Феникс

9

На следующий день Ю Чон нашел измазанную грязью одежду Тэвона и обнаружил разбитый фотоаппарат. Омеге не удалось спрятать поврежденные ладони также, как уйти от вопросов.

— Поскользнулся, упал на лужу, разбил камеру, — лишь договорив, омега решился поднять глаза на альфу.

Чон не нашел, что добавить. Убитый, вялый, подавленный Ким одним своим видом отнимал жизнь и последние силы. Каждое его слово, произнесенное будто последнее, крошило кости, сдавленные всхлипы по ночам лишали воли, заставляли задохнуться своим отчаянием.

А Тэ просто не выходил из своего гнезда. Лежа, пораженный, павший, измотанный он чувствовал себя таким грязным. Его с каждым днем утягивало в бездну, туда, где собрано самое испорченное, низкосортное, изуродованное. С каждым подъемом ему становилось сложнее находить причины просыпаться. А по ночам он зажимал рот обеими руками, чтобы ни звука не вырвалось, чтобы альфа за спиной ничего не узнал.

Тэвон сильнее сжал пальцы руки, надежно прикрывающей рот вместе с носом, не пропуская ни капли воздуха, пока другая с таким же рвением сжимала белую простынь, с каким крик усердно старался вырваться наружу. Горячие слезы, что в последнее время не были редкостью на его острых скулах, сейчас с особым самозабвением вытекали из покрасневших и сильно зажмуренных глаз.

Омега проснулся посреди темной ночи уже со слезами, с которыми бороться сил ему не дано, ощущая неровность под своим ослабшим телом из-за разбросанных по всей кровати вещей, преимущественно альфы, и надежную тяжесть от рук Чона. Ю Чон почти полностью покрывал маленькое тело омеги, как теплый и ворсистый плед, только голова и руки Тэ были свободны.

Густой природный аромат Ю Чона наполнял комнату с такой интенсивностью, что впору задохнуться, но именно он хоть как-то давал почву под босыми ногами и причину продолжать просыпаться каждое утро.

Тэвон крепко сжал кулаки, выпуская все новые порции еще горячих слез. Они, медленно стекая по коже, впитывались в наволочки. Омега слегка дрогнул, сильнее вцепившись в простыню, когда его маленький кулачок оказался в плену горячей ладони альфы. Сам Ю Чон сильнее прижался к спине, окутав его и уткнувшись в затылок разрезанного Тэ.

— Как я могу помочь? Позволь мне… просто позволь…

Но ответом в эту по-особенному мрачную ночь послужили лишь придавленные всхлипы, плавно переходящие в открытые крики, вырывающиеся, когда воздух кончался от разрывающего рыдания, когда кисти от напряжения непроизвольно разжимали пальцы, что приходилось через усилия снова замкнуть их, когда хватка Ю Чона становилась сильнее, когда весь мир блек и бесшумно умирал.

                                                                         * * *

— Не стой на пороге, проходи. На улице такой дубак, — устало сказал парень прокуренным голосом. Его перекрашенные в холодный оттенок платинового волосы были запутаны, а покрасневшие глаза наполнены сном. Он, не дождавшись ответа, медленно поплёлся к гостиной. Гость с явным неудовольствием на лице прошёл внутрь квартиры.

— Ты совсем потерялся, — пробравшись через пустые упаковки из-под блюд навынос, пивные банки и бутылки от выпивки покрепче, он остановился около кресел в гостиной. Хозяин распластавшись лежал на диване и, казалось, ему абсолютно безразличен пришедший гость и срач в квартире. Он, действительно, был отключён от мира.

— Снова явился толкать о своих священных изречениях? Или как их там звали…

— Нет, на этот раз цель моего визита другая. Я встретил Тэвона.

Лежащий, которого так сильно пробрало любопытством, слегка приподнял голову, уточнив:

— Наш Ким Тэвон?

— Да.

