Оборотень

На улице завыла метель, снега все вокруг запыло, и сам дом, и окраины, и огороды, и лес, который начинается сразу за забором. День сегодня выдался чересчур холодным, потом незаметно подкрался вечер, а затем неизбежная ночь. Казалось, что жестокий холод, и сама ночь, и полная луна были чем-то особенным, дьявольским предзнаменованием. Вот что именно, это был главный вопрос. И вряд ли кто-нибудь теперь мог на него ответить .... Дверь открылась, не дожидаясь стука снаружи и неизменного приглашения изнутри, долго скрипя и, несколько раз безвольно раскачиваясь, смертельно повисла на ржавых петлях, уносимая всеми ветрами. На пороге осталась только дряхлая старушка, изуродованная возрастом и тяжелой одинокой жизнью, бремя, которое не каждый может вынести, завернутая в черный вязаный шаль и щедро присыпанная снегом. Никто ее не встречал. И кто мог встретиться в такую темную морозную ночь, заклейменную полной луной и одиночеством? - Здесь что-то есть? Ее ответом был низкий стон. - Ты там, дорогая? Я иду прямо сейчас, - пробормотала старушка беззубым ртом, стряхивая снег и снимая заснеженный платок. Потом подошла к стене и стала перебирать изношенные, но на удивление чистые тряпки, проверила воду в чане, стоявшем на раскаленных углях. Достаточно жарко? - Это больно. Женщина тихо застонала. - Что вы хотите? Ничего в этом мире не делается без боли. Рождение ребенка - это создание чего-то нового, и родителям и творцам всегда было трудно во все времена. - Она наконец подготовила все необходимое для рождения ребенка, перестала ерзать в углу и притихла. Только тихие стоны роженицы и смятая беспокойными ногами простыня раздавали шорохи. Старая акушерка все еще говорила что-то еле слышное, то ли шептала заклинания, то ли читала молитву, то ли тихонько напевала себе под нос. Кто знает? И кто вообще знает этих целителей, волшебников и колдунов? Но, с другой стороны, этот глухой монотонный шепот несколько успокоил юную девушку, которая беспокойно металась на кровати, собираясь стать матерью. Вскоре старуха вздохнула с облегчением, и в грязной, мало обставленной комнате, наконец, раздался громкий детский плач. Роды были недолгими, но определенно тяжелыми и болезненными для совсем молодого неподготовленного организма. - Мальчик, - сообщила старая акушерка, держа в вытянутых морщинистых ладонях розовое, слабо копошащееся тело. - Сынок. - шептали они в ответ принужденным голосом, и в этом шепоте отчетливо слышалось облегчение, которое испытывает мать, избавившись наконец от тяжелой ноши, не позволяющей ей вести нормальный образ жизни в течение девяти месяцев. Ребенок - всегда чудо и счастье, но все же намного лучше, когда это чудо уже прямо у вас на руках, а не в животе, вызывая постоянную боль, дискомфорт и тошноту. Бабушка уже начала произносить хвалебные речи помощникам родов за то, что помогла родиться здоровому ребенку и спасла жизнь и ему, и его матери, но слова уже были готовы сорваться с ее губ, застряв в ее горле. . Она подавилась ими и, хрипя, не своим голосом, сказала хрипло. - Кто его отец? Молодая мать с болью посмотрела на нее. Гнев и недоумение застыли в его глазах. Старуху сейчас не приглашали задавать ей глупые и неуместные вопросы, ее задача - как следует родить первенца, что, собственно, и сделала, и теперь она могла пойти на все четыре стороны со своим неизмеримым старческим любопытством. Эти чувства так ярко отразились на усталом, вспотевшем лице, что бабушка не стала дожидаться, пока молодая женщина озвучит их, выразив их словами. Она молча склонила обнаженного, залитого кровью и фруктовой мазью младенца к матери, чтобы она увидела прядь его чудесных, удивительно длинных волос. Они торчали в разные стороны, несмотря на покрывающий их слой крови