Пантеон - dark academia

II. The Bus Stop Часть 1

II. The Bus Stop

Начало сентября 1989.

Чарли болтал без умолку. Рот у него не закрывался никогда, он (между языкочесанием о всяких глупостях с соседями по занятиям, включая, как не трудно догадаться, и Эбби) еще успевал дискутировать с преподавателями - слушал ведь краем уха, вникал.

До чего удивительная и полезная способность!

Ему бы податься после учебы в службу безопасности, явился куда-то, прошелся, впитал все слухи, толки, вздохи - как губка, вернулся в ведомство и… излил на начальника все эти разведданные, а еще и параллельно всякую балаганную чушь. Бедолага начальник ФБР! Или, скорее, Чарли бы выдал лишнее целям во время задания - так что это маловероятно, его бы туда не взяли, а если бы взяли, то очень быстро бы выгнали.

Зато он мог заделаться писателем… Не повезло бы его агенту! Или же не выйдет из Торндайка автора? Нет, куда там?! Ведь Чарли любит говорить, а не писать или читать.

А как насчет ведущего новостей? Маты в прямом эфире, хождение на руках, разорванные бумаги, он и на стол мог бы запрыгнуть в одних трусах или ударить интервьюируемого человека прямо микрофоном по макушке!

[FIRED]

А если пастырем? Можно и не столь официальной христианской конфессии - баптистов, евангелистов или лютеран, а какой-нибудь новой секты. Ему точно понравится бьющаяся в экстазе паства!

- Мне звонил Бог, братья и сестры!

Чарли Талли-Торндайк прекрасно мог бы сымитировать голос некоего чернокожего проповедника, густой, джазовый, рокочущий над Атлантикой в бурю, летящий из знойной Африки, такой знакомый по волнам радиоприемника.

- Как только он представился, я бросил трубку!

И тут у нас все быстро закончилось!

Эх, Чарли, Чарли… Прекрасный и счастливый глашатай, коему благоволит Гермес, а наш оратор (при достаточной степени разорения) берет где-то деньги на вещи “Эрмес”.

Эбби немного развеселился, представляя друга в разных профессиях и даже воплощениях, но все-таки решил, что нынешняя специальность ему подходит ничуть не хуже из всех тех занятий, пришедших на ум. Так что быть Чарли искусствоведом, если закончит, а друг вечно твердил - что бросит; но не бросал, а лишь подбрасывал слова на ветер. Предположим, уйдет отсюда, так и в ином месте внимать его речам не перестанут, а ему придется продолжать вещать так и так, без этого он жить не сможет. Будет выступать хоть перед соседями в трейлерном парке, хоть пред собаками на сене иль свалке. Слушатель - найдется, чем бы он не занялся далее, - в этом ни минуты не сомневался ни эрудированный по всем фронтам (хоть и схоластически) мистер Чарльз Талли-Торндайк, всегда плавающий в поверхностных слоях океана знаний, ни тем более Эбби Андерсон, точивший граниты гуманитарных наук подле, но чуть глубже - на мелководном дне.

“Что ж, удачи, Чарли! Если ты изберешь сей путь, я пройду его вместе с тобой”. - Эбби живо мог вообразить любые занятия для одногруппника, но не для себя - он уже давно знал, что искусство - это все для него. Оно - родное, кровное, доставшееся по наследству, прямо-таки часть его существа, это - жизнь, ремесло и призвание.

Эбби встретил Чарли возле касс на вокзале. Лето не пошло парню на пользу, казалось, он стал еще более худым и болезным. Но имелось в этом нечто романтическое, изысканное, волочился за ним едва различимый шлейф аристократии, дело даже не во вертопрашестве и дани культу денди. Не из-за этого ли девушки его любили куда сильней, чем капитанов двух видов футбольных команд вместе взятых?

- Ты разменял четвертаки? - поинтересовался Талли. Мелочь нужна для таксофона, и он счел данную тему первостепенно важной для обсуждения, при этом махал каждому рукой и улыбался как президент Кеннеди. Эбби нервничал, будто опасался, что на крыше вокзала притаился стрелок.

- Есть парочка, - не сразу отозвался он, проверять в карманы не полез.

