Мэгги и Медведь. Манхэттенские истории

Автомобиль

В прачечной меня нагружают двумя чистыми сорочками и одним костюмом. Смотрю на лейблы: «Хьюго Босс» и «Гуччи». Кажется, у меня в руках моя годовая зарплата. Становится не по себе. Хорошо, что у входа в офис меня избавляет от этого страшного груза водитель Маршалла – зверюга на сегодня нас покидает. У меня остаётся два часа на свою непосредственную работу. Что ж, придётся справляться.

Обязанности секретаря я выполняла в зелёные годы после ухода из университета. Я только и делала, что гоняла за кофе и сэндвичами, и собирала за своим рассеянным руководителем забытые очки по всему зданию. Он казался мне сущим ребёнком, пока однажды к утреннему кофе не попросил массаж и м***т. Я сбежала, даже расчёт не взяла. Что-то подсказывает мне, что от Соломона Маршалла таких сюрпризов ждать не стоит. Хм, а мне бы это польстило.

Надо заказать себе планнинг, что-ли? Сегодня вечером предстоит встретить Зверюгу в аэропорту – леплю канареечно-жёлтый стикер на монитор, а пока сяду разгребать электронную почту Сэнди Буш. Материал надо сдать через два часа.

Обычно каждую неделю у меня непроизвольно составляется топ-10 самых идиотских вопросов к Сэнди Буш, достойных женского стэндапа.

«Подскажите, что делать? Моей девушке приснилось, что я переписываюсь с другими девушками. С утра, как проснулась, требует от меня объяснений. Я в панике». «Вероятно, ваша девушка обладает явными экстрасенсорными способностями», – ответила бы я, судя по тому, что парнишка почти в ужасе, значит ему явно есть, что скрывать, но ведь я – Сэнди Буш, добрая, понимающая мамуля для разного рода бедолаг. Поэтому я вежливо и подробно объясняю человеку, что он может сделать, чтобы задобрить злобную женщину: налить бокал вина, купить вкусняшку, а лучше бросить в неё кредитку и отойти подальше. Я объяснила подростку, как намазать тост арахисовым маслом, чтобы половина масла не осталась на ноже, как обрезать домашний розовый куст милой бабуле, которая научилась пользоваться электронкой, но не гуглом, как определить, сварилось ли яйцо и где в доме могут храниться носки недавно разведённому мужчине. К вопросу о том, как пережить расставание с парнем, я подхожу более ответственно: этого опыта у меня навалом, и я прекрасно знаю, как больно бывает в первые недели, и как прекрасно в последующие.

В дверь кто-то вламывается – судя по грохоту, Марта из финансового или Линн из отдела дизайна, вес обеих переваливал за двести фунтов, но это ничуть не уменьшало их прыти. Лина вообще обещала мне кофе принести…

– Линн, тут мужчина спрашивает, как лучше замаскировать стояк во время тренировки по футболу. Как думаешь, если я отвечу, что его любовь к футболу, вероятно, не столь велика, как любовь к футболистам, это будет не слишком…

Слышу смешок и прерываюсь на полуслове. Нет, это не Линн. Поднимаю глаза – к стенке жмётся тонкая брюнетка с тёмным удлинённым каре. Не помню такую дамочку среди работников журнала, значит, вероятно, она из свиты Маршалла. Хорошо, что ничего лишнего не ляпнула, а то я же могу.

– Я – Анна Моррисон, прошу прощения, – «Пристли» произносит она одними губами, проводит кончиком ногтя от уха до уха и закатывает глаза. Ага, прячется от гнева начальницы. Да, согласна, «агент Скалли» с утра не в духе. Надеюсь, не из-за меня.

– Мэган Сайверсон, – представляюсь я в ответ.

– Я в курсе, – Моррисон закатывает глаза на неведомые глубины. Ой… Что-то я сегодня в центре внимания. – Завтра буду ходить за вами, как привязанная, делать хронометраж рабочего дня для оценки вашей эффективности.

Анна виновато пожимает плечами. Я роняю голову на руки. Этого мне ещё не хватало, мне и так сегодня сверхурочно…

– Всё будет нормально, – приободряет меня она и тихонечко выглядывает за дверь. – Я делаю отчёт о проведённой работе каждый день, очень удобно кстати. Записывайте всё, что сделали за день, можно даже немножко приврать. Я всегда так делаю. И скажите тому парню, пусть купит ракушку побольше и радуется, что у него вообще есть эрекция, – подмигивает мне Анна, кивая на мой распахнутый ноутбук с письмом от страдающего футболиста, и я улыбаюсь ей в ответ.

