Аурика

Горькие воспоминания

   Пришёл выходной день. Василь, привычно отправился к деревенскому клубу. Ему надо было отвлечься от беспокоивших его мыслей. Деревенские парни и девушки, дружно приветствовали его. Варька, тут же повисла на Василя.

- Забывать стал что-то, никак другая любиться? – заискивая, спросила она.

 -Так уборочная ж, с трактора не выхожу,- оправдывался перед ней Василь.

  Они сидели, болтали о том, о сём, и не заметно разговор переключился на Аурику. Ребята, вспомнили, как они весело позабавились, в тот день, на уборке сена. Как в испуге бежали, они гонимые грозой, считая, что колдунья Марфа, мстит за свою обиженную внучку. При этих воспоминаниях, они дружно смеялись, Варька же, хохотала, как громче всех. Василю стал неприятен и противен этот смех.

- Темы что ли другой нет?!- раздраженно, одернул друзей Василь.

   Варька продолжала смеяться.

- А ты, что ржешь, как кобылица застоявшаяся,- грубо оборвал он, ее смех.

- Ты что, белены никак объелся, раньше тебе нравился мой смех,- обижено сказала та и в глазах блеснули слёзы.

- То было раньше, теперь все по-другому.

- Как это?- не понимающе, пролепетала Варька, обнимая Василя.

- Да оставь ты,-  одергивая ее руку, недовольно сказал Василь,- Скромней девушке надо быть, а ты как распущенная, похотливая сучка, виснешь на всех,- презренно глядя на неё, холодно продолжал он.

- Раньше, похоже, тебя это устраивало, на солнце, что ли перегрелся?- не унималась оскарблёная девушка.

- Оставь, слышишь, просто оставь меня, и вы, тоже оставьте,- удаляясь от компании, как бы на ходу уже, устало обронил Василь.

- Ну, погоди же у меня, я тебе еще припомню, пожалеешь не раз ещё,- выкрикивала ему в след, взбешенная, таким неслыханно-дерзким поведением Василя, брошенная подруга.

   Все, ошарашено смотрели в след, удаляющемуся другу, недоумевая, что вдруг, могло послужить, так резко сменившемуся настроению парня. Его, как подменили.

   Ноги Василя несли его туда, куда стремилось его сердце. Он неожиданно  понял, куда его непреодолимо влекло. Он не помнил, как оказался возле её дома. В одном из окон, тускло горел свет, он подошел поближе и спрятался в кустах, давно отцветшей сирени. Василь зачарованно смотрел в окно. Аурика стояла, расчёсывая, свои длинные, шикарные косы. На ней была легкая, почти прозрачная, ночная рубашка. Боже, как она была прекрасна, в своей девственной, нетронутой, трепетной, почти нагой красоте. Его сердце, бешено колотилось, в висках сильно стучало, он хотел уйти, но ноги не слушали его. Это красивое, гибкое тело, которое угадывалось, под ночной рубашкой, сладостно манило. Он стоял еще долго, не в силах уйти, пока, наконец, не погас свет. Теперь, он ясно осознавал причину своего непонятного состояния, а именно, кто, был причиной этого. Василь знал, что ему будет сложно теперь жить, не видя её. Эта нелюдимая чужачка заполнила собой всё его существо, не оставив место для других. Она, и только она, была ему нужна, только ею, он мог теперь жить и дышать. « Не понятно, как можно было скрывать, такую красоту» - думал влюблённый юноша. Ему не хотелось уходить, но он боялся быть замеченным, уже собираясь уходить, почувствовал, как чей-то удар в грудь, чуть не сбил его с ног.

- Сволочь! Не ожидал такого от тебя! Как низко подглядывать за девушкой! Или доступные девки надоели? Говорил же, не тронь её! Не посмотрю, что брат – загрызу!

    Василь узнал по голосу своего младшего брата.

- Сам то, что здесь делаешь? – с ноткой злости спросил он.

- От таких как ты, оберегаю!

   - Тоже мне пёс сторожевой, только видно не очень тебя жалует, что ночами здесь бродишь, - с пренебрежением выговаривал брату парень.

- Замолчи! Я уже не маленький мальчик, над которым можно проявлять своё превосходство, могу и ответить.

- Ладно, дома договорим, а то нас могут услышать, не думаю, что Аурике понравилось бы, если узнает, что ты болтаешься у её окон.

