Прости меня, Вероника!

Паркуюсь у магазина. Уже представляю лицо моей красивой девочки, когда она меня увидит. Улыбаюсь, широченной, блин, улыбкой! У меня уже терпения не хватает. Хочу почувствовать её стройное тело в своих руках. Ох, Ника, я точно от тебя зависим! Чёрт, чувствую себя, как безусый юнец, спешащий на первое свидание. Мне надоели эти разъезды, когда приходится быть вдали от Ники. Спать в чертовой пустой без неё кровати. Надо что-то делать с этим. Определенно. Закрываю машину и иду в магазин. Захожу внутрь. Что за хрень? Посреди зала стоят Лидия и стерва, мамаша Ники. Спорят о чём-то. Замечают меня. Лидия вся в слезах, а эта, как её вообще звать-то? Стоит вся расфуфыренная, как кукла и пялится на меня, надменно так. Я ни разу не спрашивал у Ники имя её матери. Для она меня она просто стерва или сука. Ну, как-то так. – Марк, – лепечет Лидия и прямо рыдает. Да что, блин, здесь происходит? Я оглядываюсь. – Где Ника? – Спрашиваю строго. Вижу на прилавке какой-то пакет и маленькую сумочку моей девочки. Подхожу, беру сумку. – Марк, о-она, – Лидия уже икает. – Я спрашиваю, где она? – Повышаю голос. – Она убежала, – спокойно отвечает мамаша. Чего? – Куда убежала? Почему? Я вообще ничего не понимаю. – Что ты ей опять наговорила? – Смотрю на мать Ники и сжимаю кулаки. Она расширяет накрашенные глаза и скалится на меня. – Не смей говорить со мной так, ты чёртов урод! Я ей точно сейчас по роже залеплю. Хотя женщин бить не в моих правилах. Но эта может и довести. – Я буду говорить с тобой так, как считаю нужным, – говорю сквозь зубы. – Если ты опять её оскорбила или ударила… – Марк, – Лидия подходит ко мне. Руки у неё трясутся. – Мы не знаем, куда она убежала. Всё произошло так быстро. Я даже не успела увидеть, в какую сторону она направилась. – Почему она убежала? Молчит. А моё терпение на исходе! – Да, говорите же, Лидия! – Кричу ей в лицо. – Ника узнала, что я её мама, – говорит мне эта женщина, которую Ника всегда обожала и любила. И это было взаимно. Чего? Мои брови взлетают вверх. Щёлкаю языком. Лидия, мать Ники? Вот и поворот! Я удивлён. Ещё как! Но я всегда думал, что стерва, что стоит сейчас позади Лидии, мало похожа на мать. Мне не раз приходила мысль, что эта мегера просто не может быть матерью такой доброй и милой девушки как Ника. Да и не похожи они совершенно. А вот с Лидией. Я внимательно смотрю на стоящую передо мной темноволосую женщину и вижу, что они с Никой и, правда, похожи. Почему я раньше этого не замечал? Хотя, может и замечал, просто не придавал значения. Что же сейчас чувствует Ника? Блин, она же такая ранимая и эмоциональная у меня. Представляю, как ей больно и сердце у самого сжимается. – Как давно её нет? Лидия заламывает руки, шмыгает красным носом. – Не знаю точно, – нервно произносит она. – Минут тридцать, может больше. Я искала её по окрестностям, даже на квартиру ездила, но её нигде нет. Она опять начинает плакать. Блин больше тридцати минут. На улице ещё, как специально сегодня холодища под вечер. – Ты найдёшь её? – С надеждой спрашивает Лидия. Уж, я-то точно найду. Где угодно! Я киваю. – Конечно, я её найду. – О, Марк, спасибо! – Восклицает она. Я поджимаю губы. Мне Лидия нравится, но что за грязная тут у них история, я не знаю. Не просто