Белые лилии.

Глава 6.

— Что, вернулся с пустыми руками, Ископаемое?

Аста, пихает меня локтем в бок и с вопросом в глазах тянет к себе.

— Стив, кого он сейчас хотел оскорбить? Тебя или меня? — шепчет на ухо, когда я наклоняюсь.

— Скорее всего, меня — Капитан Америка ему тоже не нравится.

— А хочешь я его прокляну? Немножечко, чтобы словами подавился, — переводит взгляд на Старка, и, не моргая, резко давит себе на солнечное сплетение.

— О! Кэп притащил на экскурсию подружку. Ик! Может, мне надо было взять с собой… Ик!.. Пеппер?

— Это моя подруга Аста, мистер Старк. Попрошу относиться к ней с уважением, — сухо отвечаю ему.

— А я про кого говорю? Ик! — возражает мне.

Аста дергает за рукав, привлекая внимание.

— В этом времени определение «подруга» имеет несколько другое значение. Он думает, что мы пара, — говорит мне негромко. — Ну, шашни крутим.

— О чем воркуете там …ик!.. голубки? Да что же это такое со мной? — в недоумении чешет затылок.

Опять эти ведьмины штучки! На мою поднятую бровь Аста складывает на лице невинную улыбку и разводит руками.

— Я тут почти ни при чем. Мелкая пакость. Ему всего шесть раз икнуть осталось — и все.

У доктора Бэннера очень хороший слух. И он явно сделал свои выводы.

— Так вы и есть специалист по магии, мисс?

— Просто Аста, без «мисс». Я бы не назвала себя Мастером. Так, исследователь-любитель, — пока она подходит к свободному стулу Старк сверлит ей спину взглядом.

— И вы можете сказать, что с этим скипетром не так? — доктор протирает снятые очки.

— Это как договоримся. Я вижу, что здесь решаете вы двое, а не Стивен, поэтому приходите уже к компромиссу, а я подожду, — скрещивает вытянутые ноги и окончательно разваливается на стуле.

Напряженное молчание первым нарушает Старк, сразу после прекратившейся икоты.

— Кэп, с какого фестиваля ты притащил эту жертву косплея? Дай ей уже автограф и отправь домой — маленьким девочкам тут не место. И меч отбери.

Из угла слышен только хмык, так что мне пришлось защищать Асту перед остальными:

— Она сможет нам помочь. Я в ней уверен и лично убедился, что шарлатанством она не занимается — сотворить то, чему я был свидетелем, с помощью техники было невозможно. Даже если брать ваши разработки.

Пока мы со Старком пытаемся бороться взглядами, голос подает доктор Бэннер.

— Я согласен с Капитаном. Мы можем взглянуть на предмет исследований с другой стороны. Это позволит создать более полную картину. К тому же Капитан уверен в нашей гостье. Я — за.

Выражение лица Старка не меняется, пока из угла не слышится громкий хруст. Аста сидит на стуле, как Цезарь, совершая несколько действий разом: вертит в руке набитую трубку, пытается поцарапать мой щит ножом и таскает орешки из забытого пакетика.

— Аста, что вы делаете? — доктор Бэннер неловко потер руки, не зная, куда их деть.

— Хомячу. Жду. Хочу курить. Интересуюсь щитом. Кстати, Стив, он твой?

— Да, это мой щит, — отвечаю ей, обходя чуть вспыхнувший скипетр. — Это не та игрушка, что была со мной на шоу — он намного лучше. И здесь нельзя курить, если не хочешь включить пожарную тревогу.

— Ну и ладно, — прячет трубку во внутренний карман куртки. — А щит хорош! Познакомишь с Мастером, который его сделал? У меня к нему будет пара рабочих вопросов — я с него живого не слезу, пока не скажет, как закалял металл.

— Говард был моим другом. И он умер.

— Сочувствую. Пусть возродится в мире, — прикасается к середине груди, а потом ко лбу. — Так вы пришли к компромиссу?

Старк разочарованно махнул рукой, поворачиваясь к экрану с графиками:

— Да. Заодно посмотрим, как ты облажаешься, ролевик-любитель, — цедит сквозь зубы, яростно тыкая пальцем в показатели.

Аста подходит ко мне, протягивая руку, как несколько раз до этого.

— Что отдашь в оплату Договора, Стивен Грант Роджерс? Тебе по старой дружбе — почти бесплатно.