- Не о чем, нам говорить! – оборвал его Никола решительным голосом.

   Уходя, Василь вдруг понял, как сильно любит он э ту скромную и необыкновенно красивую девушку, которую так безжалостно, обидел когда-то, и будет ли он прощён ею? Она, должно быть, ненавидит его. Он еще не знал как, но он, обязательно вымолит у Аурики прощение, и никогда больше, никому не позволит, обидеть её

    Быстро уходило лето. Наступила пора дождей. Василю очень хотелось, сблизится с Аурикой, но он не знал, как это сделать. Тоска по девушке стягивающем обручем сдавливала грудь и не давала душевного покоя. Он совершено был раздавлен этими не привычными и новыми для него  ощущениями, которые лишали его аппетита и возможности радоваться жизни. 

- Сынок, что случилось? Ты никогда не отличался плохим аппетитом. Что-то произошло, о чём я не знаю? – заметив нетронутые тарелки с едой, забеспокоилась Мария.

- Не беспокойся мать! У тебя что, забот других нет, как раскормить меня до поросячьего визга?!

- Весь в отца! – с огорчением сказала Мария и вышла во двор.

   После болезни, Аурика, ходила подавленная и отрешённая, ничто не радовало её, даже природа, которую она так любила, не приносила облегчения её надломленной душе. Она даже перед отъездом в город, не пошла, простится к своей подруге,- ивушке. Девушка испытала сильное разочарование в жизни. Человек, которого, она, так сильно полюбила и буквально  боготворила. Как он мог? – Бездушный! Как посмел он так поступить с ней? -Грязно растоптать её чувства, её душу… Она снова и снова, переживала унизительность своего положения, которое отравляло ей жизнь. Если б кто-то другой, посмеялся над ней, так она привыкла к этому, но от любимого, вынести такое, это уж слишком. Она чувствовала себя ничтожеством - раздавленной, растоптанной.  Василь разрушил, все воздушные замки её радужных фантазий, все её мечты, в которых был только он и она, и для других там не было места.                                              

   «О, как это стыдно, отчаянно стыдно, оттого, что она смела ещё надеяться на что-то, как больно знать, что для неё нет места, не только в сердце любимого, но и просто жить в одном месте рядом с ним.  Эти люди, они не за что не оставят её в покое, не дадут спокойно жить.»  Аурика упаковывала свой чемодан, собираясь на учебу в город. Ей не хотелось, оставлять одной, больную бабушку, это единственно, что теперь, удерживало её в деревне. Но соседка, тетка Дарья, обещала навещать и заботится о Марфе, и это, хоть как-то, успокаивало девушку.

   По воскресеньям, приходил колхозный автобус, который утром ехал в город, а вечером возвращался назад. Аурика сидела с бабушкой на лавочке, за двором, ожидая, прихода Николы, который хотел попрощаться с ней.

  Василь, из длинных кусочков, дублёной кожи, плёл кнут, сидя на крыльце. Из летней кухни, вышел брат Никола.

-Здоров! Куда это ты, такой нарядный? - приветствуя брата, спросил Василь.

-Провожать Аурику иду, в город она едет, на учебу,- грустно сказал Никола и направился к калитке.

- Как уезжает?!- произнес, удивлено Василь.

  Никола, хлопнув калиткой, уже не слышал, слов брата.

-Как, зачем уезжает, а как же я?- вслух с болью в голосе, продолжал он, всё еще не веря в то, что услышал, - она не может уехать, так вот,- выражал мысли вслух, ошарашенный этим известием Василь, - она не должна уехать! – он был в растерянности.

   Он понимал, что не сможет жить без нее, он так пламенно полюбил эту девушку, он не мог представить своей жизни без нее.

    Он вбежал в дом, ища глазами, что-то. Ему стало тяжело дышать, что-то сдавливало ему грудь. Он чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег, задыхаясь, он рванул ворот рубахи. Он метался по комнате из стороны в сторону, словно загнанный в клетку зверь.

Острота чувств терзала и обжигала его плоть, и больно отзывалась в его раненом сердце. Василь больше не в силах был, сдерживать свои чувства, они искали выход. И выход был найден. Шум отъезжающего автобуса вернул его к действительности. Он стремглав выскочил из дома, ловко вскочил на коня, перескочил изгородь и помчался  вдогонку уходящему автобусу. Автобус быстро набирал ход. Василь, круто развернул коня, надо было успеть, развернув гнедого, он мчался огородами и кукурузными полями, наперерез автобусу. Он понимал, какие неудобства испытывает конь. Скача кукурузным полем, стебли кукурузы, больно хлестали грудь жеребца.

