Андропова Кукушка

1. УИЛЬЯМ ДЭВИС

1. УИЛЬЯМ ДЭВИС

“Он оживает, Питер!”

“Наблюдайте за ним!” - приказал сердечно-сосудистый хирург, быстро сканируя аппараты и мониторы на стойках над противоположной стороной кровати хорошо натренированным взглядом. “Не дайте ему снова потерять сознание, это может быть последний раз, если у нас это получится”.

Мигание, пиканье и потоки света на всех мониторах нормализовались, как и звуковые сигналы и жужжание.

“Давай, Уильям, не засыпай сейчас”, - убеждал он своего пациента.

“Я пытаюсь этого не делать”, - услышал я свои слова в голове, но не мог заставить свои губы озвучить свои мысли. На самом деле, некоторое время я думал, что умер за десять минут до того, как услышал первый голос.

Единственная причина, по которой я сомневался в своей смерти, заключалась в том, что я спиритуалист, и я всегда верил, что друзья и родственники ждут на другой стороне, чтобы приветствовать умирающего. Меня никто не ждал… Не то чтобы у меня было много друзей или родственников, живых или мертвых, но был кто-то, на которого я знал, что могу рассчитывать.

Я должен был отдаться в руки врачей и поверить в их способности. Я хотел дать им знак, что слышу их, поэтому я пытался барабанить пальцами рук и шевелить пальцами ног, но не знал, двигаются они или нет. Я догадался об этом по отсутствию реакции со стороны врачей и медсестер, которые, очевидно, окружали кровать, пытаясь мне помочь.

“Его глаза дергаются, я думаю, он пытается их открыть”, - эмоционально заметил женский голос. Ободренный такой поддержкой, я старался изо всех сил, и через минуту или около того я увидел добродушное мужское лицо, улыбающееся мне сквозь щель в веках.

“С возвращением, Уильям, - сказал он, - мы думали, что потеряли тебя в этот раз. Добро пожаловать обратно в страну живых.

Я ужасно сожалею об этом, Старик, но я должен спешить, с тобой все будет в порядке, и эти леди и джентльмены в высшей степени компетентны и позаботятся о тебе так же хорошо, как и я. Увидимся позже”.

Он прошептал свои инструкции остальным и ушел.

Это странно, но когда у вас остается совсем мало сил, вы можете почувствовать, как они уходят или возвращаются удивительно легко. В моем случае я становился сильнее с каждой секундой. Не знаю, какие лекарства они мне дали, но они и воля к жизни творят чудеса.

“Мы оставим тебя на ночь, Уильям, но если завтра все будет хорошо, ты сможешь вернуться в свою постель. Это будет здорово, не так ли?”.

Я попытался кивнуть и улыбнуться, но вместо этого почувствовал, как слеза потекла из моего левого глаза вниз по виску и в ухо. Я не спал в своей постели почти три года, но я, конечно, понимал, что она имела в виду. Она просто пыталась быть доброй… жизнерадостной, и я это ценил. Просто чудно, о чем ты думаешь, когда понимаешь, что, возможно, испускаешь дух..

Я не считаю себя религиозным, хотя, полагаю, другие могут считать. Я просто верю в жизнь после смерти, реинкарнацию и карму. Поэтому смерть никогда не вызывала у меня никаких ужасов, а жизнь лишь немного предпочтительнее, потому что она позволяет получить более широкий спектр впечатлений и большее их количество.

Мои последние мысли были не о жизни или смерти и даже не о встрече с Создателем, они были о людях, которых я любил, и особенно о женщинах, потому что я всегда предпочитал их мужскому обществу. Можно утверждать, что это была моя жизнь, промелькнувшая перед моими глазами, но это была нишевая, отредактированная версия, и она не промелькнула. Она тянулась долго, томно, соблазнительно.

