Общение с Сорвиным породило во мне столько противоречивых чувств, что я быстро понял, что определить, как мне относится ко всему услышанному, я так и не сумею. С одной стороны эти люди отводят от меня страшную угрозу, а с другой откровенно бросают на произвол судьбы. И если я погорю, они не только не придут на помощь, но будут от меня всячески открещиваться.
Мысль о том, что раз уж возникла такая ситуация, отказаться от
моего плана, преследовала меня, словно разгневанная оса, и я не знал как от нее избавиться. Быть может единственное, что удерживало меня от такого решения, это сожаление о том, что все предыдущие жертвы и усилия окажутся напрасными. Не будет отомщен Плескачевский, Гориславцев, да и многие другие люди, которые оказались раздавленными катком пре