же так всю жизнь скрывали от Ники, кто её настоящая мать. – Я делаю это не для Вас, – отвечаю ей спокойно, хотя внутри просто клокочет волнение и страх за Нику. – А для неё. И для себя. Лидия кивает. – Я позвоню, когда найду Веронику. Разворачиваюсь и, несмотря больше ни на одну из этих женщин, выхожу из магазина. Мысли начинают лихорадочно метаться. Потираю подбородок. Где может быть Ника? Куда она могла пойти? Еду на квартиру. Как и говорила Лидия тут пусто. Звоню Ритке. Тоже не знает, где может быть Ника. Она начинает расспрашивать меня, я кидаю трубку. Объезжаю улицы, в надежде, что увижу её где-нибудь. Тщетно. Я уже минут с двадцать катаюсь. Звонить ей бесполезно. Телефон в сумке, что лежит на сиденье рядом со мной. Я проверил. Залез в сумку. Ничего страшного. Мне можно! Особенно сейчас. Сижу в машине и думаю. Где ты, малыш? И тут в памяти всплывают слова Ники, сказанные однажды. «Это место успокаивает меня, придает сил. Если бы мне было плохо, я пришла бы именно сюда». Вот я осел! Хлопаю себя по лбу. Мог бы сразу понять, куда она пойдёт. Столько времени на морозе. Чёрт! Разворачиваюсь и еду в парк. Дорога занимает не больше десяти минут, и вот я уже пересекаю аллею, по которой мы с Никой так часто ходим вместе. В голову приходят сотни разных мыслей, от довольно безобидных до самых безумных и жутких. Лишь бы ничего плохо не случилось с ней! Аллея кончается, и выхожу на финишную прямую. Выдыхаю с облегчением. Я оказался прав. Уже издалека вижу её одинокую хрупкую фигурку на нашей скамейке. «Это наше место». Точно. Я подхожу к ней. Ника сидит неподвижно, голова опущена, руки сложены на коленях! Чего? Она ещё и в платье? Нахрена, спрашивается, надевать платье в такую холодищу?! Мы же с ней договаривались, что будет одеваться теплее. Так, Марк, осади. Ей плохо, а ты злишься. – Ника, – зову. Ноль внимания. Она меня будто и не видит. Я сажусь перед ней на корточки. Беру её руки в свои. Бл…, да они просто ледяные! Ещё бы столько времени здесь просидеть. Растираю её пальцы, пытаюсь согреть. – Ника, посмотри на меня, – прошу с отчаянием в голосе. Что мне сделать, чтобы она вышла из своего оцепенения? Блин. – Девочка моя, любимая. Стараюсь, чтобы голос звучал ровно, нежно. – Давай, ну, же, посмотри на меня. Бинго! Она поднимает своё заплаканное лицо. Смотрит на меня. Сначала, наверно, даже не верит, что это я, думает, ей кажется. Но постепенно в её взгляде мелькает понимание. Она распахивает свои большие зелёные глаза, губы приоткрываются. Я чувствую, как маленькие пальчики согреваются в моих руках. – Марк, – произносит она тихо. – Это правда ты? Я готов засмеяться от облегчения! Слава Богу, она пришла в себя. Теперь в охапку её и в машину! – Я, малыш. Нам нужно уйти отсюда. Я встаю, тяну её за руки, чтобы поднять со скамейки, но она упирается. Чего? – Ника, ты сильно замёрзла, пойдём в машину, – я долго церемониться не буду, уговаривать тоже. – Мне здесь хорошо. Оставь меня, – печально говорит она. С ума сошла, что ли? Спокойно, Марк. Она просто ещё не пришла в себя до конца. Ладно, х**н с ним, разговоры разговорами, но здесь нужно действие. Я наклоняюсь к ней. Одной рукой обнимаю её талию, другой подхватываю под коленями. Поднимаю. Она лёгкая, словно пух. Я почти не чувствую