Негодяй

9

   Когда я нашел его, Тенцер-младший копошился на земле, пытаясь подняться на ноги. Я сгреб его за шиворот и помог ему. Стервецу предстояло дать множество объяснений. Вид у него был неважный. Куски гравия впились ему в лицо, а волосы слиплись от крови. Одно стекло очков было разбито. Я смотрел, как он отлепляет нижнюю губу от зубов, бессвязно ругаясь. Полученная взбучка ошеломила его, и он не упирался, когда я вел его к дому.

   Посаженный в кресло, он встряхнул головой и стал ощупывать рассеченный висок. Он как заведенный повторял одно и то же похабное слово, пока не осознал вдруг все, что с ним случилось. Тут он вскинул голову, и я подумал: сейчас он в меня плюнет.

   - Вы его взяли! - сказал он обвиняюще, готовый вот-вот заплакать.

   - Что взял? - я подался вперед, не желая упустить ни слова.

   Его глаза сузились.

   - Ничего, - угрюмо сказал он.

   Нарочито неторопливо я ухватил его за галстук и потянул. Он пытался откинуться назад, но я подтащил его к себе вплотную.

   - Дружок, - сказал я, - ты влип, здорово влип. Тебя застукали на краже со взломом. Ты что-то стащил из кабинета Ерканяна, а Нэлю Шабановну подстрелили. Так что смотри, не скажешь - тебе же хуже будет.

   - В нее стреляли? Она... умерла?

   Говорить ему правду не имело смысла.

   - Пока жива. Если она умрет, тебе светит обвинение в убийстве.

   - Нет, нет! Я этого не делал! Был в лаборатории, признаюсь, но я в нее не стрелял. Да и когда бы я успел? На меня набросились, чуть не убили...

   - Серьезно? А ты в самом деле потерял сознание? Допустим. Я гнался за ними, пока не услышал крик Нэлю. Может, она потому и вскрикнула, что ты подстрелил ее? А после сделал вид, будто все это время валялся без сознания.

   Он побледнел. На лбу забилась маленькая вена, ногти судорожно сжатых рук до крови впились в ладони.

   - Вы мне ничего не пришьете, - сказал он. - Я ничего не делал, клянусь.

   - Да? Ты что взял из кабинета?

   Пауза, потом он выдавил:

   - Ничего.

   Я принялся за его карманы - пусть только попробует брыкаться. Один за другим я выворачивал их, рассыпая содержимое вокруг кресла. Бумажник, корешки театральных билетов, два старых письма, ключи и пятьдесят центов мелочью. Все.

   - Значит, твоя находка понадобилась кому-то еще, правильно? - он не ответил. - Ну, так она им и досталась.

   - Я ничего не брал, - повторил он.

   Он нагло врал.

   - Тогда почему же они подстерегли тебя и чуть не вышибли мозги? Ответь-ка на это, - он не отозвался ни словом. Я достал завещание и помахал им у него под носом. - Бумажки лежали вместе, хотя те были важнее. Но что для тебя важнее завещания? Ты дурак, Тенцер-младший. Не за свое дело взялся, согласен? Если бы у тебя хватило соображения сжечь его, ты мог огрести немалые деньги при разделе наследства, тем более, что мальчонка несовершеннолетний. Так ведь нет, тебе все равно, если его найдут и утвердят, потому что то, другое, для тебя важнее. Там пахнет деньгами покрупнее. На что ты рассчитывал, Тенцер-младший, а?

   В ответ на мою маленькую речь он только насмешливо ухмыльнулся.

   - Ладно, - сказал я, - слушай, что я сейчас сделаю. Видок у тебя сейчас аховый, но ты просто красавец по сравнению с тем, как будешь выглядеть через десять минут. Буду лупить, пока из тебя дерьмо не поползет, и уж тогда у тебя развяжется язык. Ори сколько угодно, все равно тебе никто не поможет.

   Я замахнулся. Он не стал ждать. Из него так и посыпалось.

   - Не надо! Там не было ничего особенного. Однажды я... я украл у дяди деньги. Он поймал меня и заставил подписать признание. Я не хотел, чтобы его нашли, а то мне не досталось бы рубля. Вот я его и взял.

   - Да? Зачем же оно так понадобилось другим?

   - Не знаю. В него было вложено еще что-то, я не посмотрел. Может быть, за этим они и охотились.