— Я не знаю, что тебе предложить, — растерянно чешу за ухом.

— А я знаю, — щурится, как довольная кошка. — Отведи посмотреть на Локи. Хоть одним глазочком! Договорились?

Как же с ней сложно!

***

Аста

Мой бро мнется, вздыхает, закатывает глаза, но все же заключает Договор. Вот и чудненько!

Отрываюсь от халявных орешков и подхожу ближе к железному столу со скипетром на нем. Голубой камень в навершии мягко мерцает, окруженный облачком света. Ну, давай посмотрим, что ты такое.

Мурчу под нос песенку без слов для настроя, раскрываю сердце — я с добрыми намерениями. Чувствую, как вокруг закручивается спиралями и взметается всполохами огня цветной ветер моей магии. Тянусь душой к скипетру, словно он мой старый друг, которого я успела похоронить, а потом вдруг встретила. Камень вспыхивает ярче… и выстреливает в меня бесплотными голубыми иглами. Опасно!

Смутить, разозлить, подчинить, вытеснить дух. Чтобы занять пустое место и жить самому.

С криком захлопываю душу и сердце, выхватываю из поясных ножен короткий клинок, и четырьмя быстрыми движениями царапаю на столешнице руну Отал. Для порядка в доме, защищенности, ограды от зла. Видимо, я вложила слишком много сил — линии светятся золотым сиянием. Дышать сразу становится легче, а я пустым мешком сваливаюсь на пол, стискивая куртку на сердце. Правда, шмякнуться мне не дал Стивен — подхватил. Молодец, бро.

— Я не знаю, откуда вы это притащили, но этот артефакт — очень сильный и почти живой. И очень хочет стать живым окончательно, — Художник помогает мне сесть подальше от скипетра. — Эта штука может подчинить человека легко, как пальцами щелкнуть. Ее нельзя держать рядом с людьми — лучше запрятать глубоко под землю или разломать на части и расплавить.

С носа что-то неприятно течет. Лишь бы не сопли, а то некрасиво получится — к остальному мне не привыкать.

— Аста, у вас кровь, — подает мне клетчатый носовой платок доктор Бэннер. — Вы правы. Клинт Бартон под действием скипетра перешел на сторону врага. Как мне сказали — хватило одного прикосновения.

— Посидите с ним в одной комнате пару дней без перерыва — тоже с катушек съедете, — запрокидываю голову, зажимая переносицу. — Вы ссорились, пока я не начертила руну. Скажите, сейчас вам всем хочется разукрасить друг другу лица? Даже меня тянуло вас всех стукнуть чем-нибудь тяжелым, и не по разу. А ведь вы еще не успели мне насолить…

Гляди-ка, я была права. Даже вредный мужик с бороденкой нахмурился и виновато взлохматил затылок, поглядывая на Стивена. Это значит, что моя работа выполнена.

Не успела я вытребовать свою оплату, как грохнул взрыв, а пол под нами разошелся.

— Ах ты ж блядь! Ну что за день! — орала я. Ноги мои болтались в воздухе, а рука вцепилась в уцелевший дверной косяк.

— Не выражайся, Аста! — поучал меня с соседнего косяка мой бро.

— Знаешь, Стив, только крепкие слова иногда удерживают меня от массовых убийств. Но если ты меня вытащишь отсюда, то обещаю ближайшие полчаса ругаться не более благородной девицы!

Не успела я договорить, как Стив уже влез на целый участок коридора и тянулся ко мне.

— Дай мне вторую руку.

— Договор? Прямо сейчас?

— Аста!

— Да не могу я! Руки заняты — тяни за шкирку, — вытягивает из разлома, как котенка.

— И что же было ценнее, чем спасение?

Протягиваю ему его собственное добро, ухваченное на рефлексе «бери и беги».

— Твой щит. Куда же ты без него? Мои загребущие ручонки его сами схватили — я тут почти ни при чем. Карл говорит, что я при рождении сперла у повитухи все монеты из карманов.

Он схватился за щит со своей стороны, но забирать его окончательно не спешит. Только как-то странно на меня смотрит. Наверно, потому что мой внутренний хомяк не дает разжать пальцы — жалко выпускать из рук такой предмет кузнечного искусства.

— Знаешь, я очень хочу познакомиться с этим… Карлом, — говорит сквозь зубы.

