Часть 1

   Глава 1

  В начале мая 1924 года, я оказался в Париже. Местечко, которое приютило меня, недавнего студента, только-только защитившего дипломный проект и готовящегося продолжить обучение в аспирантуре факультета психоанализа Бернского университета, было совсем не характерно для Франции. Вернее, оно скорее отличалось от того представления о ней, которое у меня сформировалось под влиянием отрывочных воспоминаний моего деда, Франца Монтескье, высокого жилистого старика с профессорской бородкой - профессором он и на самом деле когда-то был - хрипловатым голосом, да тростью, которая неизменно его сопровождала, чуть ли еще не с младенчества (в детстве он перенес полиомиелит, оправился, но - после того -- слегка прихрамывал; а трость,-- в последние годы его жизни, это уже была достаточно массивная трость, из слоновой кости и с огромным набалдашником-изумрудом,-- должно быть, и должна была ему помогать при ходьбе). О деде я знал, что где-то во второй половине прошлого века, он перебрался из Франции в Германию, женился там на дочке какого-то бюргера, и "родил" сына (внешне - очень похожего на своего отца) Герберта, которому, почему-то, решил дать фамилию супруги - Ростенберг. Сам же отец, когда был примерно в том возрасте в котором находился сейчас я, "увлекся" польской аристократкой, без сомнений, красивой женщиной, с каштановыми волосами и загадочной улыбкой Моно Лизы, и переехал жить к ней в страну. Потом он, правда, вернулся обратно в Германию (после внезапной кончины жены - моей матери, Анны), но именно от этого, -- а не от других, последующих (всего отец к сегодняшнему моменту был женат пятый раз), - брака, и появился я. (Кстати, от каждого последующего брака, его жены неизменно приносили по младенцу, - все "мальчики", - так что у меня уже было 4 брата. И, судя по настроению отца, -- точку ставить было рано...).

  Мой дед, Франц Монтескье, был ко мне очень привязан (может, даже слишком), а потому, в последние годы своей жизни, все свободное время проводил со мной (меня он как-то сразу выделил из всех моих братьев), обучая наукам (он был доктором филологии, философии и права), и передавая свой богатый "жизненный опыт". Как раз от него я впервые и услышал о Франции. Причем, в речах деда, Франция никогда не делилась на разные там составляющие, как то,-- отдельно расположенные города, округа, префектуры, представая чем-то единым и неделимым; от чего казалась еще прекраснее.

  Кстати, от деда мне передалась не только его страсть к изучению наук (психологии, истории, философии, литературы...), но и его имя. Так что, разрешите представиться: (правда, с некоторым опозданием, но дальше вы поймете, что это вызвано исключительно тем состоянием, в котором я пребывал, нежели дурными манерами) - Франц Монтескье. Да-да, вы не ослышались. Родители меня назвали в честь деда. А его фамилию я уже взял сам. Причем, совсем недавно; а, если быть точнее, аккурат, перед отъездом во Францию.

  Что до того, почему я оказался во Франции, то здесь, я вам скажу, история вышла несколько запутаннее, чем могла показаться на первый взгляд. Ну, во-первых, начнем с того, что после напряженных занятий мне требовался отдых. И он мог быть более полезным,-- если бы проходил подальше от мест, как проживания, так и обучения.

  А так как в моей голове еще были свежи воспоминания деда о его родине, то я, недолго думая, решил отправиться именно туда. Что, надо заметить, оценил бы старик, если бы не скончался еще несколько лет назад, немного не дожив до своего семидесятилетия.

  Что до меня, то на днях мне исполнилось двадцать восемь (до получения образования по психологии, я успел получить и еще одно - философское). А потому, в какой-то мере, я имел, пусть небольшой, но жизненный опыт.

  Если коснуться второй причины, побудившей меня выбрать именно Францию, так это была причина, которую я, в другой бы раз, с легкостью переместил бы и на первое место (но действительно "в другой", потому как, была еще и третья причина). Второй "причиной", являлась моя возлюбленная, Софи; которая, как раз, проживала во Франции, и с которой я познакомился в Австрии пять лет назад, когда ездил туда вместе со своим дедом (проведывать его друга, ставшего инвалидом после Первой Мировой войны, и которого изредка -- в имении, в котором он жил в течение последних лет -- навещали старые приятели, одним из которых и являлся мой деде).