   Я не мог сказать с уверенностью, врет он или нет. То, что он говорил, звучало правдоподобно.

   - Ты стрелял в Нэлю?

   - Глупости, - я туже затянул галстук. - Пожалуйста, не надо, вы меня душите. Я ни в кого не стрелял. Я ее даже не видел. Ведь можно проверить, у полиции есть детектор лжи, правда?

   - Да, парафиновый тест. Ты на него согласен?

   С видом облегчения он кивнул. Я отпустил его. Если бы он действительно стрелял, то не совался бы со своей идеей. А перчаток он не надевал, это я знаю точно.

   Перед домом затормозила машина, и Нарик ввел невысокого плотного человечка с черным саквояжем, выдававшим его профессию. Они поспешили наверх. Я повернулся к Тенцеру-младшему.

   - Проваливай, да смотри не исчезай совсем. Если попробуешь дать тягу, сверну твою тощую шею. И запомни: если Нэля умрет - тебе крышка, так что лучше молись.

   Он вскочил с кресла и почти бегом кинулся к двери. С дороги донесся удаляющийся топот ног. Я направился к лестнице.

  ***

   - Как она?

   Врач закрепил повязку пластырем и обернулся.

   - Ничего серьезного. Обморок от шока, - он убрал инструменты в саквояж и достал записную книжку. Ляля пошевелилась и открыла глаза. - Вы, конечно, понимаете, что мне придется сообщить об этом. Полагается извещать полицию о всех случаях огнестрельных ранений. Попрошу имя.

   Ляля посмотрела на меня с кровати. Я знаком переадресовал вопрос ей. Она пробормотала:

   - Нэля Хадиева.

   - Адрес?

   - Я живу здесь.

   Она сообщила свой возраст. Врач записал ее приметы, потом спросил, нашел ли я пулю.

   - Да, она застряла в стене. Тридцать второй калибр, кончик свинцовый. Я передам ее полиции, - он захлопнул книжку и сунул ее в чемоданчик. - Я хотел бы, чтобы вы взглянули и на мальчика, доктор, - добавил я. - Ему было очень плохо.

   В двух словах я описал события последних дней. Доктор взял чемоданчик и последовал за мной.

   - Я знаю мальчика, - сказал он. - Чрезмерное возбуждение вредно для любого юнца, в особенности при таком напряженном режиме, как у него.

   - Вы и раньше к нему ходили? Я думал, его лечил отец.

   - Самого мальчика я не видел, однако мне несколько раз случалось разговаривать в городе с его отцом, и он отзывался о сыне с большой гордостью.

   - Я думаю. Вот и он.

   Доктор начал считать пульс, а я подмигнул ему через плечо. Карен заулыбался в ответ. Пока врач осматривал его, я присел к столу и стал листать папку с большими, девять на двенадцать, фотографиями кино-ковбоев. Карен был гением, но мальчишеское в нем то и дело прорывалось наружу. На нижних полках среди прочих книг нашлось несколько свежих вестернов и кое-какие книжки по географии России восьмисотых годов. Не знаю, почему Ерканян не оставил своего сынишку в покое и не дал ему просто радоваться жизни, как положено ребятам. Готов спорить, Карен охотнее стал бы бритым пацаном с цепочкой на шее, чем чудо-ребенком. Он увидел, как я разглядываю его вещи, и улыбнулся.

   - Ты когда-нибудь бывал в Европе, Инар? - спросил он.

   - Оттрубил пару месяцев в пустыне, когда меня призвали.

   - А видел ты там хоть раз настоящего мага?

   - Нет, но мы с полгода были соседями по койке с одним чародеем. Он ходил в сапогах с высокими каблуками, пока сержант его не обломал. Тот еще чудик. Не хотел снимать шляпу в душевой. Утром, как встанет, первым делом напяливал шляпу. Никак не мог привыкнуть к узким полям и все норовил прикоснуться к шляпе, встречая лейтенанта, вместо того, чтобы отдать честь.

   Карен хихикнул.

   - А он носил ТТ?

   - Нет, но промаха он никогда не делал. Мог с тридцати метров попасть в глаз жуку.

   Врач прервал нашу болтовню, дав ему принять какие-то таблетки. Ими же он наполнил коробочку, сбоку написал печатными буквами, когда принимать, и быстро нацарапал рецепт. Он протянул его мне.