Чего это с ним? Так, пора переводить тему разговора.

— А где наши друзья? — заглядываю в пролом. Далеко внизу рычит и меняется Брюс Бэннер, раздуваясь и меняя загар на зелень. — Его прокляли?

— Нет. Это долгая история. Он тебе потом расскажет, а сейчас уходим отсюда.

Прислушиваюсь к себе, жду знака от Души Мира, осматриваю разрушенную базу, из которой в любой момент могу дать деру. Мелкие бумажки крутятся и поднимаются к вентиляции, наплевав на законы физики.

— Стив, я думаю нам нужно наверх.

Мой бро сначала пытается бежать медленнее, оглядывается, но я не отстаю — тренировки дали свой результат. Поэтому на площадку под открытым небом мы буквально вываливаемся, не успев затормозить, а там… никого нет. Только стоят разбитые самолеты, шумит ветер и мечется дым от поврежденного винта.

— Мда. Похоже, слишком рано пришли, — говорю я, пока Стив пытается связаться по гарнитуре с остальными. — Знаки Судьбы иногда промахиваются с точкой пространства-времени. Какие новости?

— На борту диверсанты, — быстро и привычно подтягивает ремни щита. Теперь он совсем не похож на робкого Художника из Бруклина. — Я должен их остановить, а ты спрячешься в безопасном месте.

— Черта с два!

— Аста, Договор! — делает суровое лицо.

— Эм… Вы категорически неправы, сударь. У меня боевого опыта побольше, чем у тебя.

— Здесь наши враги! Они не будут играть в благородство.

— Отлично! Я тогда тоже повеселюсь. Сколько из них нужно оставить в живых? — вытаскиваю из-за плеч изогнутый легкий меч.

— Мы не будем убивать людей, — перехватывает мою руку. — Они могут быть подчинены скипетром и исполнять чужую волю. Они собой не владеют.

— Ладно. Отделаются переломами, — поднимаю с пола кусок металлической трубы. — Коротковата. Ничего подлиннее не найдется?

— Возьми лучше это, — кидает мне пистолет. — Стреляй по ногам.

Холера! Подбрасываю его на руках, как горячую картошку, и пинком отправляю обратно. Стив явно в шоке от сеанса жонглирования.

— У нас с порохом взаимная нелюбовь. Мой максимум — два быстрых выстрела, а потом взрыв — успевай только руки бинтовать. Про гранаты вообще молчу. Потому и меч с ножами.

Мой бро оглядывается в растерянности, убирая подобранный пистолет обратно в кобуру. Капитан Америка, который трет лоб, совсем как Стивен Грант Роджерс. Это все взаправду — такого бреда не смогут родить даже мои отбитые мозги.

— Аста, есть еще что-нибудь, что я должен узнать до начала боевых действий?

— Я могу кусаться и царапаться, если кратко, — и улыбаюсь, на мгновение показывая заостряющиеся звериные клыки. — Но это только в крайнем случае.

— О господи… Ладно, пойдем и поищем остальных — Старк дал наводку.

Мы пробивались к техническим помещениям двигателей. Стив обращался со своей чудесной железкой так ловко, что казалось, будто он не провалялся десятилетия в отрубе, а днями напролет играл в псевдопинбол, используя щит вместо шарика в аркадном автомате. Я только слышу «дзынь-дзынь-дзынь» вместе со звуками падения людей в нокаут. И он завел привычку придерживать меня, когда я бросаюсь в бой! Или еще хуже — почти забрасывает себе за спину, отбирая все веселье. В один момент я просто психанула и нырнула под руку. Человек с синим маревом в глазах не успел поднять на меня ствол, как получил отвлекающий удар в бок, а следом — ногой в голову с разворота.

— Аста, спрячься за меня!

Стивен упорно пытался прикрыть меня щитом в те моменты, когда от меня было бы больше пользы при действии, а не замирании испуганным комком. К счастью, его благородные порывы разрушил мой бросок на врага, которого он не заметил. Лирим мгновенно выпустил когти, разрывая дешевый бронежилет. Заколдованный мужик только удивленно ахнул, увлекаемый моей тушкой на пол, а потом обмяк, стоило мне коснуться его лба рукой. Трудно насылать паралич на того, кого хочешь как следует отмутузить, но я справилась. И тем труднее бежать дальше, не устраивая врагу справедливую кару — они заколдованы скипетром и не заслуживают смерти. А вот легкой взбучки — вполне.