На самом деле, я не верю, что фильм моей жизни закончился бы, если бы я умер от сердечного приступа, когда я думал, что мог бы умереть. Он бы продолжался, и я просто был бы без тела - единственная разница.

Всю свою взрослую жизнь я был крупным, сильным мужчиной: метр восемьдесят и более ста килограммов, и при этом крепким и здоровым. Я болел и ломал кости, но ничто не выводило меня из строя надолго. Однако я боюсь, что эти дни подошли к концу, потому что это был второй сердечный приступ, от которого я только что оправился, и я достаточно реалистичен, чтобы понимать, что я, вероятно, не смогу проигнорировать третий призыв покинуть этот смертный мир.

Честно говоря, я не уверен, что хотел бы этого. Сейчас мне семьдесят один год, я живу в доме престарелых на юге Испании, и все мои жена и друзья ушли раньше меня. Не поймите меня неправильно, это очень комфортабельный хоспис, созданный специально для англоговорящих стариков вроде меня. Там действительно очень хорошо, но это не дом, как, я уверен, вы можете оценить, и кровать, которую они называют моей “собственной”, не та, которую я делил с женой, пока она не умерла два года, три месяца и семнадцать дней назад.

И действительно, она была срочно доставлена из нашей постели в больницу и умерла там, не приходя в сознание. Она не пережила свой первый инфаркт. Очень жаль, я думал, она бы выжила… когда пришло время. После этого я некоторое время спал в гостинице, а потом переехал в хоспис - Божий зал ожидания, как мы, пациенты, его называем!

В общем, я отвлекся, но, боюсь, вы должны простить меня, дорогой читатель, ибо это правда, ум старого человека блуждает. Однако, если у вас хватит упорства дойти со мной до конца, я расскажу вам историю женщины, которую я хочу, чтобы знал весь мир.

Пытаться рассказать историю кого-то другого трудно, а в данном случае она затуманена дымкой времени и слабой способностью старика к воспоминаниям, но я добьюсь своего, обещаю вам это совершенно искренне.

Я старший ребенок в моей семье, в моем поколении нашей семьи, я должен сказать, на три года старше, чем мой младший брат, поэтому долгое время я был как единственный ребенок. Мне повезло, потому что в ближайших пяти домах к нашему было много детей, но как назло, восемь из этих девяти детей были девочками. Я любил их всех в дошкольном возрасте, поскольку у меня не было своих сестер… У меня остались приятные воспоминания о том, как я играл роль папы для их мамочки на игрушечных чаепитиях. Большинство из них были старше меня на несколько лет, поэтому, когда они пошли в школу, они нашли себе новых друзей, а со временем и я. Именно там в возрасте шести лет я влюбился в девочку по имени Дебби. Однажды, после школы, когда нам было по семь лет, мы сидели на качелях в грозу с громом, молнией и дождем и надеялись, что разряд молнии отправит нас на романтическую смерть вместе. Этого, конечно, не случилось, все, что мы получили, - это нагоняй от родителей.

Потом была Салли, когда нам было по девять лет. Я ходил за ней по пятам, и когда она говорила, что я третий самый красивый мальчик из всех, кого она знает, я был на седьмом небе. В пятнадцать лет появилась Лесли, которую я любил издалека, но никогда не разговаривал с ней, и так продолжалось до семнадцати лет.

Я никогда не забуду этих замечательных девушек, нашу невинность и те прекрасные времена, которые мы провели или хотели провести вместе.

Некоторые вещи нельзя рассказывать, даже в семьдесят один год и только что со смертного одра, а другие вещи не хочется рассказывать, потому что это воспоминания, которые лучше всего смаковать в одиночку. Я часто думаю, вспоминают ли меня с нежностью те ранние возлюбленные, которые не были любовницами, но теперь я никогда этого не узнаю, и это, наверное, к лучшему. Я могу притвориться, что они вспоминают.