- Потерпи, дружок,- просил Василь, пришпоривая коня.

  Аурика ехала в автобусе, сидя у окна. Она печально смотрела в окно, на мелькающие, такие знакомые и дорогие ее сердцу места. На душе у нее было грустно и тоскливо. Ей хотелось остановить автобус, но он все дальше увозил её, от родных мест. Так было надо.

Она уезжала, от этих малодушных, чёрствых людей, которым нравилось её бесконечно унижать, она устала терпеть бесконечные издевательства. Она бежала от своей любви.

    Вдруг, как из под земли, вырос всадник. Конь взвился на дыбы. Автобус, резко затормозил. Водитель автобуса, грубо, матерно выругался.

Неожиданно открылась дверца,  и показался Василь, он даже не вбежал, а влетел на порог автобуса.

   Глазами он искал кого-то, его блуждающий взгляд, остановился на перепуганной до смерти девушке. Она в страхе, с замиранием сердца, с широко распахнутыми глазами, смотрела на него, готовясь к очередному унижению с его стороны. Василь подошел к ней и тихо, проникновенно, сказал;

- Прости меня, прости!  Я очень виноват перед тобой. Не уезжай! Останься! Мне так плохо без тебя!

  Аурика в изумлении, смотрела на него, и в этом взгляде, была такая глубина,.. ей не верилось, что эти слова были обращены к ней.

- Ну, пожалуйста, мне не жить без тебя, слышишь! Ты так нужна мне, и только ты,!- он встал перед ней на колени. Василь взял руку Аурики в свою, и чувственно, умоляюще продолжал, -  Верь мне, я так сильно успел полюбить тебя! Я погибну без тебя, слышишь! - он говорил, глядя прямо в глаза, ничего не понимающей, девушки. В его глазах, было столько любви, и неподдельной страсти. Она же, смотрела на него непонимающе, полными откровенно - детского восторга глазами, всё ещё боясь поверить в то, что это всё, происходит с ней.

   Горло девушки сдавливали слёзы, готовые выплеснутся наружу. Но этим глазам, которые смотрели на неё, в невыразимо сердечной муке, им нельзя было не верить. Они смотрели друг другу в глаза, любовь плескалась в них через край, взяв Аурику за руку Василь вёл ее к выходу. Она молча, послушно, следовала за ним.

   За это время, в автобусе, никто не проронил не единого слова. Когда они вышли, водитель автобуса, глубоко и тяжело вздохнул, видимо вспоминая, о чем-то своём.    Автобус тронулся дальше.

   Василь отпустил измученного, взмыленного коня в поле. И они с Аурикой, взявшись за руки, счастливые, пошли, сами не зная куда.  Василь, так любил эту необычную, невинно- трогательную девушку. В её глазах, он читал ответные, взаимные чувства, и от этого был счастлив вдвойне. Аурика, казалось, даже не шла, а парила, от неожиданно вдруг, свалившегося на неё счастья.

    Всё свободное время они стали проводить вместе, стараясь не разлучаться ни на минуту.

     Вечерело, Василь шёл с пахоты. Навстречу шли его друзья;

- Да, сильно удивил ты нас дружок! Ну, думаем этому есть объяснение. Надоели доступные девки. Решил на убогих переметнуться,- шутливым тоном сказал долговязый Никита, с кем был особенно близок Василь.

- Ни то, что говорить, думать не надо так гадко. Услышу от кого, что дурного, не взирая на лица, любого жёстко накажу,- и не оборачиваясь пошёл в противоположную сторону.

   Никита покрутил у виска.