  Когда-то этот приятель моего деда, так же, как и он сам, жил во Франции. Да и уехали они, чуть ли не в одно время. Единственно,- в разные страны (правда, соседствующие друг с другом). Кстати, Софи приходилась другу моего деда,-- внучатой племянницей. Вот так вот.

  Кстати, если кто, все же, хочет узнать о третьей причине, то она на самом деле была (или, по крайней мере, казалась на первый взгляд) весьма прозаичной. Но именно она, послужила тем "положительным балластом", который перетянул предыдущие две (причины),-- на свою сторону (тем самым, и склонив "чашу весов" к поездке). Ведь я, что скрывать, на самом деле еще до последнего момента сомневался: "ехать - не ехать"? Да и чтобы "остаться", были "не менее убедительные" доводы (в том числе, и моего отца, который горячо доказывал мне, что необходимо не прерывать обучение в университете, а можно будет вздохнуть полной грудью только после получения ученой степени), но...

  В общем, я поехал. Третьей причиной было то, что мне попросту стало тесно в тех рамках, в которые меня волей-неволей загоняла вся окружающая обстановка. То есть, это был и университет (где нововведения, касавшиеся правил внутреннего распорядка, совсем не располагали к какому-либо свободному времяпрепровождению), ни наш небольшой замок, который когда-то выкупил дед у какого-то разорившегося аристократа, и в котором сейчас, после его смерти, поселились, чуть ли не все, наши недавно испеченные родственники (а попросту, бывшие жены отца со своими детишками - моими братьями, старший из которых был на добрый десяток лет меня младше, а младшему вообще было несколько месяцев). Сюда же вполне можно было добавить и то, что уже как год-два, отец, отчего-то, вбил себе в голову, что меня необходимо обязательно "женить", и даже,- кто бы подумал,- нашел "невесту". Справедливости ради, стоит сказать, что девушка (ей было чуть больше двадцати, единственная дочка префекта нашего города), была недурна собой, то есть, и лицо, и фигура были, может, даже и красивы). Что касается ее "характера", то я так и не успел определить. Просто по той причине, что так и не успел ни разу с ней толком объясниться. (Ну, не представлялось возможности, и все!).

  Хотя... Скорее, все же, этой возможности,-- избегал я. Но что мне оставалось делать? Ведь еще за год до того, как меня пытались "познакомить" с дочкой префекта, я уже признался (хотя, пожалуй, какое бы то ни было признание с меня вытянуть трудно, скорее, -- "намекнул") Софи, что не прочь бы (неужели я это сказал!) прожить "оставшуюся жизнь",-- с ней. И моя (о да, да, теперь, пожалуй, действительно, моя!) Софи дала понять, что она - "не против"! Правда, мы условились, что сначала каждый закончит "свое образование", - Софи Моро училась на факультете литературы какого-то университета своей родины. Ну, а потом уже, как говорится, и "соединимся в законном браке".

  Хм... Кто ж знал, что я настолько сильно влюблюсь в нее, что потребуется все мое самообладание, чтобы выполнить все именно так, как мы условились. Но, на самом деле, была и еще одна причина, которая неким образом препятствовала меня форсировать подготовку к браку. Но прежде всего, вероятно, хотя бы пару слов о Софи...

  Софи Моро была привлекательная девушка, невысокого (среднего) роста, с темными, - но не такими черными, как смоль, -- волосами, с огромными наивными и необычайно красивыми глазами, длинными ресницами, в меру пухлыми губками, аккуратным носиком, длинной шейкой, по-озорному (уж простите меня) торчащими в разные стороны небольшими грудками, плоским животом, и по детски строгим взглядом. Точнее,-- она, верно, хотела казаться строгой,-- но выходила только детская непосредственность. Чему оставалось,-- улыбаться, да радоваться...

  Если у кого сложилось неверное впечатление о каких-то "запретных" отношениях между нами,-- то ничего подобного, конечно же, не было. Просто, мне случайно довелось увидеть ее обнаженной на берегу озера. Девушка находилась во владениях своего деда. А потому, настолько привыкла, что жили они в одиночестве (она, по моему, отдыхала у него каждое лето),-- что и не считала необходимым как-то скрывать "свою красоту". (Тем более, сам деде был инвалид, и сидел дома безвылазно. А каких-то слуг и проч.,-- у них никогда не было).