- Ты смотри, Эбби, сам знаешь, что надо запастись, - напомнил приятель, - ведь в условиях студенческого выживания за двадцать пять придется заплатить тридцать центов! А вдруг и котировки уже возросли? Это ж полный Уолл-стрит! Вот ведь бизнес из ничего!

Эбби усмехнулся, услышав это, - не Чарли ли в прошлом учебном году проворачивал такую же схему с этими монетами? Напоминать об этом он не стал. Его друг с видом какого-нибудь трейдера ценных бумаг, втирающего о преимуществах и абсолютном успехе сделки очередному простофиле, продолжал:

- А ты ведь помнишь, наш автомат принимает только четвертаки, не думаю, что за лето в Крипстоун-Крик свершилась техническая революция, и кто-то приделал туда слоты для монет другого номинала. Так что, делай выводы, готовься заранее и лови удачу за хвост, Андерсон!

- Да уж, - деланно возмущался Эбби по поводу перепродажи одной и той же денежной единицы по более высокой цене, но сильно он не переживал - звонить ему особо некому, на крайний случай у него есть пара монет, чтобы брякнуть сегодня домой - сообщить Дункану, что добрался, а если вновь возникнет срочная необходимость - то уж придется переплатить, ничего не поделаешь. В конечном счете “разменный пункт” - магазинчик всяческих мелочей на территории кампуса - не чеканит четвертаки в подвале, сперва собери всю эту мелочь, затем сохрани, иногда приходится биться за каждый четвертак, дабы не давать сдачи случайным покупателям, упрашивая взять что-то до целого доллара - а это тоже труд. Ну, или есть такие вот менялы.

- Можно из преподавательской позвонить. - Эбби пожал плечами.

- Это крайний случай! И ведь сие удовольствие за счет абонента на другом конце, - напомнил Талли.

Эбби решил, что в таком случае оттуда наберет родителей при первой же возможности.

Можно, вообще-то, позвонить из почти любого заведения в городе, но до заправки или аптеки еще нужно дойти, как и найти свободное время в круговерти студенческой загруженности, а ценник уж точно там перевалит за пару долларов за несчастный звонок в духе “Привет, мам! Привет, пап!” или типа того.

- Тогда открываем охоту. - Эбби хлопнул в ладоши, но без особого воодушевления.

- Отлично! Вперед, дружище! - Чарли сорвался с места, будто все это время ждал его (хоть и весьма вялую) отмашку.

Предприимчивый сокурсник принялся разменивать мелочь тут, на вокзале, отлавливая тех провожающих и просто случайных людей, которые не участвовали в махинациях с четвертаками в академии Крипстоун-Крик. Это его увлекло, в эту миссию он вовлек и Эбби, все равно они дожидались свой рейс - ну, хоть с пользой скоротали время.

- Отлично! Все! - Дело сделано. Чарли остался доволен, получив целую пригоршню мелочи. - Имей в виду, я их буду за тридцатку отдавать, а может, даже за тридцать пять, - предупредил он. - Но с тобой поделюсь по себестоимости. Обращайся!

- Хорошо. Учту. - Эбби улыбнулся, его забавлял вовсе не Чарли, а то как по-щегольски вырядившийся молодой джентльмен радовался такой мелочи - в прямом смысле слова.

- Как твое лето? - сменил тему тот. - Развеялся немного?

- Типа того.

- Как твой дядя Дункан?

- Он мне не дя…

- Классный старик, стильный такой! - Торндайк не дал договорить. - Поджарый, крепкий. Смотри, Эбби, пока тебя нет, как заведет молоденькую тетю! Нашего с тобой возраста! - Он скорчил странную мечтательную физиономию, его фантазии точно полетели куда-то не туда.

- Дункан - он не интересуется молодушками… - Эбби снова не закончил.

- Так как там твое лето, дружище?

- Нормально.

- Вот и прекрасно! Я рад за тебя! Жизнь продолжается, старина… Да?

- Да.

- Чем занимался без меня? Посмотрел “Бэтмен”?

- Я… Нет, не посмотрел.

- Ну вот! Зря тогда куксился и не поехал в кино со мной и дядей Дунканом. Я же не могу тебе вечно все пересказывать!

- Чуть позже гляну, - пообещал Эбби. - В прокате возьму кассету, когда выйдет. Вместе и посмотрим, идет?