   Осень окрашивала золочёными красками деревья и кусты, природа восхищала своим волшебным великолепием. Василь поймал себя на мысли, что до этого момента, он словно и не замечал красоты природы. Они пришли на берег реки, погода баловала последними тёплыми деньками. Аурика доверчиво смотрела на Василя и в ее взгляде, читалась, какая-то жертвенная преданность. Они долго сидели у реки и молча смотрели друг на друга, не в силах оторвать влюбленного взгляда, не находя нужных слов. Слова им были не нужны, этот восторженный взгляд, красноречивей любых слов, мог рассказать о глубине и искренности их чувств. Василь смотрел на смущенную, застенчивую девушку и не мог налюбоваться ею. Он впервые был так близко от неё, ее бездонно - красивые глаза, светились счастьем, словно звездочки в ночи. У девушки были, очень красивые, утонченные, черты лица, она стыдливо улыбалась ему, улыбкой ангела, сошедшего с небес. А её маленький, изящный ротик, с алеющими губами, призывно манил. Но Василь боялся сделать лишнее неловкое движение, чтобы нечаянно не обидеть свою ранимую, возлюбленную подругу. Ведь он так виноват перед ней. Аурика забыла о своих недавних обидах, и безоглядно, безрассудно отдавалась своим чувствам. От одухотворенности своих чувств и ощущений, они, словно парили над землей, уносясь в мир захлестнувших их страстей.

    Недалеко в камышах, показалась пара лебедей. Они впервые прилетели на тихую заводь. Они плавали рядом, касаясь клювами, будто в поцелуи, грациозно кружась, словно в любовном танце.

- Смотри, - лебеди! Какие волшебно- красивые птицы,- сказала, восхищено Аурика.

   Василь поймал себя на мысли, что он как будто впервые слышит этот завораживающий  голос, от неразговорчивой подруги. Звук ее голоса походил на маленький, тонкий колокольчик, который нежно ласкал слух.

- Да, лебеди, пара! Прямо как мы с тобой,- заметил он,- Выходи за меня!- вдруг неожиданно, просто и обыденно предложил он,- Вот увидишь, я буду тебе хорошим мужем, клянусь, тебе никогда не придется жалеть об этом! - вдохновенно, добавил он.

Аурика смотрела на него и думала о том, что это ведь и было самым большим ее желанием.  Стать, его домом,  его уютом, уносясь в мечту, для того, чтобы каждый день дарить ему кусочек своей души и жизни. Только он был её бесконечностью, её безбрежным океаном, в котором, хотелось тонуть без конца. Она любила его, как небо, любит землю и не могла бы, жить без него. Как земля, без влаги, она бы высохла без его любви. И в этом мире, не было ничего бесконечной и безграничной её любви к нему. Теперь же, её мечты и желания, стали реальны, так же как- то, так же как эти пара лебедей на реке.

     Она радостно засмеялась, открывая, ряд, ровных, красивых зубов:

 -  А как же бабушка?- как бы давая согласие, на его предложение, спросила она, - Марфа старенькая, ей тяжело без посторонней помощи, она  ведь не сможет без меня.

   - Так пойдёшь за меня?! – повторил свой вопрос юноша.

- Разве можно тебе отказать, за тобой, хоть в огонь и воду.

  Василь, говорил, без умолка, строя планы на будущее. Он говорил о том, как Аурика

будет хороша, в белом, подвенечном платье; прям, как та лебедушка на пруду. Как сразу после свадьбы, он начнет строить дом, для них с Аурикой. Дом, будет большим и  просторным, в этот дом, они заберут к себе, бабку Марфу. В доме будет много весёлого, детского смеха. Аурика, все, живо представляла перед собой.

   Деревья шумели ветвями, соглашаясь с ними, а трава и кустики, шуршали и шушукались.

   Влюбленные не заметили, как на землю, опустилась ночь, а вместе с ночью, осенняя прохлада.

   Луна, хитро улыбалась, освещая влюбленных, а звезды моргали, желая счастья.

  Им, не хотелось разлучатся, они так были увлечены друг другом.

- Аурика, смотри, звезда, - поднимая голову вверх на звезды, сказал Василь.- Успела?

- Нет, а ты?

-У нас еще будет много, звезд впереди, и ночей, успеем загадать, еще не одно желание, - говорил Василь.

- А мое уже сбылось,- как-то таинственно произнесла Аурика.

- Моё тоже,- улыбаясь, ответил Василь.

 Шла быстрая подготовка к свадьбе. Отец Василя, пытался отговорить сына, от необдуманного шага:

- Тоже мне, невесту нашёл, ни кожи, ни рожи, ни девка, а саранча на двух ногах.

   Но Василь, в резкой, категоричной форме, заявил,-

- Не смей, никогда не смей касаться моей личной жизни, если не хочешь, лишится ещё одного сына.