и влаги, а может из-за этого, но в любом случае это выглядело несколько комично со стороны. «Ты знаешь, кто его отец?» - пробормотала старуха во второй раз. - Что ... что это? - тихо спросила роженица, указывая дрожащей рукой на белесую прядь, которая четко выделяется на общем фоне сине-черных локонов. - Волосы волка. - безжалостно ответила бабушка, внимательно наблюдая за реакцией молодой мамы. Знала ли она, чьего ребенка она вынашивает и от кого собирается родить? Разве не поэтому она пригласила в помощники старого лесного жителя? Разве не поэтому мне пришлось рожать не в обычной крестьянской избе, а в полуразрушенной избе на окраине? Не поэтому ли не прибегли к помощи обычной деревенской акушерки? Но молодая мать выглядела действительно сбитой с толку, что очень правдоподобно указывало на то, что она совершенно не знала, чьи ребенок, который она носила все эти долгие девять месяцев под своим сердцем. - Волк в волосах. Тем временем, запинаясь, повторила она. - Да или волчья шерсть, можете называть как хотите. Старуха пожала острыми плечами. Кажется, только сейчас что-то начало доходить до матери. «Наверное, я действительно не знала, - решила старуха. - Но зачем тогда такая предусмотрительная секретность?» - Но это значит .... Значит .... Оборотень. Он оборотень ?! - наконец вскрикнула женщина и с неописуемым отвращением попыталась отбросить ребенка как можно дальше от себя. Но старуха была к этому готова. Она не давала ребенку не только упасть на грязный пол, но и вообще раскачиваться в старых морщинистых руках. - Почему вы даже не даете сыну первый глоток материнского молока? - спросила она, усмехнувшись, в голосе, показавшем нескрываемое презрение. - Это не мой сын. - закричала молодая мать несколько истерически, еще больше отдаляясь от старухи и новорожденного ребенка на руках. - Убери его, забери его от меня. Нет, тебе лучше у***ь это создание тьмы. Да, убейте его, убейте его. Понятно? - Она больно схватила старуху за тонкую иссохшую руку и с силой сжала запястье старика. - Мой ребенок родился мертворожденным. Ты меня слышишь? Мой сын был мертв, когда вы помогли ему выбраться из моего чрева. Мертвый! Понимать? Бабка осторожно кивнула, высвобождая свою руку из безумных тисков недавней роженицы. - А этого..., этого ублюдка убей. Убей его. Убей!- Мать безжалостно сверкнула в отблесках потрескивающего огня блестящими от ненависти глазами в сторону своего же только что народившегося малыша. Старуха взглянула на молчаливого младенца, сама же молча, укутала его вместе с головой в свою ставшую влажной в тепле шаль и, положив на покосившуюся лавку, занялась женщиной. Когда вся её работа была закончена. Она подняла с лавки по-прежнему молчавший свёрток и, ничего не говоря, направилась к двери, чтобы заставить замолчать его уже навсегда. - Стой!- Раздался позади знакомый властный голос. Старуха резко остановилась, привычно выполняя приказание, но даже не обернулась, смотря прямо перед собой. Да этого ей и не нужно было делать. Она и так всей своей кожей ощущала взгляд ненавидящих глаз, что буравили теперь её согнутую старостью горбатую спину. - Если хоть кому-нибудь скажешь о том, что здесь произошло, убью.- Прошипела уже пришедшая в себя и полностью оправившаяся от недавних родов с помощью старой знахарки, женщина.