её вес. Разворачиваюсь, быстро иду по дороге. – Отпусти, – стонет Ника на моих руках. Даже пытается сопротивляться, но попытки слишком слабые. Я останавливаюсь. Смотрю на неё. Она на меня не смотрит. – Ника, прекрати сопротивляться! Я знаю, как тебе больно, оттого, что эти женщины всю жизнь врали тебе. Но, пожалуйста, малыш, дай мне отнести тебя в машину и согреть. Ника вскидывает голову. Смотрит мне в глаза так жалобно, что мне хочется провалиться сквозь землю. Что я за бесчувственная скотина! Зачем сказал об её матерях? Чёрт, матерях, блин. Я вижу, как дрожит её нижняя губа. Она выглядит сейчас совсем как маленькая девочка, которую жестоко обидели. Слёзы брызгают из глаз. А во мне поднимается волна гнева на двух куриц, что причинили Нике такую боль. – Положи голову мне на плечо, малыш. Можешь плакать, сколько угодно. Я буду рядом. Шепчу ей всё это и двигаюсь вперёд. Ника не рыдает, она тихо плачет у меня на плече. Дохожу до машины. Помогаю Нике забраться на сиденье, убрав с него её сумку. Закрываю дверь, обхожу машину и сажусь рядом. – Сейчас согреешься, – говорю. Она уже не плачет. Просто молча смотрит в окно. Руки немного дрожат. Я беру их и тихонько сжимаю. Она поворачивается ко мне. Щёки красные, рот приоткрыт, взгляд туманный от слёз. Она выглядит усталой. Сердце ноет от сочувствия к ней. – Прости, что сказал в парке, – говорю, а она тяжело и глубоко вздыхает. Молчит. Откидывается на спинку сиденья. Сидим так долго. – Что будем делать? – Наконец спрашиваю я. – Поедем домой? Она быстро кидает на меня взгляд. Чего она испугалась? – Я не поеду в квартиру, – наконец я снова слышу её голос. Тонкий и слабый, но всё же голос. – Сейчас я туда не хочу. – Гостиница? – Я уже однажды предлагал ей это в схожей ситуации. Она отказалась тогда и уверен не согласится и сейчас. – Может, поедем в загородный дом твоего отца? – Робко спрашивает она. Почему бы нет. Папаша туда не собирается в ближайшие дни. Точно знаю. И мы сможем побыть наедине вдали от всех. Не хочу, чтобы нам кто-то мешал. Я слишком по ней соскучился, чтобы делить с кем-то её внимание. Пусть это эгоистично, но это так. Плюс ей и самой в сложившейся ситуации нужно побыть подальше от Лидии и всей этой хрени. Обдумать всё. Я бы на её месте сразу припер Лидию к стенке! А чего захочет Ника, не знаю. Думаю, когда она немного успокоится, то всё равно потребует от Лидии ответов. – Хорошо. Всё будет, как хочешь ты, – провожу ладонью по её ещё прохладной щеке, убираю прядку волос с её лба. Серая шапочка совсем сбилась на её голове. Ника, поднимает руку, снимает шапку и кладёт себе на колени. Кивает мне. – Там точно никого не будет? – Точно, – немного отстраняюсь от неё. – Тогда поехали, пожалуйста, – устало говорит она. Она рада меня видеть? Или нет? Я не могу понять это по её поведению. Но хочу знать это, несмотря даже на то, что ей сейчас, конечно, паршиво. Я эгоист. Открываю рот, чтобы задать мучающий меня вопрос, но Ника вдруг протягивает ко мне руку и берёт мою ладонь. – Я очень рада, что ты здесь. Мне тебя безумно не хватало. Я получил ответ на свой вопрос, даже не задав его. Улыбаюсь мысленно. Теперь можно ехать. – Я люблю тебя, маленькая. Вижу, что она мне улыбается. – Я знаю, – кивает она и закрывает глаза. Что ж, в путь.