- И поп-корн за твой счет - вот такой вот штраф!

- ОК.

- Ты так и не рассказал про лето, обманщик. Давай, колись! Что делал?

- Я тут встретил Дебору…

- Летом? - уточнил Торндайк.

- Нет, вот только что…

- А-а-а, - Талли махнул рукой и чуть не заехал соседу по носу, - я ее тоже видел. Думал ты про лето имеешь в виду… И это все, что с тобой случилось после моего визита, Андерсон?

- Нет, но…

Особо рассказать ему и нечего. Верней, не хотелось делиться всеми переживаниями, когда собственные колени упираются в автобусное сидение спереди, колени Чарли - в его, а чьи-то еще - в спину (он чувствовал это сквозь кресло). Галдеж, суета и жар - никоим образом не подталкивали к мрачным и откровенным разговорам. Внезапно на задних сиденьях из огромной бутылки вырвался фонтан оранжевой газировки - кто-то уронил пережившую и без того изрядную тряску по пути сюда Фанту, а после еще догадался отвинтить пробку у этой цитрусовой бомбы. Чарли смеялся, кислый фруктовый аромат щекотал ноздри. Это забавное происшествие отвлекло одногруппника, а Эбби и не возражал, что они не возвращались к обсуждению его жизни, а речи приятеля превратились в раскатистый монолог дятла.

Хоть Чарли говорил, говорил и еще раз говорил обо всем на свете таким образом, будто пережил “Le Tour du monde en quatre-vingts jours”, особо у него тоже ничего не случилось за каникулы. Все время он просидел дома, совершив всего две поездки: одна с его отцом на скучную конференцию пластических хирургов в LA, совмещенная с кинопробами его мачехи, другая - в Блумингтон, к Эбби. Ему бы махнуть куда-нибудь в Европу, Южную Америку, СССР, в места еще более экзотические и красочные, вроде Непала, Японии или Новой Зеландии, но, как уже отмечалось, семья Чарли вряд ли могла позволить что-то еще, кроме его обучения и содержания в КиКи.

Это вам, безусловно, не парочка Андерсонов, но с отцом, а тем более с молоденькой мачехой, - Чарли не особо ладил. Про мать он ничего так и не рассказал за целый год их знакомства, а Эбби счел, что не стоит спрашивать, ибо тут и так все ясно - либо ушла, либо умерла; вопрос только в том - случилось ли это, когда Чарли находился в осознанном возрасте, чтобы помнить об этом, или покуда он ползал под столом?

А вот мачехе друга досталось куда больше внимания:

- Она даже нашу фамилию не взяла, мол, с прежней - Шейл, а это вообще псевдоним, она так известна… Ага, как же! Я понимаю, что Барбара Талли-Торндайк это уже перебор, но от частички “Талли” грех отказываться, ведь она так хорошо подошла бы к этой ее “Шейл”! - сетовал Чарли.

Побранив немного глупышку Барбару, он пожаром перекинулся на ремесло отца. Парень не поддерживал медицину, направленную на укорочение носов и увеличение грудей, а не спасение жизней, борьбу со СПИДом или раком, считая, что отец тратит зря свой талант для лепки из мачехи - королевы крика в низкопробных слэшерах - Барбары - королеву кукол - Барби.

- Я даже хотел стать скульптором, чтобы в противовес отцу творить изначальную красоту, - поделился однажды Чарли, рассказав немного про свою семью и показав Эбби фотографию отца и мачехи. Да, Барбара (с наигранным по-детски выражением и хорошо отрепетированной якобы непринужденной позой) действительно тянула на один с Чарли возраст. - Создавал бы гармонию тел и пропорций, не то что эти отцовские недоделанные актриски, считающие, что так им откроются врата рая, я про Голливуд. И, Эбби, ты не представляешь, какая там конкуренция среди этих живодеров и коновалов! Ну, это как ходить к одному и тому же парикмахеру или дантисту… Никакая перекроенная дива не последует за отцом, разбрасывая купюры, какие бы гладкий лоб или губы сердечком он не сулил в ее шестьдесят пять, а он так и будет упрашивать ложиться под скальпель бесталанных и бедных дурнушек, мечтающих стать Грейс Келли - и “Оскар” получить, и выйти замуж за князя Монако! Вот так, друг мой, приходится мне крутиться, потому что отец занимается мясной благотворительностью в надежде, что его жертвы - лучшая реклама в индустрии кино! А чем твои предки занимаются? А то ты все про дядьев и про дядьев… Они же у тебя не…