- Мы ведь обе знаем, что мой сын родился мёртвым. Ты меня поняла? Бабка, так же молча, кивнула. Нет, она никому ничего не скажет, это ведь и не в её интересах тоже. - А этого убей. Убей! Слышишь? Старуха снова кивнула. - Я рада, что мы настолько понимаем друг друга. На реке есть одна не замёрзшая полынья, привяжи к ребёнку камень и брось в неё, тогда уже и вовсе не останется никаких следов этого бесстыдства, что так не вовремя свалилось на мою голову. А теперь иди, и чтобы я тебя больше здесь никогда не видела и даже не слышала о тебе. Бабка привычно кивнула и наконец-то покинула этот неприветливый, навеки покрытый проклятым пятном, дом. Проклятие то не смогут смыть ни дожди, ни годы. Мать, родившая оборотня и приказавшая у***ь своего новорождённого сына. Что может быть хуже? Хотя порой в нашей жестокой жизни встречаются вещи и пострашнее, даже гораздо страшнее уже случившегося. Что же касается чёрной неблагодарности женщины по отношению к самой знахарке, так старуха давно уже привыкла и не к такому обращению. Люди они, знаете ли, черны и неблагодарны! Она вышла молча. А что тут скажешь, когда всё и без того уже очевидно. За дверьми старуху поджидала не в шутку разгулявшаяся вьюга. Из-за резвившегося снега не было видно, что происходит даже в паре шагов впереди. - Вот дерьмо конское!- Прошипела бабка.- И ведь знала, что не стоит мне соглашаться и выползать из дома в такую-то погоду, да в полную луну. Вот оно и наказание. Где я найду эту речную полынью? Где найду камень, верёвку? Как бы самой под воду не попасть и не потонуть, а тут ещё и дитя. Вот они заботы за жизнь мою грешную на старости-то лет. Так за непрерывающимся шёпотом она дошла до самой реки, медленно оторвала свой подслеповатый взор от дороги и подняла его чуть выше, на заснеженные леденистые воды, что выделялись впереди полным отсутствием какой-либо древесной растительности. Что, однако, не мешало ей одновременно с этим весьма густо покрывать рваные края, бесконечно уходящие вдаль по обе стороны от этого лишённого деревьев и кустов пространства. С берега, несмотря на вьюгу, отчётливо виднелась тёмная полынья на белом, покрывающем всю реку, фоне. Тут же возле голого дуба лежали несколько чуть присыпанных снегом камней. - Как специально всё предусмотрела.- Зло прошептала старуха и подняла с земли слегка примёрзшего к другим камням собрата. Она задумчиво взвесила холодную тяжесть в когтистой, словно птичья лапа ладони. В шале тем временем беспокойно завозились, захныкали, зашамкали беззубым ртом. Старуха поёжилась. - Холодно.- Прошептала она.- Хотя, что такое холод для рождённого оборотнем? Шаль зашевелилась уже куда более настойчиво. Старуха задумчиво посмотрела на свою собственную вдруг ожившую шаль, на покрытый инеем камень в костлявой морщинистой руке, на по-прежнему открытую полынью, что лишь чуть припорашивалась тут же таявшим снегом, кружившимся в неведомом танце и вокруг неё, и вокруг полыньи, и везде и всюду повсеместно. - И что ж это я стою?- Неожиданно всплеснула она руками.- Корова не доена, куры не кормлены, на дворе ночь уже к концу подходит, а мне-то до дома о-хо-хо ещё сколько идти. Камень сам собой выпал из старческой руки и, прокатившись с пригорка, подпрыгнув, с громким всплеском, разнёсшимся далеко в глубокой ночи, плюхнулся в самую полынью. По водной поверхности тут же разошлись правильной формы круги. Старуха неожиданно вздрогнула при звуке его погружения в воду, взглянула на свою шаль, едва шевелящуюся, похныкивающую, с опаской огляделась по сторонам, и сделала несколько неуверенных шагов по направлению к полынье. Она остановилась, только когда тонкий лёд предостерегающе хрустнул под ногами, не стерпев обиды от такого откровенного человеческого хамства. Да, отсюда при желании она могла уже спокойно докинуть младенца до середины полыньи. Тогда послышится лишь лёгкий всплеск, как и при падении в неё камня, так же появятся разбегающиеся в разные стороны круги на гладкой доселе поверхности. Ребёнок пойдёт ко дну тем же камнем, не успев вскрикнуть или хотя бы пошевелиться. Ледяной холод скуёт все его члены, крик больше не вырвется из детского горла, а туда наоборот хлынет зимняя вода. Она заполнит его лёгкие, затмит