   - Отдайте в аптеку. По одной чайной ложке каждые два часа в течение суток. С ним ничего серьезного, просто легкое нервное расстройство. Я еще заеду завтра взглянуть на Нэлю Хадиеву. Если рана начнет кровоточить, сразу звоните мне. Я дал им снотворного, так что они должны хорошо поспать до утра.

   - Хорошо, доктор, спасибо, - я передал его Нарику, который проводил его до выхода.

   Ляля выдавила улыбку.

   - Ты поймал их, Инар?

   - Забудь об этом, - отозвался я. - Как тебя угораздило?

   - Я услышала выстрел и зажгла свет. Наверное, не надо было это делать. Я подбежала к окну, но из-за света ничего не могла разглядеть. И вдруг что-то ударило меня в плечо. Я не поняла, что это пуля, пока не увидела дырку в стекле. Тогда я закричала, - добавила она виновато.

   - Чего там, я и сам закричал бы. Ты видела вспышку?

   Ее голова качнулась на подушке.

   - Кажется, слышала выстрел, но прозвучал он как будто издалека. Я и вообразить не могла...

   - Рана не опасная, это самое главное.

   - А Карен как?

   - В порядке. Ты до смерти его напугала, когда завопила. Он и так был как дерганый, а это его совсем доконало. Когда я вошел, он был весь окостенелый, точно доска.

   Снотворное начало действовать. Глаза Ляли сонно закрылись. Я шепнул Олегу:

   - Принеси палку от щетки или что-нибудь длинное и прямое, ладно?

   Он вышел в коридор. Ожидая, я смотрел на пулевое отверстие и мысленно прикидывал, где стояла Ляля, когда ее подстрелили. Олег вернулся с длинной медной трубой.

   - Не мог найти щетку, но может быть, подойдет прут от шторы?

   - Отлично, - вполголоса сказал я. Ляля уже спала. - Стань вон там у окна.

   - Что ты хочешь делать?

   - Прикинуть, откуда стреляли.

   Я сунул прут ему под мышку и велел держать, а сам нацелился вдоль него, равняя трубу с дыркой в стене и пробоиной в окне. Сделав это, я велел ему не шевелиться и поднял окно. На пол посыпались кусочки стекла. Я зашел ему за спину и взглянул вдоль прута вниз.

   Я смотрел на основание стены примерно в том месте, где через нее перелезали двое нападавших. Расстояние в сотню метров исключало Тенцера-младшего из расчетов. Картина снова менялась, терялось равновесие. Проклятье. Ни один из двоих не стрелял в меня, и все же именно оттуда прилетела пуля. Может быть, глушитель?

   Выстрел, сделанный наугад... или наоборот, с точным прицелом. Нужно быть отличным стрелком, чтобы с такого расстояния попасть из пистолета тридцать второго калибра в окно, и уж тем более - в стоящую за окном Ляли. Но предназначалась ли пуля именно ей?

   - Спасибо, Олег, все.

   Он опустил прут, и я закрыл окно. Потом отозвал его в сторону, подальше от кровати.

   - Ты чего, Инар?

   - Слушай, мне надо подумать. Может, останешься на ночь с пацаном? Мы положим на полу какие-нибудь подушки от кресла.

   - Ладно, раз надо.

   - Думаю, так будет лучше всего. Кому-то нужно присматривать за ними на случай, если они проснутся, а Карену нужно принимать лекарство, - я взглянул на коробку, - каждые три часа. Рецепт я отдам Нарику, путь съездит. Ты не против?

   - Нет. Мне тут, пожалуй, нравится больше, чем в нижней комнате.

   - Дверь держи на замке.

   - А то нет. Я еще и креслом ее подопру.

   Я рассмеялся.

   - Вряд ли тут так скоро стрясется что-нибудь еще.

   Его лицо посерьезнело.

   - Хорошо тебе смеяться, у тебя шпалер под мышкой.

   - Оставлю его тебе, если хочешь.

   - Нет уж, Инар. Я теперь меченый. Если меня увидят даже поблизости от пушки - в два счета посадят в тюрьму. Лучше я рискну.

   Он принялся стаскивать с кресел подушки, а я вышел. Позади щелкнул замок, и было слышно, как под дверь подтащили кресло. Олег не шутил. Сегодня ночью сюда никому не войти.