Мною владело такое возбуждение, что меньше всего мне хотелось ехать в свой дом - в прямом смысле в свою крепость. Было еще не поздно и я с тоской представлял длинный однообразный, как шеренги солдат, вечер, заполнить которым я мог лишь просмотром телепрограмм или чтением. Но ни тем, ни другим мне совершенно не хотелось заниматься.
Я приказал шоферу везти меня к Облонскому прежде чем подумал о том, почему у меня возникло вдруг такое желание. Это означало, что наша размолвка задевает меня гораздо сильней, чем я готов был себе в этом признаться. Кроме того, мне хотелось поговорить с ним. Хотя о чем, я представлял себя смутно.
Вообще, следует отметить, что в тот вечер мои желания и мои поступки определялись какими-то не совсем понятными мне импульсами. Как бу