Что ж, вполне безобидный совет.

Кажется, вне стен офиса он более расслаблен или мой вчерашний выпад тому виной – видимо, в моем лице охотницу за собственным членом и кошельком он больше не видит и его это вполне устраивает. Ну и ладно, не очень-то и хотелось.

– Без тонны косметики вы выглядите моложе, – заявляет он, когда водитель открывает перед ним двери его длиннющего «Мерседеса», блестящего, как бриллиант на солнце.

– Какой изящный комплимент, спасибо, – недовольно бурчу я в ответ, когда он плюхается в молочно-белое кресло и вжикает молнией своей кожаной сумки. Кажется, прямолинейность нам обоим не претит. Вот и чудесно. – Моя самооценка взлетела до небес.

– Всё ещё злитесь?

Он ещё спрашивает?! Маршалл бросает на меня короткий насмешливый взгляд. Издевается, что ли.

– Да! Ваш крестовый поход по местным компаниям лишил меня работы. Антимонопольного законодательства на вас нет.

А ещё вы слишком хороши в этом своём расслабленном свитере крупной вязки, с гладко выбритым лицом, с неряшливо взбитыми волосами в небрежной позе «нога на колено». Да ну его к чёрту! Да ещё и машина у него! В ней не то, что жить можно, а ещё сиденья повернуты друг к другу лицом – шею сломать надо, чтобы вывести из поля зрения его сияющее великолепие. Не по себе мне тут. Отворачиваюсь к окну, смотрю на темнеющее небо, на машины, мчащиеся мимо, на взлетающие самолёты. Всё это, конечно, безумно «интересно», но хоть как-то отвлекает меня от моих метаний.

– Разве я похож на русского олигарха? – слышу в голосе смех, отворачиваюсь ещё сильнее. Шея уже болит. – У меня ничего нет. Всё, что я покупаю, я почти сразу продаю. Целиком или частями. И вы пока ещё не уволены.

Вот как? А я уже мысленно собираю в картонные коробочки мои нехитрые пожитки: ежедневник, статуэточки, кружку, фото мамы с папой на фоне Золотого Будды (мама сказала, фото заряжено на деньги, но, видимо, со мной такое не работает). И зачем я ему понадобилась, такая вот «первая в списке» на пинок под з*д?

– Я не верю, что у вас нет личного помощника.

– Отчего же, есть, но она ждёт ребёнка.

– Поздравляю, – прозвучало, как «соболезную», так уж вышло. Конечно же, он женат. Такие мужчины одинокими не бывают в принципе. А я губу раскатала. Придётся долго и мучительно закатывать обратно.

– Если возле меня находятся беременные женщины, то это совершенно не значит, что в их положении виновен я.

Не удивлюсь, если в его присутствии женщины начинают овулировать трижды в месяц – тестостерон просто веет в воздухе, однако это известие приносит мне облегчение. Маршалл отдаёт мне кипу документов, которые я должна зарегистрировать и разнести по соответствующим отделам. Мы въезжаем на территорию отеля, он глядит на часы, а я и так знаю, что уже близится к полуночи. Затяжной у меня рабочий день.

– Я завтра отсыпаюсь, вам советую сделать то же самое. Напоминаю, вы приходите к одиннадцати. Водитель отвезёт вас домой.

Надо же, как мило. Может, не такой уж он и зверюга, как я хочу думать. Смотрю, как его двухметровая фигура (боги, какая з*****а!) скрывается в фойе отеля и чувствую, что скоро мой фиолетовый Крис сменит имя.

Кабинет

Анна Моррисон, как тень отца Гамлета, преследует меня с самого утра. Точнее, с одиннадцати – по приказу Великого и Ужасного (так его называют в «Маршал корп», как по великому секрету рассказала мне Анна) я заработала отгульные часы. Пристли по этому поводу страшно негодовала, как по секрету (ещё одному) шепнула мне Моррисон. Вообще, эта Анна, оказывается, весьма адекватная особа и в целом очень приятная девушка – мы даже пообедали вместе в моей любимой «Куриной тушке».