- Нет, нет, родители живы-здоровы, - Эбби об Андерсонах никогда с Чарли даже не заговаривал, но, видимо, момент настал, - а род их, хм, занятий: транжирить состояние их покойных родителей, моих дедушек и бабушек, вообще ничего не делая и лодырничая днями напролет. Так что, прости, Чарли, но я не против актрис и пластических хирургов.

Итак, возвращаемся к лету, а оно у Эбби прошло, можно отметить, вполне хорошо, одиноко несколько - Дункан уезжал довольно часто, а Эбби оставался один в большом и пустом доме, зато никаких тайн, загадок и расследований касательно Пантеона, как и наивных актрис с их модернизированными для большого экрана лицами и телами.

Покончив с рассказом про ужасно тоскливую (и неудачную для отца и Барбары во всех их диккенсовских больших надеждах) поездку, Чарли сменил пластинку.

Альберт порой участвовал в разговоре: спрашивали - отвечал без особых подробностей, к нему не обращались - молчал, кивал. После того, что случилось в прошлом году, даже веселый и беззаботный Талли относился к Эбби с долей аккуратного трепета, как бы не зацепить шелковых нитей узора на дамастовом полотне, не разбить тончайший фарфор, пока изучаешь хрупкий экспонат, образчик страдания и несчастий.

Торндайка он смело мог назвать лучшим другом (и единственным). Эбби знал, что лучших друзей за всю жизнь можно и не встретить, но, по крайней мере, ему хотя бы с этим повезло. Чарли на расчерченном мелом поле студенческой дружбы единолично занимал ближайшую к Эбби клетку, обогнав Дебору. Но все по-честному, ведь и участие в невзгодах Альберта Андерсона он принял куда большее, чем последняя. Мисс Флетчер Эбби видел после внезапного столкновения в туалете еще раз, кстати, но потом та испарилась, с ними на рейс не села - взяла такси прямо тут, вполне возможно, или ее подвезла мать. У Деб, кстати, есть тачка, только на станции Альберт машины не видал, - что ж, одногруппница вполне могла себе позволить оставить транспорт в Крипстоун-Крик на все лето и никак от этого не пострадать. А если она и приехала на своих колесах, то не удосужилась предложить их подвести… О том и речь, что в приятельницы и знакомые ее можно занести, а вот в лучшие подруги - увы.

“Еще ее эти странные выкрутасы в туалете… Ладно, не буду брать в голову. Время все лечит, оно же все расставит по местам”, - решил Эбби, размышляя насчет девушки, пока Талли сообщал ему самые новые сплетни касательно почти каждого на этом рейсе, исключая, разве что, водителя, а еще ближайших от их мест попутчиков, которые с большим интересом ловили каждое его слово.

Альберт, слушая все это в дорожной полудреме, благодарил одногруппника за то, что он так и не поднял разговор о прошлом семестре и событиях, произошедших непосредственно перед каникулами, а пытался сосредоточить воспоминания и внимание Эбби на самой беззаботной для всех учащихся поре - лете.

Все эти неприятности и трагедия прошлого учебного года, безусловно, сблизили Эбби и Чарли, под их гнетом дружба парней (довольно шаткая до этого) быстро окрепла. Но Эбби предпочел бы, чтобы их отношения с Чарли развивались самым заурядным и постепенным образом, как это происходит у всех людей студенческого возраста - легко, беззаботно, незамысловато, во время дуракаваляния, пьянок и, коли на то пошло, скучных лекций и семинаров.

Без вечеринок и юношеской ерунды не обошлось, но случилось все совсем иначе.

А ворошить прошлый (Или все еще продолжающийся?) кошмар не имелось никакого желания, по крайне мере пока. В том, что все это неминуемо накроет его с головой в академии, Эбби не сомневался. И ему хотелось отсрочить этот неприятный (и даже жуткий) момент.