глаза, зальёт уши, и он наконец-то умрёт. Задохнётся, замёрзнет, утонет! Камень, как видно, здесь мог оказаться и без надобности. Но разве этого она сама хотела? Нет, этого хотела только его мать, его родная мать. Старуха снова неуютно поёжилась, зачем-то бегло осмотрела пространство вокруг себя, затем видимо на что-то решилась. Одной рукой она сильнее прижала к себе шаль, другой подхватила свои многочисленные юбки, что увязли за время вынужденной остановки в глубоком снегу и, развернувшись, заспешила домой. Скоро начнёт светать, а ей ещё предстояли хлопоты по домашнему хозяйству. А что касается выбора? Так выбор свой она сделала, пожалуй, ещё даже не ступив за порог. Хоть в народе её и считали ведьмой, извергом она отнюдь не была, вопреки всеобщему убеждению. До дома было ещё далеко, когда совсем рядом раздался многоголосый волчий вой. Старуха вздрогнула и ускорила шаг, с беспокойством оглядываясь по сторонам. Но что такое резвость горбатой старухи с тяжёлой ношей на душе и руках по сравнению с неспешным уверенным бегом волчьей стаи? Волки окружили её незаметно, вынырнув сразу отовсюду. Блистая жёлтыми глазами в темноте, они осторожно водили чёрными мочками носов, принюхиваясь. Бабка ещё, наверное, ни разу так не пугалась за всю свою долгую жизнь. Она попыталась отступить назад, оступилась в снегу, да так и шмякнулась на свою костлявую пятую точку. Благо глубокий снег смягчил падение и не дал повредиться хрупким костям. Хотя, что толку сейчас об этом думать, когда вокруг волки? А зимы нынче холодные и голодные, что гораздо важнее. Так что эти серые твари и со сломанными костями слопают её за милую душу со всеми потрохами, даже старческими сухожилиями не побрезгуют, а тут ещё как назло свёрток в руках, чуть не выпавший при падении, беспокойно заворочался и заверещал. Волки зашевелили ушами, прислушиваясь. Один из них, здоровый чёрный волчище с безумными огнями в глазах, подошёл к бабке почти вплотную. "Никак вожак ихняй",- только и успела подумать старая. Волк же тем временем повёл носом, наклонился прямо к её лицу, к которому она прижимала чёрную шаль, втянул ноздрями холодный ночной воздух и тут же растерянно чихнул, затем раскрыл огромную пасть, из которой мгновенно закапала слюна, и резкий запах протухшего мяса безжалостно ударил в ноздри бабке. "Это конец",- решила старуха, сильнее прижала к себе шаль и плотно зажмурилась, в любое мгновение готовая почувствовать хищную сталь волчьих зубов. То, что произошло дальше, заставило её резко распахнуть глаза, а безумный страх отступить на полшага назад. По её морщинистой руке, сжимавшей шаль, по щеке, что сейчас находилась с последней в чрезвычайной близости, неожиданно прошёлся шершавый язык. Те места как огнём обожгло, и на них остался широкий отпечаток волчьей слюны. Когда она открыла глаза, волк уже отступил и, откинув назад массивную голову, оглашал окрестности своей безумной, тягучей и одновременно завораживающей песней. Стоило ему замолчать, и его вполне осмысленный взгляд тут же вернулся к бабкиному лицу, потом к свёртку в её руках, и тогда лишь он слегка взмахнул чёрным хвостом и, развернувшись, понёсся прочь, уводя за собой всю стаю, безропотно последовавшую за вожаком. И только сейчас, когда опасность, кажется, полностью миновала, бабка вспомнила то, на что сразу же обратила внимание, но чему на первых порах совсем не придала значения, вероятно, от страха. На чёрной голове могучего зверя белела едва заметная прядка белесых волос! Что это? Совпадение? Вряд ли! - Похоже, мы с тобой теперь в расчёте, малыш.- Пролепетала почти до смерти перепуганная старуха, поднимаясь и отряхиваясь от снега. В ту самую ночь стая изголодавшихся волков загрызла несколько человек, обглодав их тела до самых костей.