Хорошо, но мало. Как будто умирающему от жажды дали пить через волосок. Лирим поднимал голову, как столбики причала мелькают в волнах во время шторма. Покажется, оскалит зубы, распушит загривок, а потом снова спрячется. Всю косу мне растрепал ушами, блуждающими от боков до макушки. Некоторых зачарованных соратников получалось ошарашивать звериным рыком. Ну или моими большими острыми клыками, которые щелкали в опасной близости от сонных артерий. Потом заколдованных вырубала либо я, либо мой боевой товарищ — он быстро привык к моим финтам. Даже один раз подпихнул в мою сторону особо упорного и скрученного синеглазого крепыша, но все равно оставался при этом Стивеном Грантом Роджерсом — рвался, чтобы открыть дверь в следующий отсек и проверить обстановку вперед меня. Даже огрызок техпомещения рядом со сломанным двигателем он сначала быстро осмотрел, и только потом впустил меня. Там мы и нашли Тони в образе Железного Человека. Я видела его впервые в красно-желтом железном костюме робота, но узнала по насмешкам и оскорблениям. Они могли бы подружиться с Карлом — оба редкостные язвы. И оба умны настолько, что я по сравнению с ними — лох необразованный. Которого всего лишь на краю сознания царапала мысль о старом предсказании: Десятка Кубков из колоды Таро, запах дымного железа, доспех цвета киновари и золота… И угроза смерти от падения с высоты, о которой карты промолчали.

Наши роли распределил мистер Старк. Он с толкача заводит двигатель, мой воскресший бро переключает рычаг, я прикрываю им спины. И все у нас идет отлично, пока первоначальный план не отправляется на фиг, а вот все остальное — по женскому половому органу. Я не ругаюсь матом еще пять минут. Я помню, что дала слово.

Тесню последних синеглазых невольных предателей вглубь коридора, когда из соседнего выскакивает еще один. И стреляет Стиву в беззащитную спину, когда он стоит на краю. Выстрел сработал как толчок — он срывается, успев перед падением нелепо выронить щит и обиженно вскрикнуть, будто у него забрали конфетку. Мой художник… Пролетаю мимо синеглазого врага и наотмашь, со всей силы, бью его куском трубы по виску. Умрет — наплевать! Чтоб ты сдох, плешивая собака! Я прокляну тебя так, что сотни лет ты не увидишь перерождения! А дальше — вниз, сквозь облака. Я не дам тебе умереть, Стивен Грант Роджерс! Не после того, как ты вдруг оказался жив.

Его звездно-полосатый костюм сыграл с ним злую шутку. Синяя ткань, обтянувшая спину, почти сливается с лежащим внизу океаном. Я лечу вниз, а от глаз разлетаются слезы, холодя виски. От ветра текут, не иначе. Влага на зрачках настолько искажает зрение, что я едва успела заметить Стивена, прежде чем пролетела мимо него — кровь на ткани привлекла внимание в сплошном синем одноцветии. Хватаю его под мышку, как добычу, и пытаюсь уйти Темным Путем обратно на корабль. Трудно убежать, если под ногами только ветер. Мы, наверное, смотрелись весьма комично — держу безвольную тушку, словно дамский клатч или маленькую декоративную собачку, быстро перебираю ногами, сопротивляясь ветру… И упорно представляю себе верхнюю площадку с самолетами, чья разлинованная поверхность просто обязана оказаться мне опорой в конце Темных Путей.

Мы свалились почти под ноги убегающим людям. Переворачиваю своего бро на спину, чтобы осмотреть рану — вдруг пуля застряла внутри. …Его знаменитой звезды нет. Как и дурацкой попугайской ткани. И кожи. И мышц. И ребер вместе с сердцем. Снова погасли глаза, что цветом, как безмятежное небо. Так бывает, когда в живую плоть попадают разрывные пули — крохотное входное отверстие и развороченная воронка на выходе. Собственное сердце сжимается и падает в пустоту. Глубокое горе сковало мое лицо и душу — опять… Снова… Я поднимаю взгляд и вижу недалеко ядовитую усмешку на тонких губах асгардского засранца, одетого в черно-зеленые одежды. Я видела его в воспоминаниях моего уже снова мертвого друга. Рогатая тварь стоит на трапе готового к вылету самолета и победно скалится, словно гиена над трупом. Паскуда! Лирим не удержать во мне, не сейчас. С рыком выпускаю в сторону жестокого рогатого бога свою злую магию, что цветом как балрогов огонь — тьма и пламя.

