Улица свежего хлеба

Глава 2-2

Глава 3

В полумраке движений её тело становится противоречием. Каждое движение — предательство собственной гордости, каждая дрожь — признание власти, которую она так яростно отрицала. Забава откидывает голову, обнажая горло — жест капитуляции, но её губы приоткрыты в немом стоне, будто шепчут проклятие или молитву. Пальцы скользят по бёдрам, раздвигая их с показной небрежностью, и внутри у нее — предательское тепло, пульсирующее в такт мужскому темному дыханию.

Платье, прозрачное как грех, взмывает в воздух — конечный барьер, брошенный назло. Оно падает на пол, и теперь между ними только дрожащий воздух и невысказанные обещания.

Тимур наблюдает, и его пальцы напряженно сжимаются на коленях, оставляя морщины на дорогой ткани. Она отворачивается, но изящная спина выгнута, ягодицы напряжены — зовут, даже когда она ненавидит себя за это.

Тени от дрожащего неонового света скользят по его жесткому лицу, выхватывая оскал — не улыбку, а оскал доминанта. Его пальцы ритмично барабанят по собственному бедру, будто отбивая такт её падения.

— Почему бы тебе не подойти сюда, - голос у него густой, как патока, с примесью гравия — в нём и приказ, и мольба. - И не сделать это?

Забава замирает. Музыка глохнет в ушах. Только стук собственного сердца — бум-бум-бум — и предательская влага между ног, выдающая её вопреки всему.

Она делает шаг. Ещё один. Колени подкашиваются, когда она опускается перед ним, в полуметре от греха. Его запах — дорогой парфюм, табак и что-то сексуальное — заполняет лёгкие.

— Это всего лишь танец... — врёт она себе мысленно, но пальцы уже впиваются в его колени, тело само тянется к теплу.

Тимур вдыхает резко, видя, как её зрачки расширяются. Он знает. Всегда знал.

Тени играют на её лице, выдергивая каждый стыдливый румянец, каждый предательский вздох. Её глаза — два тёмных огонька, в которых горит запретное желание, — встречаются с его взглядом, и даже он, циничный и расчётливый, на мгновение теряет дар речи. Бюстгальтер, кружевной и хрупкий, как её последние попытки сопротивляться, едва скрывает учащённое дыхание. Нижнее бельё — красное, как мысли — уже влажное от стыдливого возбуждения. Она приближается, и каждый шаг — капитуляция.

Томно, словно под гипнозом, она опускается на его бёдра. Жаркое тепло проникает сквозь тонкую ткань его брюк, и она чувствует его жесткость — он уже готов. Её бёдра начинают двигаться сами, плавные, как волны, гулливые, вольные, накатывающие на берег его желаний.

Рука мужчины скользит вверх по её ноге, пальцы впиваются в нежную кожу бедра — властно, без права на отказ. Она вздрагивает, но не отстраняется.

Его вторая рука скользит по её другой ноге, движения — горячие, настойчивые, как языки пламени, выжигающие безмолвную мятежность. Каждое его прикосновение оставляет след, будто раскалённый металл на дышавшей влагой коже.

— Тебе не нравится, когда я тебя трогаю? - густой голос с небольшим придыханием, в нём — вызов и насмешка. Он знает ответ. Знает, как она трепещет под его пальцами.

Забава не может подавить рвущийся наружу вздох. Её бёдра непроизвольно подаются вперёд, ища большего контакта, даже когда слова говорят обратное.

— Клиенты не должны прикасаться, - она прерывается, словно натянутая струна перед тем, как лопнуть.

Тимур яростно прижимает девушку к себе, и она чувствует его твердь под тканью — наглую, требовательную. Его бёдра движутся похабно, нарочито, заставляя её содрогнуться. Она ненавидит его. Ненавидит, как её тело отвечает - ему.

Он скользит ниже, сжимая её аппетитные ягодицы, прижимая ещё ближе. Шёпот в ухо почти шелестит:

— Ты чувствуешь, как я тебя хочу? Как ты нравишься мне вот такая... беспомощная?

Забава зажмуривается, но её бёдра уже изменнически отвечают на его легкие толчки. Он наблюдает, как розовые губы слегка приоткрываются в немом желании, и его усмешка становится шире.

— Ты уже на полпути, - пальцем рисует вверх по ее животу, оставляя за собой горячий след, пока не останавливается у крючка бюстгальтера. - Может быть, ты доведешь меня до конца, если снимешь его?

Он расстегивает переднюю часть, и шелковистая ткань чуть приоткрывается, обнажая намек на кожу. Она делает вид, что сопротивляется, но ее руки сами тянутся за спину — неторопливо, томно, будто играя в игру.

— Нет, - голос звучит на выдохе, и в нем нет убедительности.

Она прижимается к нему, чувствуя, как горячее тело отвечает на каждый ласковый жест. Мужская усмешка становится еще шире, а потом резкий вздох, предательское движение бедер. Он не так контролирует ситуацию, как хотел бы.

Забава задерживает дыхание, от того, что губы Тимура прижимаются к её шее, горячие и влажные, а его дыхание — прерывистое, неровное — выдаёт, то что он уже на грани.

— Ты лжёшь, детка, - шёпот обжигает, калит тайное. - Твоё тело кричит правду. Ты хочешь этого. Хочешь меня.

Она стискивает зубы, но её бёдра сами ищут его, предательски мягкие, податливые. Внутри всё сжимается от желания, хотя разум яростно протестует. Нет, нет, нет... Но тело — о, тело — уже ответило.

Тимур чувствует накат волны от ее возбуждения, и сладкую предательскую влагу, и его усмешка становится ликующей.