Но, хотелось или нет, их серебристый с красными полосами корабль на колесах, мерно покачиваясь, преодолевал все новые и новые волны растрескавшегося асфальта, напоминающего застывшую давным-давно лаву, и нес их всех в городок Крипстоун-Крик.

После высадки Чарли помогал Эбби с покалеченным чемоданом - совсем чуть-чуть, ведь они почти сразу же поймали такси - желтый Додж Монако (При смене окраса на серый, бежевый или песочный (плюс золотая звезда на дверцах и мигалки на крыше) эта длинная посудина легко превращалась в транспорт шерифа, черный или синий с белым - вот вам патрульная полицейская машина, а если другие расцветки - можно еще погадать о роде занятий владельца: может это отчаянный гангстер и сорвиголова или примерная домохозяйка и мать пятерых детей. Как видите, весьма универсальная колымага!).

Бесплатно прокатиться, как надеялся Эбби, не свезло, хорошо хоть такси поймали, учитывая, что следом за их рейсом прибыл еще один автобус, под завязку набитый студентами, а также несколько автомобилей довезли пассажиров до этого пункта, отчего доселе пустынная остановка на подступах к городку, состоящая из знака, фонаря и пары скамеек, превратилась в небольшой фестиваль под открытым небом.

- И почему эти драндулеты не могут довести нас до кампуса? - жаловался Чарли, когда они уже бежали на поиски такси, выбравшись из автобуса.

- Потому что они междугородние, а не городские, - отвечал Эбби, пытаясь за ним поспеть. - Да и такое путешествие пару раз в году можно перетерпеть.

- Да знаю я, знаю! Еще и местный закон, ограничивающий траффик по улицам, мол спокойный город и износ дорог ниже… Да уж! Клянусь тебе, Эбби, в следующем году я либо сам обзаведусь тачкой, либо найду того, кто будет нас возить. Надоело уже!

- Ладно, а я куплю новый чемодан, - отвечал Андерсон, размышляя о том, что до следующего года им бы еще дожить.

Парни разделили оплату до ворот КиКи - 50/50, никого третьего брать, а значит и ждать, не стали. Перекинулись парой слов о месте назначения и цене с пожилым водителем, уже практически запихивая пожитки в его багажник, сели и сразу расплатились, чтоб потом не возиться. Всегда, когда остается какая-то пара последних миль в твоем путешествии, хочется побыстрее все это завершить. На этом как-то негласно сошлись и Эбби с Чарли: обоим хотелось наконец приехать, просто переместиться из точки А в некую иную отметку маршрута, назовите ее какой угодно буквой любого алфавита.

Сумма затрат на весь путь от Блумингтона до академии вышла приемлемая, а это уже прекрасно, так думал Андерсон, радуясь сэкономленному остатку мелких купюр в кошельке, поскольку Дункан выделял ему деньги на жизнь и карманные расходы дозировано и ограничено - хватало, в целом, но особо не разгуляешься. Если честно, Эбби собирался поискать еще и подработку в городе или прямо в академии - ничего зазорного в этом нет, а сотня-другая лишней не будет. Он бы согласился и на работу официантом, хоть в том же ресторанчике “Лобстер Тюдоров”, мог бы перепечатывать какие-нибудь документы для миссис Кроуфорд или готовить методические пособия для психолога мисс Холлингуорт, единственное, чем бы он не стал промышлять - так это трудами мистера Винклера, слишком грязная и неблагодарная работа.

Получать какой-то доход, конечно, хотелось, но Альберт не знал, действительно не знал, останутся ли у него время и силы на какую-либо работу, даже на неполный график. Ведь помимо учебы ему надлежало сделать еще кое-что - личное, но не менее значимое. Вероятно, гораздо более важное, чем вся его учеба и жизнь до этого момента.

- Ты как? - поинтересовался Чарли, потому что его друг на соседнем сидении погрузился в молчаливое изучение видов за окном, а таксист не представлял собой интересного для него собеседника или хотя бы благодарного слушателя, вечно перетягивал незадавшийся с самого начала разговор на себя, ведая про свои мелкие даже не проблемы, а, правильней сказать, какие-то неурядицы (еще и радио ему вторило слезливыми и слащавыми песнями), которые обоих парней оставили всецело равнодушными.

- Нормально, странное чувство, но я стараюсь держаться, Чарли. Спасибо тебе за все!