Поломать, причинить вред, окунуть в боль, изнутри оцарапать его кожу мириадами когтей…

Его сносит вглубь улетающего агрегата. Надеюсь, он переломал себе все кости! Вот и посмотрела на Локи, будь проклято его следующее рождение!

Я вижу, как душа моего милого художника еще не отлетела на перерождение. Воины, выполнившие свой долг, уходят легко, но он еще здесь. Кружит рядом, пытается что-то сказать и прикоснуться к плечу, растрепать волосы. Стивен Грант Роджерс, который при жизни не позволял себе даже смотреть на меня дольше десяти секунд за раз, не то что по-дружески хлопнуть по плечу. Ты выполнил свой долг, а я, Астрель, исполню свой. Ведь я обещала не дать тебе умереть!

Наступаю на тень от тела доброго паренька из Бруклина, чтобы душа не смогла уйти раньше, чем я закончу. Рассекаю лезвием меча обе ладони в знак того, что пойду до конца, не отступлю. Пусть даже дорога в этот Мир закроется передо мной навсегда. Сейчас я совершу Великий Обмен — Смерть за Жизнь. Ладонь левой руки кладу на собственное перекрестие ребер, пальцы правой — на страшную рану с ошметками плоти. От плотского к плоти, от душевного к душе, наплевав на плату.

Я готова и приму любую свою Судьбу.

Моя кровь из глубокой раны стекает в дыру, где совсем недавно билось горячее живое сердце, чьи удары я недавно слушала. Давай же! Давай! Давай! Возвращайся, сукин сын!

Я славлю пришедшую боль, ведь она знак скорого исцеления моего бро. Жаль, я так и не увидела ни одного его рисунка, а теперь, может, и не увижу никогда. Плоть нарастает, от обломков ребер тянутся тонкие белые ниточки — крепнут и утолщаются, пока мои кости легчают, становясь хрупкими, словно фарфор. Майка на груди пропитывается кровью от взятой себе раны. Пальцы, лежащие на кровавой дыре, худеют и покрываются багровыми трупными пятнами — энергия для исцеления берется из моего тела. На коленях остается только кожа, и мне больно сидеть перед Стивеном Грантом Роджерсом. Так и происходит Обмен. Раны — мне, недостающее берется от меня же, выкачивая ресурсы до дна, до последней капли живого тепла.

Нельзя отвлекаться, поэтому я не поворачиваю головы на звук двигателей и топот ног, а наблюдаю за зарастающей раной одного слишком беспечного Художника. Плевать на свидетелей. Еще немного. Еще чуть-чуть… Пока его душа не отлетела за Грань… Пока я держу ее на этом свете, придавливая тень от тела исхудавшей коленкой…

У моего бро снова есть сердце, а меня шатает и кружит, хотя я и так сижу на полу. Окровавленной рукой хватаю призрак за бесплотные грудки и буквально швыряю в обновленное тело. Чтобы жил долго, любил женщин, растил детей и деревья.

Прислоняю ухо к окровавленной дыре в нелепом костюме, что ореолом окружает чистую кожу подобно солнечной короне при затмении. И слушаю, как бьется горячее живое сердце, как будто и не было смерти. Запястье больше не зудит — долг выплачен. Я не дала умереть Стивену Гранту Роджерсу, но что-то он слишком долго не приходит в себя. Наверное, надо выдать ему живительных пиздюлей. Звук пощечины перебивает гул починенного винта.

— Рота, подъем! — хм… начал озираться. Явно армейская привычка.

— Аста, я видел нас. Сверху…

— Это слишком банально для возвращенцев, мон шер. Придумай что-нибудь более оригинальное, — прислоняюсь лбом к рваному звездно-полосатому костюму, пытаюсь побороть тошноту и слабость еще немного. Еще чуть-чуть. — Устала я что-то. Как будто вагон угля разгружала. Пожалуй, посплю. Ты меня не буди — дай напускать слюней на подушку. Хорошо?

И проваливаюсь в темноту, в которой нет ничего, даже крохотного намека на сон. Все-таки сновидения — привилегия.

