Дом бабушки пахнет старой древесиной и сушёной мятой, развешанной пучками под потолком кухни. Каждый скрип половиц отзывается эхом из детства, когда я приезжала сюда на каникулы, убегая от городской суеты. Теперь эти стены стали убежищем от кошмара, имя которому — семья Кравченко-Кёнигсберг. Три дня я живу в полузаброшенном доме, где пыль покрывает фотографии родителей, как пелена забвения. Бабушка молча варит травяной чай, её морщинистые руки дрожат, когда она ставит передо мной глиняную кружку. Она не задаёт вопросов, лишь иногда смотрит на меня взглядом, полным древней мудрости, словно знает всё, что я боюсь произнести вслух.
На четвёртое утро, разбирая старый сундук с мамиными вещами, я нахожу свёрток, перевязанный выцветшей лентой. Внутри — пачка писем, адресованных Виктору Кравченко
