Меня вели голоса, скорее какой-то неясный, невнятный многоголосый шёпот, который звучал прямо в голове. Его было сложно разобрать, но этот шёпот был моей единственной нитью, за которую цеплялось сознание, чтобы не сойти с ума от одиночества и страха.
В одной ночной рубашке, зябко поёживаясь от сырости, я двигалась по единственной тропе среди тёмного, неприветливого леса. Пугающие, корявые силуэты деревьев, словно стражники, бдящие по обеим сторонам тропы, раскидали свои хрупкие и ломкие ветки в разные стороны, норовя зацепить или поранить всякого, кто приблизится к ним недозволительно близко. Но меня они не трогали, потому что каким-то непостижимым для меня образом я ловко двигалась прямо посредине петляющей тропки, ведущей куда-то вверх, ступая босыми ногами по многолетнему слою опавших,