Аста

О-о-ой… Боги мои, как мне плохо. Чувствую себя прокрученным в мясорубке фаршем, присохшим к стенкам не помытой чашки. Или нет. Скорее я сейчас планета-пустыня Арракис из романа Герберта. Спасения нет, влаги нет, и если сейчас не попью, то помру и во мне заведутся песчаные черви. Мне даже страшно звать кого-нибудь. Кажется, что одно движение или звук — и горло рассыплется прахом. И холодно, жутко холодно, а память вообще отшибло.

Что-то подобное со мной уже случалось. Как сейчас помню — поздняя осень, лес, честно спизженный бочонок красного вина и добрая компания. Мы нажрались с Глорфинделом, как черти. Орали песни (при этом он сравнивал мои трели с криком умирающей вороны), пытались танцевать вокруг костра (я в отместку специально отдавила ему каждый кусочек его понтовых сапог), а потом наши разговоры зашли куда-то не туда. Говорили про первых эльдар, что проснулись под звездами в чем мать родила. Ах, да, не родила — зародились сами, как плесень в чашечке Петри. Одежды нет, инструментов нет, домов тоже нет — ну чисто питекантропы с палками-копалками. Я предположила, что они ночевали на деревьях, потому и до сих пор нежно любят всю растительность. Глорфиндел возражал, я не отступала. «Опыт — сын ошибок трудных», — сказала я и предложила провести «эксперимент»: ночуем на деревьях и смотрим, кто свалится (скорее всего, я), а кто останется на высоте (скорее всего, Глорфиндел). Решили, так сказать, проверить наследие наших пращуров — приматов и первых эльфов. Последнее, что я помню в тот вечер — мы вдвоем, ужратые в говно, лезем по веткам. Потом провал, а утро начинается с жесткого сушняка, чувства разбитого тела и дикого холода. И трехэтажных матов на Черном Наречии, что дивной рекой лились из эльфийских уст моего друга. Я же заботливая — повязала на нем страховку, чтобы он не грохнулся оземь. Его гордость, длинные золотые волосы, тоже привязала. На хитрый узел. К стволу сосны. Который был покрыт каплями липкой смолы. С тех пор у него аллергия на слово «эксперимент».

О! Нечто тепленькое прикасается к руке. Даже если это чья-то свежеоторванная нога, то мне все равно — очень хочется согреться. Обхватываю ЭТО руками и ногами, свивая кокон из собственного тела. Хорошо…

Пожалуй, еще посплю.

***

Следующее мое пробуждение отличалось от прошлого только тем, что холода я больше не чувствовала. Зато сушь стояла, как в июльский полдень. Ничего, сейчас я из Щели между Мирами какое-нибудь пойло вытащу. Прячу руку за спину, так надо — я не должна ее видеть. И-и-и… Ничего. Совсем. Даже низкосортное бульварное чтиво не оттягивает руку. Пытаюсь раскрыть сердце, чтобы узнать у Души Мира в чем дело, но ситуация повторяется — снова ничего. Истинная магия закрылась от меня, как и Очевидная — кончилась халява. Не ходить мне больше Темными Путями, не попасть домой к Карлу и Пушку. И кузница моя будет пустовать и пылиться. И кабан протухнет. Что ж, пора вставать и начинать шарахаться по углам, стенать о судьбе-злодейке, заламывая руки — я в жопе.

«Я готова и приму любую свою Судьбу».

Наконец открываю глаза и вижу причину случившейся жопы. Вот он, наполовину развалился на моей койке, неудобно вывернув руку, сопит в две дырочки. Пускает слюни на подушку, на мою подушку! Это, между прочим, я обещала делать! Хотя беру свои претензии обратно — насмерть оплетенное ногами и руками «тепленькое» оказалось его ручищей. Какой кошмар! Затащила мужика в кровать, а как — не помню. На автомате заглядываю под одеяло. Фух, одежда при мне. Пусть это даже больничная пижамка в противный мелкий цветочек с завязочками на спине.