Понимаете, я не могу их спросить, потому что я всегда переезжал и никогда не поддерживал связь. Это причина отсутствия друзей и близких родственников. Сначала я поступил в университет за сто пятьдесят миль от дома, а затем поступил на дипломатическую службу, что тоже предполагало путешествия… но я начинаю забегать вперед.

Между восемнадцатью и двадцатью тремя годами девушки, с которыми я встречался, начали становиться женщинами, и это было еще интереснее. Я помню Джанин, Гленис, Андреа… еще много подруг и любовниц. Все они часто снятся мне во сне, но так, чтобы это не было неуважением к моей жене.

Медсестра пришла уложить меня… не то что как старую собаку, понимаете, скорее как больного ребенка, которым, как я боюсь, я рискую стать. Это причина, по которой я хочу поскорее рассказать вам свою историю. Я сделаю все возможное, чтобы приступить к ней завтра.

∞

Мюсли и свежий ананас, увенчанный обычным йогуртом, на завтрак, сопровождаемый чашкой слабого травяного чая. Я не могу определить, какой из них какой по вкусу, но все это очень приятно, если предсказуемо. Я не собираюсь какое-то время быть в состоянии, пригодном для пробежек, поэтому мне нужно много грубой пищи. Чай, вероятно, также является легким слабительным.

В общем, за ночь я понял, что если моя история однажды будет опубликована, ее нужно написать или записать. Диктофон был бы наименее утомительным для меня, поэтому я попросил медсестру, которая принесла мне завтрак, попросить персонал хосписа купить мне диктофон. Она попыталась увильнуть от этого, напомнив мне, что я “уеду домой” в течение восьми часов, так что я смогу спросить их сам.

Но меня это не устроило.

Я не забыл, что сегодня же вернусь в хоспис, если буду достаточно хорошо себя чувствовать! сказал я ей. -Позвоните им, чтобы они обеспечили мне диктофон, как я просил, пожалуйста! Она ушла, надувшись, но в моем возрасте нам позволительно быть немного раздражительными время от времени — этого от нас и ожидают. Можно сказать, это своеобразная привилегия старости, своеобразная награда за то, что мы перешагнули положенный нам срок. в несколько десятков лет.

Когда мои тарелки убирала другая медсестра, я снова спросил о своем диктофоне. Через десять минут она перезвонила мне на мой прикроватный телефон и сказала, что о нем позаботились. В целом, они здесь довольно услужливы, и там, где я живу, тоже.

Пока мы ждем, когда они отвезут меня “домой”, где должен ждать мой диктофон, чтобы я мог рассказать историю, которую обещал вам, я заполню это время, рассказав вам немного больше о себе, но не волнуйтесь, я буду краток. Я не хочу вас утомлять, и настоящая история в любом случае не обо мне. Это не зацикленность на самом себе, как говорили старые добрые хиппи.

Я любил семидесятые, но был слишком молод, чтобы наслаждаться шестидесятыми.

Я родился старшим ребенком в Кардиффе, Южный Уэльс, Великобритания, в семье принадлежащей к трудолюбивому рабочему классу. Мой отец стал плотником, когда закончил Национальную службу, но очень быстро у него появилась своя строительная фирма, и вскоре у них с матерью была семья из пяти мальчиков. Мы все росли здоровыми, сильными и счастливыми. Наши родители были спиритуалистами, и отец брал нас с собой в церковь каждую пятницу вечером, когда занимался целительством, чтобы дать моей маме заслуженный “выходной”.

Однако религия никогда не навязывалась нам. Фактически, наши школы были Уэльской церковью, детские сады и скауты были методистскими, а наша ближайшая тетя была католичкой. Религия просто не была проблемой ни в нашей семье, ни в нашем районе. Первые две вещи, которые я помню, которые говорила моя мама, это то, что она умрет до сорока двух лет и что я должен стать дипломатом. Оба эти предсказания сбылись.