   И Федор, оставил его в покое.

   Новость о предстоящей свадьбе, быстро разлетелась по деревне. В деревне, все недоумевали, узнав, о предстоящей женитьбе Василя на Аурике. Бабы сплетничали и сочиняли небылицы. Не находя объяснения, тому, что это вдруг нашел, первый парень на деревни, в этой захудалой, не завидной девке Аурике.- Как это Василь променял, деревенскую красотку Варьку, на замухрышку Рику. Тут, считали они, без помощи Марфы не обошлось.

   Завистливые сельчанки, желавшие видеть своих дочерей, за разбитным красавцем, Василем, говорили Марии,-

- И куда только твои глаза смотрят, почему не отговоришь сына, от женитьбы, на лешачихи. Не иначе, как старая ведьма,- Марфа, порчу на Василя навела.

- Ну почему же сразу порчу. Неужели, такая красивая, скромная девушка, как Аурика не достойна любви?- защищала будущую невестку Мария, - забыли уже, как языки чесали? Я вам тоже неугодна была. Забыли, как травили меня? Короткая же у вас память…

   И те, поджав губы, обижено замолкали.

   Нелегко жилось молодой девушке в деревне, но ко всему в жизни надо привыкать. Для Марии, родившейся в Петрограде, а выросшей уже в Ленинграде - городской жительницей. Ох, как нелегко было осваивать премудрости деревенской жизни. Да только ей не оставили другого выбора. Поначалу местные жители не любили её, даже ненавидели: только за то, что она была не такая как они. За её манерность, умение держать себя и говорить не так как они и двигаться не так, за её образованность… во всём её поведение и походке, читалось благородное происхождение.

     В 1942 году ещё молодой девушкой вывезли Марию из блокадного Ленинграда по льду через Ладогу. Натерпелась страху и в городе во время голода и бомбёжек и в дороге, когда видела, как грузовики с людьми уходили под воду. Так она оказалась в этой глухой,  богом забытой деревне. Её дворянское происхождение сильно мешало жить. Все эти годы – везде и всюду ей ставили это на вид. Из пятисот с лишним человек вывезенных из блокадного города именно её и ей подобных увозили подальше от родного города. Она хорошо помнила, когда их привезли в Калининский распределитель; недружелюбный, даже враждебный взгляд мужеподобной сопровождающей:

- Этих! – кивнув в сторону Марии и ещё нескольких человек, - подальше в глушь. Всю аристократию под корень извести надобно. С такими войну не выиграть.  И пожёстче, с ними пожёстче!

      Её отец – Николай Ильич, был человеком чести: верой и правдой служил (царю и отечеству) и за это же был жестоко наказан Родиной, став изгоем в собственной стране.  Молодая жена офицера – Люба,  долго не могла родить  и так случилось, что в канун революции 1917 года, он родила первую дочь – Веру. Семья не могла иммигрировать, была слабая, но всё таки надежда, что народ одумается и всё вернётся на круги «своя». Когда  же стало понятно, что перемены не предвидятся, а жизнь становилось труднее и опасней, было принято решение главой семьи покинуть страну в 1920 году. Многие в то время пытались выехать из страны, и Николай Ильич боялся за семью, что в такой толкучке с маленьким ребёнком их просто могут  раздавить.

- Ничего ещё немного потерпим, слышал, ещё будет пароход и людей уже поменьше будет. У нас есть ещё надежда выехать, да и Верочка подрастёт.

     В конце 1921 года родилась Мария. А в 1922 году прошёл слух, что из Петрограда будет отплывать в Германию пароход.  Значит, последняя возможность покинуть страну, вместе с творческой элитой. Когда всё уже было готово к отъезду, у маленькой Машеньки внезапно поднялась температура. Это был единственный и возможно последний шанс на спасение. Но иммигрировать с больным ребёнком было нельзя: надежды на лучшую жизнь не оставалось. Мать Николая Ильича, Зинаида Львовна предложила:

- Коленька вы поезжайте, когда ещё выпадет такой шанс, обо всём уже договорились. Как только Машенька поправится, мы обязательно присоединимся к вам. Другого случая может и не быть. Живём как на вулкане. В любую минуту могут прийти за тобой. Нас никто не тронет, не о чем беспокоится, внучка в надёжных руках.

- Похоже, другого выхода у нас нет, - не сразу согласился мужчина.