Бро дремлет безмятежно, как спят дети. Глазные яблоки лениво двигаются под веками, дыхание глубокое и размеренное. Ему снятся спокойные сны. Я бы отпустила его конечность, да будить не хочу — все же с того света вернулся, пусть отдохнет. Светлая челка свалилась на лоб и щекочет ему веки. Морщится, вот-вот проснется. Хочу убрать мешающие пряди, и останавливаюсь на середине движения. Ручонки мои загребущие остались худыми и синюшными, хорошо хоть трупные пятна сошли. Ну и пусть. Зато мой бро жив. Это… малая цена. Выкручусь, не в первый раз. И пусть я в заднице, но в душе моей царит покой.

Я принимаю свою Судьбу.

Стив отрывает глаза, а я продолжаю задумчиво пялиться на его лицо. Надо как-то прекращать эти гляделки, пока не поздно. Прокашливаюсь и начинаю нести первое, что придет в голову:

— Говорят, что у людей с холодными руками — горячее сердце. Но все это враки и заговор хладнокровных. Чтобы безнаказанно греться об тепленьких глупеньких людей, — Стив несколько раз быстро моргнул. — Спасибо тебе, бро. Возвращаю тебе твое добро. Хм, почти стихи.

Едва успеваю отпустить горячую ручищу, как меня сгребают в объятия знакомой хваткой питона, впечатывая в рубашку. Похоже, я сейчас сама в клеточку стану или превращусь в сдавленную со всех сторон жабу — объятья становятся крепче с каждой секундой.

— Аста…

— Хе-е-е… У меня сейчас глаза тебе за спину выпадут. Ну и силен же ты, — хриплю в широкое плечо.

— Я видел тебя там, рядом с моим телом. Сверху видел. А потом все стало как обычно, — шепчет мне в ухо. — Это ты сделала?

— Обратно не верну, даже не проси. Может, уже отпустишь меня?

— Нет, — но хватка слабнет. — Вдруг ты опять исчезнешь?

— Кто бы говорил, Художник… — кручусь, пытаясь отвоевать немного свободы. Тщетно. — Меня не так просто у***ь. Карл говорит, что мое тотемное животное — Живучий Таракан. Даже отрава и радиация для меня не приговор.

— О Карле я тоже хотел поговорить, — Стивен на секунду отводит глаза, а мышцы напрягаются. — Уже не в первый раз о нем слышу. Кто он для тебя?

— Он мой добрый старинный дружище, моя совесть и глас разума. Ты очень похож на него, — грустно улыбаюсь. — Вы оба — первые встреченные добрые разумные существа в новых Мирах. Когда-то давно он разделил со мной пищу и беседу, как и ты. И душа у него сияющая, как у тебя. А потом он связался со мной и заразился чернушным сарказмом. Осторожно, Стив, это неизлечимо, — пытаюсь погрозить ему пальцем, а как? Руки до сих пор плотно прижаты к телу, да и мы со Стивеном почти сталкиваемся носами. Или губами?.. — Отпусти, мне уже неловко становится.

Садится рядом, отряхивая брюки на коленях. У него опять краснеют уши, словно он мальчишка, нечаянно схвативший девчонку за грудь. Это редкий экземпляр — нельзя его портить.

— Познакомишь нас? Ну, с этим Карлом…

И почему я снова слышу странный тон в его словах? Это что, ревность, что ли?

— А вот это сейчас и узнаем.

Поднимаюсь на тощие слабые ноги и хочу шагнуть на Темный Путь. Ни-че-го. Как и предполагалось. Провожу по кровати, намереваясь уменьшить ее до микроскопических размеров и спрятать в пригоршне — неудача. Пытаюсь сквозь качку и голодную тошноту подойти к маленькой двери в стене... Недолго мне качалось — Стив поддержал меня за талию. Правильно, вежливо поданный локоть здесь не особо поможет. Прислоняю ладонь к двери, поворачиваю ручку. Опять ничего: ни родных стен цвета охры, ни кучи хлама на вешалках, ни ворчания Карла. Зато нахожу душевую с санузлом. Вода! Даже вонючая примесь хлора сейчас мне кажется изысканным ароматом — Великий Обмен всегда осушает.

Глоть-глоть-глоть… Присасываюсь, словно верблюд, а уж стоны наслаждения выдаю, как в фильмах для взрослых. От этих звуков уши бро равняются цветом с раскаленным металлом.