Остаток пути уже оба друга провели в молчании, слушали блеяние старика про прачечную и цены на стиральный порошок.

- Зато с каким удовольствием я покидаю этот Додж! - Эбби усмехнулся, ставя хромой чемодан на тротуар перед воротами академии. - И мне уже ничто не страшно!

- Ты абсолютно прав! А вот и наша детка! - Чарли окинул взглядом CCAA. - Соскучилась без нас?

***

Пятница, 2 июня 1989.

- Ты же знаешь Джо? - спросил как-то (в прошлом семестре, еще до каникул) Талли, когда они сидели за столом во время обеда вне крепостных застенков академии. День выдался таким, что хотелось выбросить все лекционные талмуды в окно, послать профессора, выбежать во двор, раздеться до трусов, валяться на траве, курить, определяя форму облаков - “А это огромный phallus Пана! Или все-таки Приапа?” - Чарли - в своем репертуаре. Все это происходило в их смелом воображении, кроме облака и курения - это вот взаправду; а так они - весьма одетые и при конспектах с книженциями сидели на скамье, распластавшись на столешнице. Локти их соприкасались, выпускаемый изо ртов табачный дым перемешивался, как и смех с кашлем, на двоих - одна булка, - ее останки, россыпью лежащие на щербатой поверхности, уже замечены молодыми визгливыми воробьями. До чего же хорошо, что аж грустно становилось, будто Эбби всего этого не заслуживал. Но Чарли так не считал, он всеми способами пытался, порой успешно, точно универсальная таблетка от всех хворей, взбодрить его - Эбби отпускало, но у любого сильного препарата есть побочное действие - разум затуманивался, тупость благословляла, все вокруг плыло, казалось сном. Somnus…

Альберт Андерсон все эти дни и так жил будто во сне… Имеются в виду световые дни, ночью он не мог сомкнуть глаз: ему казалось, - Артур все еще в их комнате, рядом - только протяни руку, вот же он - напротив. А когда первые лучи ползли по мозаике паркета, устремляясь в тот угол, обнаруживалась на его голой кровати с одним лишь пружинным матрасом примостившаяся там пустота - жирная, раздувшаяся до потолка. Полиция забрала многие вещи, почти все, даже незавершенные картины - для анализа его психического состояния экспертами. Академия тоже в стороне не осталась - его постельное белье выстирают и выдадут кому-то еще или, как знать, вдруг оно вернется сюда же, к Эбби. А вот Артура больше нет, и он никогда не вернется. Некоторые предметы все же остались: не представляющие интереса и ценности для следствия житейские студенческие мелочи. Их охраняла обувная коробка, ее - в свою очередь - пустота, ставшая столь объемной, что не подпускала Альберта ближе, чтобы он мог достать этот сундучок из темноты. Да, так мало от него осталось в этом земном мире, и Артур теперь лежит в коробке глубоко под искромсанными штыками лопат кусочками корней, среди взбудораженной армии личинок и жуков… И к нему Эбби не сможет приблизиться. Или он обратился пеплом? Тогда от него осталось и того меньше… Подробности ему неизвестны. Думая об этом, Эбби отворачивался к стене, тупо пялился на нее (рыдал и скулил он в первые дни, как только узнал), пока вся комната в дормитории не заполнялась яркостью точно аквариум - водой, потом вставал, шел, потому что жизнь продолжается. Талли вырывал его из этого состояния, будто выводил на цветущий луг из подземного царствия Аида, Артур печально провожал их, прячась в тени платяного шкафа.

- До вечера, Эбби… Я буду ждать тебя здесь, - будто бы говорила его тающая тень. Дверь со крипом закрывалась, Чарли не позволял ему следовать за ними.

- Кого? - Эбби озадачился, пытаясь припомнить, о ком именно зашла речь - Джо может оказаться Джонатаном, Джонасом, Джоан?

- Вот эта самая. - Приятель едва кивнул в сторону. Эбби якобы потянулся за стаканом с напитком, его он тайком стянул из столовой, чтобы теперь еще и украдкой поглядеть на эту самую Джо.