Английский был моим родным языком, но с шести лет я выучил валлийский, затем французский, немецкий, латынь, голландский и русский, а также немного китайского и испанского. Дипломатическая служба выплачивает премию за каждый язык, которым вы владеете, и это меня очень привлекало. Как и обещание зарубежных поездок, так как к пятнадцати годам я уже путешествовал и учился за границей. К восемнадцати годам я был сложившимся путешественником.

Особенно мне нравилось путешествовать автостопом, но в те времена все молодые люди так делали, и это было почему-то безопаснее, чем сейчас.

Как человек, я склонен к одиночеству и размышлениям, хотя я не могу утверждать, что прихожу к более разумным выводам, чем кто-либо другой. Однако я стараюсь, и это была одна из причин, по которой меня взяли на дипломатическую службу. У меня была прекрасная жизнь на службе, и много развлечений… но вот я снова перехватываю эту историю, склоняя ее к себе и своей жизни… Ах, да, я забыл… мы ждем диктофон, прежде чем перейти к сути дела, не так ли?

Я прошу прощения за то, но я так же нетерпелив, как и вы. Честно!

Путь от больницы до хосписа составлял всего несколько километров, поэтому не занял много времени в большой комфортабельной машине скорой помощи, которую они предоставили. И действительно, мы выехали из больницы без малого в одиннадцать утра, и уже к полудню я сидел в большом удобном кресле на территории хосписа с видом на красивую пристань для яхт в Марбейье и ждал свой обед.

Теперь я понимаю, что вы довольно долго ждали, пока я дойду до сути этой книги, я не забыл, хотя и не могу вспомнить, сколько прошло времени, поэтому, когда медсестра принесла мне обед, я снова спросил об аппарате. Она воспользовалась своим мобильным телефоном, чтобы позвонить в регистратуру, и заверила меня, что аппарат будет доставлен в течение часа. Я улыбнулся, поблагодарил ее и стал есть отварную рыбу с салатом, а затем йогурт и снова чай.

Мне нравится такая еда, и в кулинарных вопросах мне всегда было легко угодить, если только меня не просили есть нездоровую пищу. В прежние времена я предпочитал индийскую, а затем тайскую кухню, но теперь я от нее отказался, как и от сыра - моего явного фаворита на все времена. Я всегда любил сыр, свежий, хрустящий хлеб и красное вино или пиво, которые в наши дни тоже очень редкое удовольствие.

И еда, и час исчезли, но единственное изменение в моих обстоятельствах - это то, что мне хочется спать. Наверное, это морской воздух. Если мне скоро не принесут мою новую игрушку, я снова усну… мне будут сниться люди моей юности, возможно, давно умершие… Может быть, и мне пора, какую пользу я здесь приношу? Ем, пью, трачу деньги, но с какой целью? Только для того, чтобы сохранить себе жизнь? Никому нет до этого дела, кроме владельцев хосписа, да и те скоро перестанут, если закончатся мои деньги, а этого не произойдет… Старое доброе британское правительство будет следить за этим, пока я не сыграю в ящик.

В каком-то смысле, однако, меня удерживают от неизбежного путешествия через еще одну смерть и возрождение. Я просто не могу отделаться от мысли, что мои деньги лучше потратить в другом месте. Я снова дрейфую, я чувствую это. Мне нужно остаться в живых, чтобы рассказать вам свою историю, которая на самом деле не является моей историей, потому что она не обо мне, я знаю, я говорил вам это раньше, но я знаю эту историю большую часть своей жизни. Вот почему я поддерживаю свою жизнь, а не просто так. По правде говоря, мне не терпится перейти к следующему этапу моего существования, и так было уже два года, три месяца и семнадцать дней. Я так по ней скучаю, что могу плакать каждый раз, когда вспоминаю о ней, старый мрачный пень, которым я себя считаю… притворяюсь, что я есть. В конце концов, все верят в этот образ и позволяют тебе продолжать… не понимая, что это последнее, чего ты хочешь на самом деле. Я просто слишком боюсь показать свои чувства, это правда… но большинство мужчин боятся.