— Я больше не могу ходить Темными Путями. И в Миры тоже. Я здесь застряла, — пока вытираю мокрый подбородок, Стивен сжимает талию чуть крепче. — Жаль. Я так хотела вас познакомить… Не судьба.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Угу, — беру с раковины тюбик зубной пасты. — Хочу провести эксперимент, но сначала надо замазать камеру на потолке. Варианта два: подсаживаешь маленькую меня или мажешь сам, — его руки смешно дергаются от пластиковой тубы к моей талии и обратно.

— Сам.

— Правильно, ты теперь большой парень.

После прошлой моей просьбы «провести эксперимент» в меня летели ветки и лошадиное седло. Если что-то пойдет не так, надеюсь, мой друг меня пожалеет и убьет быстро.

***

Белая ментоловая мазь уверенно показывает шиш наблюдателям, а мы сидим друг напротив друга на койке — стулья в палату зажилили.

— Сейчас я буду проверять, что у меня осталось. Клянусь, что не желаю тебе зла. Если доверяешь мне, то смотри и вспомни что-нибудь.

Я не безнадежна. В небесных глазах, как и раньше, видна душа, что полыхает весенним костром, и дух, что крепок как кварц. Ныряю глубже, и память моего друга мне тоже открывается. Верхняя палуба с самолетами, несколько незнакомых человек, мистер Старк в железном доспехе, мой милый друг и я. Высосанная Обменом почти до состояния мумии, с кожей мертвеца и глубоко запавшими открытыми неподвижными глазами. Теперь понятно, почему бро меня чуть не придушил объятиями.

— У меня осталось только то, что было при нашей первой встрече. Но это ничего — я все еще могу жечь травы и чертить руны. Просто придется жить по-старому.

— А твои? … — машет над головой.

— Ну, это всегда со мной, — пытаюсь улыбнуться, но истощенные Обменом мышцы плохо двигаются. — Лирим — награда от одного Мира, и от нее просто так не избавишься. Потом расскажу при случае, а может, даже и покажу, если принесешь мне сырую телячью ногу. И кальцийсодержащие препараты. И соль с перцем. И нож. За это дам почесать за ушком, мон шер.

Ну вот, бро теперь больше не хмурится, ворошит воронье гнездо на моей несчастной голове и собирается уходить.

— Стив, выполнишь еще одну мою просьбу? — замирает в дверях. — Носи щит на спине. Я не смогу вытащить тебя второй раз. Хорошо? — он тянет мне руку для заключения Договора. — Не уверена, что это сработает после… Просто пообещай. Так как?

— Есть, мэм, — салютует. Вот же ж… обаятельный засранец!

Давненько никто не добывал для меня пищу. Все сама, сама. А сейчас мое дело маленькое — принять душ, попытаться расчесаться хотя бы собственными граблями… и быть готовой сделать ноги, как только подкреплюсь, — в крепости ЩИТа мне делать нечего. В воспоминаниях Стива я заметила одно местечко с парашютами. Украду один, спрыгну с корабля, затаюсь в какой-нибудь глуши без камер наблюдения, а потом пошлю весточку моему бро. Надеюсь, что он поймет мое нежелание оказаться в плену ученых живодеров.

Хлопнула дверь. Вернулся, наверное. Будет сейчас девушку сырым теленком угощать, а я — угощаться. Надо напугать и рассмешить моего бро — пусть привыкает к моим хищным повадкам и дурному юмору. В этот раз полагаться на повторную случайную встречу я не буду — оставлю в письме подсказку.

Вспоминаю все просмотренные ужастики, пальцами начесываю на лицо влажные длинные пряди. Самара, мертвая девочка из колодца — классика. Копирую рваные движения, изображаю хаотично содрогающиеся пальцы. Максимально подкатываю глаза, чтобы были видны только белки. Выхожу, начиная хрипеть и подвывать. Интересно, в меня полетит коровка или соль с перцем?

— Х-х-э-э-а-а..Мяса мне, мяса..смертный..— в ответ ни получаю ни слова, ни предметом по лицу. Выпрямляюсь, уперев руки в бока. — Эй, Художник! А где вопли ужаса и крик: "Зовите экзорциста"?

— Кхем, — вежливое покашливание с совершенно другим тембром голоса.

Развожу в стороны занавес из волос. Вот попала-то.

— Драсте… — позорище по имени Аста. — Как неловко получилось. Не лучшее начало знакомства.

Похоже, что план побега только что усложнился на несколько пунктов — на принесенном с собой стуле сидел одноглазый человек в черном плаще и с папкой в руках.