  О нашем приезде, их, видимо, не предупредили. А потому, оставив деда наговориться с приятелем,-- я отправился побродить по местным окрестностям. Заплутал. И не смог оторвать глаз,-- когда сквозь кустарники вышел к озеру, и увидел обнаженную девушку, выходящую из воды.

  Не знаю, как я нашел обратную дорогу. И, наверное, совсем смутился (а то и предательски покраснел), когда гостеприимный старик,-- показал мне свою внучку. (Кстати, к портрету Софи, забыл добавить,-- что ее фигурку дополняли роскошные бедра, и, не менее прекрасные, ягодицы. Причем, это тоже,-- было из случайно "подсмотренного" мной на озере).

  Проходило время. А я все больше и больше убеждался, что оставить Софи,- мне будут не так-то просто. И я даже испытал что-то на вроде желания,-- тотчас же сделать ей "предложение". Отчего-то, будучи уверенным, что ее родители (отец,-- инженер на заводе или фабрике; мать - преподаватель в музыкальной школе) будут "не против".

  Но... К сожалению, я был еще слишком юн. И почти точно также сильно,-- я "ценил свободу"...

  Но, быть может, даже и не это было основной причиной того, что я медлил объясниться девушке в любви. А все дело в том, что я... Я не мог позволить кому-то быть со мной несчастным. И, несмотря на то, что внешне я не походил на какого-то чудака, я, если честно, иной раз совсем не мог контролировать "что-то", что скрывалось в самых глубинах моего сознания. А так,-- внешне, даже, вполне обычный молодой человек: чуть выше среднего роста (несколько, правда, худощавого телосложения, но занятия с гантелями уже наметили изменения в конституции тела; да и, к тому же, я уже как год брал уроки английского бокса; и при случае, мог постоять за себя), с не очень длинными (но и не короткими) русыми волосами, абсолютно гладким (старался бриться каждый день) лицом, неизменным деловым костюмом, в котором (как однажды заметил отец), ходил "и дело", и "без дела", да, может быть, несколько - больше, чем того иной раз самому хотелось - выразительным взглядом. Который, в иные моменты,-- становился недоуменным. И с этим я ничего не мог поделать. Окружающий мир для меня всегда казался несколько странным.

  И уже тут, вероятно, и таилась одна из причин моих "сомнений" в отношении Софи. Как, впрочем, и в отношении всех других. Считая их...

  В общении с людьми я давно уже руководствовался всего одним правилом: любого человека я рассматривал с позиции,-- или сумасшедшего, или ребенка. (Мысль, кстати, придуманная вовсе не мной; но я был весьма согласен с философом, высказавшимся подобным образом).

  Вероятно, окружающие замечали подобное мое отношение к ним. И уже как следствие этого,-- у меня никогда не было ни друзей, ни товарищей. Лишь, быть может, те редкие знакомые да приятели, с которыми я мог не общаться по нескольку месяцев, по полугоду, а то и по году... И только случайно, где-нибудь встретившись, мы разговаривали "как ни в чем ни бывало".

  Я вообще-то всегда был разговорчивым. Да и язык у меня подвешен, что надо. Но так уж получалось, что особого желания с кем-то общаться, у меня никогда не было. Хотя... Можно ли было, меня за это судить? Стоит ли вообще,-- обращать внимание на подобное?.. Наверное,-- нет. Ведь что поделать, если, иной раз, вокруг нас просто консолидируются одни посредственности... Ну, или мы сами - принимаем их -- за "таковых"...

  (Но если только подумать: долго ли просуществовал мир,-- если бы он был населен только гениальными личностями?.. Не завели бы сами себя "гении" в такой тупик,-- что возвратиться назад,-- уже стало бы невозможно. И мир был бы на грани вымирания...).

  Почти о подобном "бреде" я думал, пытаясь, все же, заставить себя,-- "начать решать вопрос" с Софи.

  А вскоре и принял то решение, по которому сейчас я - находился во Франции.

  А вместо какого-то "разрешения" ситуации,-- наоборот,-- до неимоверности ее запутал. И все оттого, что до сих пор я еще, нахожусь под впечатлением от того безумия, которое явил мне во всей своей малопривлекательной красе, тот город на юге Франции, где я сейчас находился. Где жила Софи. И куда на время, обратим свои взоры и мы...