- Ну, она же совсем ещё маленькая, - возразила супруга – Люба.

- В семь месяцев, дитя ни только на молоке, всё  кушать может помаленьку, тревоги твои напрасны Любанька, а болезнь,  так все болеют, ни только дети, справимся.

   Семье от безвыходности пришлось согласится с этим решением.

   Тогда ещё никто не знал, как надолго судьба разбросает их по свету…

   В 1924 году из иммиграции было передано первое письмо. В тот момент когда Петроград перестал существовать, город переименовали  в Ленинград (после смерти вождя революции и в его честь). Письмо было коротким, посланное из Германии: в нём было сказано, как сильно они любят и скучают и ждут лучших времён, когда семья сможет воссоединится (обратного адреса не было). Второе письмо так же передали тайно в 1927 году из Франции, где писалось, что в Германии стало находиться не безопасно и как только они освоятся, сделают всё возможное, чтобы нелегально вывезти их за границу через надёжных, проверенных людей.

     В 1929 году, в квартиру громко постучали. Пожилая женщина открыла дверь, у входа в проёме стояло три человека: двое мужчин и женщина крепкая на вид, с каменным, мрачным лицом; все троя бесцеремонно, без приглашения зашли в квартиру, женщина  недовольным, прокуренным голосом зычно сказала:

- Давно пора освободить жилплощадь! Привыкли жировать! Буржуи недобитые! Мыслимо ли, занимать вдвоём столько места?! Да, тут пять семей вселить можно!..

- А нам то, куда? – несмело спросила Зинаида Львовна.

- Вот! – та, протянула ей бумагу с печатью.

  Прочитав,  что написано, женщина возмутилась:

- Это же на другом конце города! Внучка только в школу пошла. Да и вещи, как перевозить?

   Девочка испугано пряталась за спину бабушки.

- Разрешено взять только личные вещи.

     Очень тяжело было им покидать просторную, уютную, обжитую годами квартиру. Всё же Зинаида Львовна смогла собрать кое - какие ценные вещи: такие, как картины, дорогая посуда и прочие предметы искусства, на которые можно было безбедно жить какое-то время.

     Так Мария с бабушкой оказались на окраине Ленинграда в прокуренной, грязной, давно не видевшей ремонта, квартире… пожаловаться на условия жизни было некому. Народ выживал, а не жил.

     Мария с отличием окончила школу, но для бывшей дворянки, все двери в высшие учебные заведения были закрыты.

     Ей повезло, и она смогла закончить училище, по классу – фортепиано. С трудом, но смогла устроится учителем музыки, в ближайшую от дома школу.

     Затем Великая Отечественная Война, блокада… страшный голод. Пришлось пойти на завод, там хотя бы хлеб давали…

     Зимой, когда Мария была на работе, бабушка Зина ушла за водой, да так и не вернулась. Девушка нигде не смогла найти её следов.

    От прошлой жизни у Марии сохранились пожелтевшие от времени два письма из иммиграции, да нагрудный кулон с родительским фото.

     Бригадир деревни - Егорыч, в которую попала по распределению Мария: на вид был не старым, лет пятидесяти, вместо левой ноги, ниже колена была прикреплена странная деревяшка, передвигался на костылях, он смотрел на неё с недоверием:

- Как зовут? Сколь годов то?

- Мария! Двадцать один скоро исполниться.

-  Образованная? С математикой дружишь?

- Школу окончила с отличием. Музыкальное образование имею..

- Вот куда мне тебя? Ни за коровами ходить же. Вон жиденькая какая, не кормили поди? Ни на ферму, ни в поле - не вытянешь. Что молчишь то всё?

- Не знаю, что Вам ответить.

- Так вот, что мыслю, мне в бухгалтерии разобраться надо, поможешь?

- Попробую.

   При конторе была небольшая комнатка, там стояла кровать и стол со стулом.

- Ну вот, устраивайся! Как-то так! На время сгодится, а протапливать дом будет дед Филип.

   Так Мария осталась при конторе: учётные записи вела, с цифрами управлялась. Егорыч был доволен работой девушки и называл её уважительно - Мария Николаевна.

    Деревенские бабы смотрели на неё подозрительно и даже враждебно:

  - Это, что ж за птица такая залетела в наши края? За какую провинность сослали?

- Ишь какая вся тонкая, на балеринку похожа! Из Москвы никак?