Андерсон не знал ее, никогда не заговаривал, но видел несколько раз то в городе, то на вечеринке, то подле КиКи. Она - уже не молода, понура несколько, усталая всем видом, но этим и прекрасная - не училась тут, жила где-то неподалеку и все время околачивалась подле мест, где кучковались студенты, подобно призраку, привлеченному жизнью, голосами и теплом в доме похоронщика, чья семья обитала подле его “хлебного поля”, мрачного ремесла.

- А-а-а, эта… - протянул Эбби, теряя интерес, хотя Чарли точно что-то знал про нее и приберег сплетню на десерт.

- Она похожа на Джоконду, да? - Джоконда пила воду из уличного фонтанчика, губы ее блестели, как и темные волосы, свет лепил из нее знакомый каждому образ, потом съел верхнюю часть ее головы, осталась одна улыбка - Чеширский кот ухмыляется Алисе.

- Не знаю, - отозвался Андерсон.

- Она тут училась, закончила, ничего не добилась, пила, курила, употребляла, - Чарли проигнорировал его отрешенность, - так и осталась при академии. Вон, шатается вокруг: натурально собака на цепи. Говорят, шлюха, - закончил он, отправил окурок в полет, воробьи с гомоном кинулись следом, после ввергнутые прилетели обратно, требовательно и строго зыркали на обманщика Чарли, требуя настоящей пищи.

- И что? - Эбби пожал плечами. Назидательная история на него должного эффекта не возымела - если подумать и припомнить, можно назвать падшей каждую вторую девушку в кампусе… и не только девушку. А после случившегося с Артуром все это вообще не имело смысла, но Андерсон понимал, к чему клонит приятель. - Полагаешь, кончим так же?

- Я уже ко-кончаю! - Талли-Торндайк запрокинул голову, весь затрясся, выдав гримасу удовольствия, страдания и облегчения, трагедии и комедии - все это пульсировало в нем точно люминесценция каракатицы в брачный период.

Эбби не удержался, прыснул и покраснел. Джоконда, видимо, их слышала, но виду не подала, пошла себе дальше.

- И однажды… После выпуска пройдет много лет - десять, предположим, - Чарли успокоился, говорил мечтательно, даже немного серьезно, - и мы с тобой встретимся на автобусной остановке…

- Пожалуйста, - Теперь Эбби не до смеха, он побледнел, - прекрати.

- Я ничего не добьюсь в этой жизни… Как и ты, - раз мы оба ждем автобус на какой-то гребаной остановке, да? - продолжал Чарли, он смотрел на удаляющуюся Джоконду.

- Чарли, - почти взмолился Эбби. Но он же это не специально? - Прекрати!

- И ты станешь пузатым, одутловатым, Эбби… Ты уже немного… Ха! А я - нет… Я не буду толстяком! Кожа да кости, а еще ревматоидные суставы! - Талли его будто и не слышал.

- Чарли! - Эбби соскочил с места. Хотел схватить его за ворот, ударить лицом о стол. За что он так?! - Заткнись!

- Да что такого-то?! - опомнился приятель, его темные глаза блестели, брови и губы изгибались шипящими кошками. Он сердился, что ему не дали закончить продуманный юморной финал.

Чарли действительно не понимал?

- Я больше не могу! Надоела вся эта чушь! - Эбби устремился прочь, на пастбища, где охотилась дикая Джоконда.

- Ты чего?! Я не то что-то ляпнул? Так я ж много всего говорю! Ты объясни, я тебе не какой-нибудь Эдвард Уоррен, мысли читать и духов изгонять не умею! - орал Чарли, воздев руки, на них уже таращился народ, ожидающий щекотливого завершения этой драмы. “Сосед погибшего парня” с недавнего времени стал привлекать их внимание. - А вы чего вылупились, бездари?! Pedicabo ego vos! - обратился он к зевакам, по-нобильски посылая тех на х*р. - Эбби! Андерсон, будь ты проклят, стой! Псих ненормальный. Ну стой ты, а?!

Но Эбби его не слушал. Он уже поравнялся с черноволосой милфой (кажется, эту аббревиатуру - MILF - Талли почерпнул из “Невероятных приключений Билла и Теда” или еще из какой-то нелепой комедии), к которой Чарли не ровно дышал, вестимо. Она действительно походила на женщину Леонардо - госпожу Лизу дель Джокондо.

***