Игра с монстром

Глава 5. Терапия красками

Студия, которую Анна сняла после побега, напоминала бункер. Окна заклеены газетами, на полу — пятна засохшей краски, пахнущей скипидаром и отчаянием. Посреди комнаты стоял мольберт с незаконченным комиксом: Марк в облике хамелеона, его язык, длинный и липкий, обвивал её силуэт, высасывая краски из тела. Анна работала сутками, лишь изредка прерываясь на сон, завернувшись в старую занавеску. Её пальцы были исцарапаны от карандашей, волосы слиплись от акрила, но она не останавливалась. Рисование стало её щитом — единственным способом превратить страх в нечто осязаемое.

Той ночью она добавила новые детали. На спине хамелеона проступили шрамы в виде дат: день их свадьбы, первая пощёчина, дата аборта. Каждая отметина была выписана киноварью, яркой, как свежая рана. Глаза чудовища — точные копии его серо-золотых глаз — следили за ней с холста, будто оживая в мерцании лампы. Анна отступила на шаг, поправляя контур когтей, когда услышала скрип.

Дверь в подъезде.

Она замерла, кисть застыла в воздухе. Стук сердца заглушал тиканье часов, подаренных Лизой ещё в студенчестве. Скрип повторился — ближе, на лестничной площадке. Анна схватила ножницы, спрятавшись за дверью. В кармане джинс ждал телефон с единственным контактом — Давидом. Но звонить было опасно.

Тишина затянулась на десять ударов пульса. Выдохнув, она вернулась к мольберту, но едва коснулась кистью холста, как свет погас. Темнота накрыла комнату, словно чёрная ткань. Анна вскрикнула, уронив баночку с водой. Жидкость растеклась по полу, смешиваясь с тенями.

Сигнализация сработала через три секунды. Резкий звук резал барабанные перепонки, заставляя её прижать ладони к ушам. Вспышки красного света выхватывали из мрака обрывки комикса: глаза хамелеона, её собственный силуэт, разорванный на части. Анна поползла к выключателю, цепляясь за края мебели. Где-то внизу хлопнула дверь, послышались шаги.

«Марк», — прошептала она, нащупывая в темноте ящик с красками. Там, под тюбиками ультрамарина, лежал нож для холста. Рука дрожала так, что лезвие звенело о металл. Сигнализация внезапно умолкла, оставив после себя звенящую тишину.

Свет включился так же резко, как погас. Анна зажмурилась, ослеплённая яркостью. Когда зрение вернулось, она увидела: на полу, у порога, лежал конверт. Коричневая бумага, чёрная сургучная печать — его почерк.

Внутри была фотография. Она, вчера, у мольберта, с кистью в руке. Снимок сделан через окно, с улицы. На обороте надпись: «Твоё искусство — это я. Без меня ты пустота».

Анна разорвала фото, швырнула обрывки в мусорное ведро. Но через час, когда попыталась вернуться к работе, заметила изменения. На холсте, поверх краски, кто-то вывел тонкой кистью: «Ты моя муза». Буквы блестели золотом, как кольцо, которое он разбил.

Она сорвала холст, швырнула его в угол. Краска брызнула на стену, оставив кроваво-красные подтёки. Ночью, при свете фонарика, Анна нарисовала новый эскиз: себя с факелом, поджигающую паутину, в которой запутался хамелеон. Но когда утром взглянула на работу, увидела, что факел в её руке превратился в букет белых лилий.

С тех пор она начала замечать следы. Окурки его любимых сигарет на подоконнике. Отпечатки пальцев на стакане с водой. Тень, мелькавшую за шторой, когда она выходила в магазин. Однажды вернулась и обнаружила, что все кисти аккуратно вымыты и расставлены по цветам — так, как это делал Марк, когда хотел «навести порядок» в её творческом хаосе.

В последнюю ночь, перед тем как свет погас окончательно, она закончила главную панель комикса. Её персонаж, с лицом, скрытым под маской, перерезал нити, связывающие её с хамелеоном. Но когда Анна отошла, чтобы оценить работу, заметила, что на маске проступили её собственные черты — а нити вели не к чудовищу, а к её ногам, рукам, горлу.

Она выбежала из студии, оставив всё: краски, одежду, даже паспорт. На улице шёл дождь, превращавший тротуар в зеркало. В лужах отражались фонари, растягиваясь в жёлтые полосы. Анна шла, не разбирая пути, пока не упёрлась в витрину ювелирного магазина. За стеклом, на чёрном бархате, лежало кольцо — точная копия разбитого.

Когда она обернулась, на противоположной стороне улицы стоял он. Чёрное пальто, руки в карманах, дым сигареты, смешивающийся с туманом. Марк поднял руку, помахал, как старому другу. Анна бросилась бежать, но его смех преследовал её, отражаясь от мокрого асфальта, пока она не спряталась в подъезде чужого дома.

На следующий день студию нашли пустой. На полу валялись клочья порванных рисунков, а на стене, красной краской, было выведено: «Спасибо за вдохновение».