Пролог

754 Words
Теплые солнечные лучи, крадучись, пробирались в палату через щели в плотно задернутых жалюзи. В помещении царила абсолютная чистота, даже паутина не висела по углам, а на настенных белоснежных светильниках не было даже намека на пыль. От пастельного белья на узкой односпальной кровати пахло чем-то отдаленно похожим на хлорку, нежели на кондиционер для белья. От этого запаха у меня пощипывало в носу, но я стоически терпел данное обстоятельство, говоря самому себе, что не имел право жаловаться на что-то при данных обстоятельствах. Терпел также иногда впивавшуюся в бок пружину от матраса на крохотной кровати со странным, громоздким белоснежным изголовьем из неизвестного дерева, похожего на обычный кусок ДСП. В остальном меня полностью устраивал мой временный дом на ближайший месяц, ведь в сравнении с обычными бесплатными палатами, в которых я часто бывал, платная палата походила на райское место. Я мог свободно передвигаться по небольшой светлой комнате со странным серым линолеумом в черную точку и не бояться потревожить чей-то чуткий дневной сон. В моем распоряжении находилась ванная комната с прилагающимся душем и даже довольно красивым, начищенным зеркалом в черной рамке. Огромным счастьем для меня являлось наличие кондиционера, небольшого телевизора с обычным кабельным ТВ и маленького холодильника в углу комнаты. Это все находилось в моем личном пользовании, и я был очень рад жить в прохладе с мобильным интернетом и телевизором. Осторожно, стараясь не напрягать поврежденные ребра и не тревожить раны, я аккуратно начал пытаться пересесть с кровати на коляску. Как учили медсестры, мне пришлось  упереться руками в подлокотники кресла, перенося весь вес на руки. От подобной нагрузки они начали дрожать, будто готовые вот-вот сломаться, но я уперто игнорировал сильное напряжение в руках и с шумом сполз с кровати в коляску. Подобные нагрузки для моего еще ослабшего, истощенного тела переживались довольно тяжело. Около десяти секунд мне потребовалось, чтобы отдышаться и настроиться на недалекую поездку в другую часть комнаты, где на штативе стояла заранее приготовленная камера. С болезненным стоном я поправил ноги на подножках, взглянул на белоснежный потолок, будто спрашивая у Бога, почему моя жизнь повернулась именно так, и, положив руки на колеса, аккуратно начал крутить их, чтобы подъехать к камере. Поскольку я совершенно не привык к подобному способу перемещения в пространстве, я слишком медленно добрался до нужного места, столкнувшись перед этим несколько раз с кроватью. Камеру еще ранее по моей просьбе установили на небольшой высоте, чтобы я мог беспрепятственно дотягиваться до нее и вести съемку. Поэтому мне необходимо было только включить запись и встать на нужное место. Потянувшись менее травмированной рукой к камере, я аккуратно нажал на кнопку включения и начал запись. Тяжелый вздох слетел с моих потрескавшихся, сухих губ, когда я понял, что сейчас мне придется окунуться с головой в прошлое, пережить все те ужасные, травмирующие моменты, которые в итоге привели меня к больничной койке. Никто не принуждал меня говорить о своей жизни на камеру. Я пришел к этому сам, когда осознал, что больше не мог держать в себе все эти переживания. Им нужен выход. Им необходим слушатель. Нервно, совершенно неосознанно я поднял руку, чтобы пропустить сквозь пальцы каштановые кудрявые волосы, но вместо них почувствовал подушечками пальцев жесткий белоснежный бинт, которым была обмотана голова. Еще один нервный вздох слетел с моих губ. Рой мыслей гудел в голове, грозясь вот-вот лопнуть от их губительного количества и влияния на меня. Чем дольше я оттягивал момент начала рассказа, тем сложней было собраться с мыслями и взять всю волю в кулак. Мне нужно было сказать всего пару слов приветствия, чтобы рассказ сам полился из моего рта. Достаточно лишь одного «здравствуйте». Но мне было страшно. Действительно, страшно от того, что кто-то узнает мою историю от самого начала и до конца. Ведь я все еще боялся знакомого мне осуждения, неодобрения и беспричинной ненависти. Боялся и в то же время считал глупым обращать внимание на чужое независимое мнение. Красная лампочка на камере недовольно мигала, будто призывая наконец-то взять себя в руки и сделать то, что обещал самому себе. Откинувшись на спинку кресла, я мысленно сосчитал до десяти, бездумно глядя на белоснежный потолок. Руки чесались от нервов, а сердце набатом отдавало в ушах, пока я прокручивал в голове свое приветствие, отчаянно пытаясь настроить себя на признание. – Хуже уже не будет, – насмешливо прошептал я, искоса взглянув на камеру. А ведь, действительно, хуже того, что произошло со мной, уже не будет. Решительность промелькнула в моих глазах. Сердце стучало в ушах, когда я сел прямо, чтобы выглядеть презентабельно в кадре, несмотря на свой потрепанный вид. Сейчас или никогда. – Всем привет, – нервно улыбаясь, хрипло проговорил я. – Меня зовут Поляков Августин, и я трансгендерный парень. Чтобы понять, как так вышло, что я оказался в коляске со сломанными ребрами, сотрясением мозга и другими увечьями, вам нужно услышать мою историю от начала до конца.
Free reading for new users
Scan code to download app
Facebookexpand_more
  • author-avatar
    Writer
  • chap_listContents
  • likeADD