- Из Ленинграда! – отвечала Мария.

- Из буржуев что ли?

- Что привязались к дивчине? В контору прислали, вроде как за секретаря, - вступался бригадир.

    На новую конторскую работницу ходили смотреть, как на диковинку какую, уж слишком она была не похожа на местных. Егорыч иногда шумел на них:

- Что вам цирк здесь, что ли? Ну, что за народ любопытный?

    Кончилась война и потихоньку стали  возвращаться мужчины в деревню, среди них был Фёдор: всю войну прошёл на танке и на удивление, ни единой царапины…

    Он пришёл в контору устраиваться на работу, где и увидел стройную, даже худую – Марию. Ему приглянулась необычная, манерная нездешняя девушка.

   Придя домой, чуть ли не с порога заявил:

- Батя, мать! Решил я, навоевался! Женится буду!

- Девок одиноких много, деревня целая, выбирай любую. Кто посмеет отказать бравому вояке,- поддержал его отец.

- Выбрал уже!

- Кто такая?

- Конторская, из городских!

- Чего? Это тощая хивря? Хочешь, чтобы вся деревня на смех нас подняла? И думать забудь! Не бывать буржуйским выкормышам в доме нашем! – заругалась на сына мать.

- Я свой выбор сделал! Она или никто!

- А ты, что же молчишь?! – напустилась она на мужа.

- Ему жить! Полюбилась видать!- вступился отец за сына.

- Тьфу, что за мужик?! С тобой навоз только плошками грести!

      Мария толком не успела узнать Фёдора, но была благодарна ему, что он свой  выбор, остановил на ней. Ей необходимо было надёжное плечо и защита от нападок, в нём она видела крепкого, мужественного человека, который не даст её в обиду.

    Как узнали деревенские девки, что Фёдор Марию в дом к себе привёл, вовсе озлобились, провожая её гневным взглядом:

- Ишь, явилась! Не сиделось ей в городе, приехала наших мужиков соблазнять!

-  Ходит вся такая чистенькая! Небось, над нами потешается…

- Ух! Прижать бы где, да космы повыдергать!

   - Шлюшка дворянская!...

   Мария не обижалась на них, понимала, замуж им надо, а мужиков война отняла, кому хочется в девках сидеть. Жила она с Фёдором и его родителями, всё бы ничего, да только свекровь, больно сварливая попалась. Запилила совсем:

- Что в конторе сидеть? В бумагах окопалась! Ни украсть, не посторожить! Вон бабы с фермы молоко таскают, да корма. Всё ж своё молоко в доме будет. Хворая, что ли какая, сидеть на шее мужика?

- И то, верно! Пошла бы, хотя бы попробовала,- поддержал её Фёдор.

 Так  пришлось Марии уйти с конторы и пойти работать на ферму.

  О женитьбе  бывшего дружка, узнала Варька, она была в бешенстве, от злости обиженная девушка не находила себе места:

-  Как он мог предатель. Разве не я провожала его в армию, разве не я ждала его, все эти два года?! И что он мог найти в этой тощей, как доска, уродливой лешачке! Ненавижу их, что б они пропали! - жаловалась подругам Варька.

   Как – то Аурика, шла, с очередной примерки свадебного платья. Василь, сам ездил за материей в город и привез красивую, нежную ткань, такую же легкую, как его невеста.    Девушка была озабоченной, поглощённой мыслями о свадьбе. Навстречу ей, шла разъяренная, словно фурия, Варька.

- Проклятая разлучница! И не унес тебя в детстве, леший в лес, думаешь, не знаю, кто помог тебе у меня Василя увести?! Ни радуйся, всё равно рано или поздно, ко мне вернётся! Ты только посмотри на себя, кто станет жить с такой уродиной,- надрывно кричала, прямо в лицо девушке, взбешённая, бывшая подруга Василя.

  Аурика, просто, без злобы, посмотрела на Варьку, ничего не сказав, ей в ответ и пошла дальше. Ей, было, просто жаль, брошенную девушку.

   На свадьбу к внучке, старая Марфа не хотела идти, зная, как нежелательно, её присутствие там. Она сказалась больной.

- Удумала тоже болеть в такое время! Бабуля милая, может перенести свадьбу?- говорила, раздосадованная болезнью бабушки, Аурика.

- Ну что ты, девонька, и не думай даже,- убеждала её Марфа.