Ну, сейчас уже слишком поздно что-то менять… Может быть, в следующей жизни или после нее. Хорошо, что бесконечность такая длинная, она дает много времени, чтобы исправить свои промахи и слабости, и, видит Бог, мне это нужно.

На меня нахлынули внезапные, неожиданные воспоминания о Рики, парне из университета. Он был из Баттерси и говорил с акцентом кокни. Он старался вести себя как заправский петух, но однажды вечером попросил меня пригласить его на индийское карри, потому что никогда его не ел и хотел произвести впечатление на девушку, которая сказала, что это ее любимое блюдо. Он так напился красного вина и пива, что упал лицом вниз в свою “Курицу по-Мадрасски“, пуская пузыри! Ха, ха, ха… Старые добрые времена. Мы с официантом отмыли его, и я отвез его домой к его девушке, у которой был полон дом обнаженных фотографий, сделанных ее соседкой.

Я не помню, как звали соседку, но она была еврейкой и в тот вечер после большого количества красного вина затащила меня в постель. Мне неловко, что я не могу вспомнить ее имя, но Мария или Марша, кажется, подходит к лицу, которое я вижу в своей голове. Странно, я не думал об этих троих почти пятьдесят лет.

Извините, я, наверное, отвлекся. Из-под моего блюдца торчит записка: “Ваш диктофон находится на ресепшене. Пожалуйста, позвоните, и вам его принесут”. Я рад за вас так же, как и за себя, дорогой читатель, потому что теперь я смогу выполнить свое обещание, а вы сможете оценить, правда ли то, что я говорил, или нет. Минутку, пожалуйста, пока я позвоню.

“Вот, Уильям. Я взяла на себя смелость поставить его на зарядку, пока вы спали. Развлекайтесь с ним”, - сказала девушка, доставившая его.

“Да, спасибо, я так и сделаю”, - весело ответил я, а сам подумал: “Какая дерзкая коза!”. Некоторые из тех, кто помоложе, обращаются со всеми нами, как с дряхлыми. Это сводит меня с ума. Это правда, что некоторые из нас совсем выжили из ума, но не все… еще нет.

Я поиграл с Nokia, повертел ее в руках в поисках знакомых функций. Это был простой телефон, как раз то, что мне нужно… с возможностью голосового управления. Я был не чужд современным технологиям, но тут мне в голову пришла еще одна неожиданная мысль. Я написал тысячи отчетов, но никогда не писал биографий. Читал много, да, но не писал. Не могу придумать, как начать. Правда! Это очень раздражает. Я, мы, мы ждали диктофон уже двадцать четыре часа, а я все никак не могу начать!

Я поднял блюдце, чтобы допить чай, и теплый ветерок унес записку на лужайку. Я понимаю, что история, которую я хочу рассказать, ее история, не могла бы произойти, если бы сначала не произошли другие события… Что ж, в таком случае, раз уж вы до сих пор мне потакали, я подтолкну вас немного дальше и верну вас в самое начало, насколько это в моих человеческих силах. Настоящее начало этой истории происходит в другой стране, которая оказалась в очень сложных обстоятельствах почти за десять лет до моего рождения.

Женщина, о которой я действительно хочу рассказать, носила много имен, но родилась она Натальей в советском Казахстане, хотя нам придется начать в Японии с семьи Мизуки. Я собирал их историю по крупицам на протяжении десятилетий из различных записей, которые мне удалось обнаружить в моей профессиональной деятельности дипломата, а также из того, что мне рассказывали о прослушиваниях. Итак, с моим полностью исправным, совершенно новым диктофоном я расскажу вам о первых исполнителях нашей драмы, Юи Мизуки и ее семье, и надеюсь, что я не получу третий звонок под занавес, прежде чем мы дойдем до конца.