— И где наш малыш пропадал все это время? — парень сел на диван и, метнув тяжелый взгляд на собеседника, потянулся за футляром от сираг.

— Прекрати, пожалуйста. Он… он сильно изменился. Велика вероятность, что мы изменили его.

— Говори по делу: где ты его отыскал?

— Я его не искал, по Божьей воле, мне довелось столкнуться с ним. Тэвон в ужасном состоянии. Это мы виновники. То, что мы сотворили с ним, непростительно. Никакие покаяния не спасут нас. Понимаешь? Нам стоит, как следует, преподнести наши искренние извинения и, возможно, в этом случае Господь будет более предрасположен по отношению к нам и смягчит нашу участь, — самозабвенно, даже не наблюдая за реакцией собеседника тараторил гость. Со стороны казалось, будто все произнесенные слова были адресованы ему самому. Будто он безуспешно пытался убедить себя в праведности ситуации.

— Повторюсь, — закуривая сигарету, снова подал голос хозяин квартиры. Он прекрасно понимал, что его давний друг, сейчас так сильно увязший в слепом покаянии и буквально застрявший в беспрестанном намерении посвятить свою короткую жизнь богослужению, не ринется поделиться находкой в виде прекрасного омеги с ним, таким павшим в глазах такого святого. Это огорчало. Чувства, которые парень сам не был в состоянии признать, снова зашевелились глубоко внутри, прямо в самой прогнившей душе. Светловолосый поднялся на ноги, за ним шлейфом последовал густой дым дорогих сигар. — Где Тэвон?

— Он нездоров, — настаивал на своем гость. — Твой визит станет лишь еще большим увечьем.

— Думаешь, без твоей помощи мне его не отыскать? — безразлично изрек блондин. Гость в недовольстве поджал бледные губы, поднял глаза на блондина, ходящего туда-сюда по комнате, явно не находящего себе место. — Ты никуда не сунешься кроме церкви и дома. Прочесать этот маленький район не составит особых трудностей, — заметив замешательство на лице друга, на губах светловолосого зазмеилась ядовитая ухмылка. — Так побереги мое время, будь любезен.

— Я поделюсь, только поклянись, что извинишься перед ним.

— Ох, поверь мне, мои извинения будут самыми искренними, коих мир повидал.

— Мы уже раз разрушили его жизнь, не повторяй ошибок прошлых, Вонхо, прошу, — ровно просил гость. Лишь сжавшиеся кулаки выдавали его волнение и нервозность от этой ситуации. Он, действительно, думал, что его встреча с омегой случилась неспроста, а это ничто иное, как шанс, посланный Богом, чтобы оступившиеся смогли покаяться перед самим пострадавшим и перед Господом. — Мы уже потеряли Кия, теперь нужно хорошо позаботиться о нас.

— Не приписывай сюда Кия, — раздраженно рявкнул Вонхо. Пепел от сигар с его трясущей кисти осел на деревянном паркете. — Он был ублюдком и умер как ублюдок. Никогда отныне не говори о нем при мне. Если, конечно, не желаешь закончить как он.

— Не забывай, какой путь ты преодолел с ним бок о бок. В какое неблагополучное время он был с тобой, — спокойно изрёк гость. — Когда будет время сообщи мне, вместе сходим к Тэвону.

— Нет, скинь адрес, я сам встречусь.

— Точного адреса у меня нет, — покидая гостиную сказал гость. — Тебе все равно придётся идти со мной.

— Чертов сукин сын, — докурив, сказал Вонхо. — Не забывай своё истинное лицо. Сколько не прячься за своим спасителем Всевышним, гниль из тебя не вытравить. Это пожизненно.

— Я хотя бы пытаюсь исправить ошибки и сохранить всё плохое в себе, никого не беспокоя извне,  — грустно, вполголоса ответил гость. — Ты даже не раздумываешь о раскаянии. Это добром не кончится, знай.

Так гость покинул Вонхо.