И снова на мир опустилась ночь. Огромная чернильная пелена поглотила последние проблески дневного света. Эта ночь казалась другой, более тяжелой, чем обычно. Прежде успокаивающее покрывало тьмы превратилось во что-то зловещее, удушающую пелену, которая давила на мир, скрывая проблеск надежды под своей гнетущей тяжестью. Где-то вдали, за серыми стенами проклятой клиники, уличные фонари периодически мигали, отбрасывая болезненный желтый свет, который только подчеркивал грязь и отчаяние, покрывавшие булыжники мостовой. Обычная ночная симфония города – отдаленный гул уличного движения, одинокий вой сирены – была приглушена, сменившись тревожной тишиной, нарушаемой скрежетом крыс, роющихся в уголках этого зловещего здания, гасящего свет надежды и самой жизни, превращающей светлые умы в месиво и