Она работает в команде Маршалла уже почти восемь лет финансовым аудитором – Анна попала в «Маршалл корп» сразу же после университета по программе поддержки молодых специалистов, которую, как оказалось, организовал и финансировал сам мистер Зверюга для пополнения собственных же кадров. У Моррисон был самый высокий балл в том году. Она была среди этих процентных ставок, сводок и балансов, как рыба в воде, я ей даже восхитилась – сама я порой не могла уловить, куда деваются деньги с моей банковской карты.

– Вообще, это не моя работа, это для эйчаров, но мы недавно перешли с ними на аутсорс, и Пристли решила сэкономить. И вообще, она не очень-то меня любит, думает, я хочу её подсидеть.

Анна – подсидеть, я – залезть в штаны к Маршаллу, она вообще нормальная, эта Пристли?

– До чего противная тётка! – не сдержалась я. На меня косо посмотрели с соседнего столика.

– Тебе повезло, – Анна обрисовала ложкой в воздухе какой-то вензель, символ юаня, вероятно, – аудит закончится через три недели, а мне ещё с ней работать.

А работать ли мне вообще, вот вопрос! Мимо кафе проплывает длинный чёрный «Мерседес» – Зверюга подкатил, надо сворачиваться. Я зависаю, глядя как Соломон Маршалл выходит из автомобиля, на секунду задержавшись у распахнутой дверцы, чтобы застегнуть пуговицу пиджака цвета глубокой океанской синевы. С моей зависшей в воздухе ложечки капает кофейная пенка прямо на стол, Анна у меня что-то спрашивает, официант суетится где-то сбоку, наверное, пытаясь сподвигнуть меня на оплату счёта, а у меня в голове играет «Какой прекрасный мир» Луи Армстронга, и мир вокруг движется, словно в замедленной съёмке…

Я переехала в приёмную. Пока Маршалл не гоняет меня по мелким делам, я занимаюсь колонкой. Одна дама пишет о неразделенной любви к женатому начальнику. Просто бинго. Не знаю, насколько Маршалл Медведь всё-таки женатый, но мне стоит внимательнее ознакомиться с материалом. Я пока держусь, но меня скоро прорвёт. Я надеюсь пробыть в адеквате все эти три недели, пока его люди разбирают наше бедное издательство по винтику.

Стучусь и заношу ему поднос с кофе. Понятия не имею, какой кофе он пьёт, потому выставила всё, что имелось на кухне: сахар, сливки, корицу и даже столетний «Бейлиз». Он ведь не портится?

– Запомните, я не ем красного мяса, молока, не употребляю крепкий алкоголь и кофе, – буочит с места Маршалл, обдавая меня взглядом, словно пылинку на приборной панели.

Вот это номер! Вот это ответ на все мои старания. А я так хотела быть хорошей секретаршей. Да и вообще, как так можно? Жить без кофе?!

– Вы что, робот? – ляпаю я и тихо ойкаю, когда Маршалл поднимает на меня глаза и хмуро сводит брови. Ой, сейчас мне влетит за субординацию.

– Нет, – односложно отвечает он без тени негодования в голосе, и я вдруг начинаю чувствовать волю.

– Как вы вообще расслабляетесь? – что я несу? Мэг, остановись! Откладываю поднос и иду к окну. Надо проверить, живы ли цветы. Это, вроде как, тоже моя обязанность.

– Сон, спорт, секс, путешествия.

– Путешествия? – однако, мне хотелось уточнить предыдущее слово. Я замечталась, водичка в кактусе начала капать через край. – На пляже валяетесь или…

– Горные лыжи, альпинизм, серфинг.

– Кошмар какой-то.

– В смысле? – кажется, я его опять удивила. Он откладывает документы и откидывается на спинку кресла, с интересом разглядывая меня снизу-вверх.

– Скука, – небрежно фыркаю я, откладываю леечку и забираю поднос. Весь кофе будет мой и плевать, что я потом не пойму, куда ускакало моё сердце от такой дозы кофеина.

– Скука?! – удивлённо скидывает брови он. Наверное, привык, что все вокруг начинают охать и ахать, как это круто и какой он молодец, разносторонняя личность и так далее, но от меня он этого не дождётся, пусть извинит.

– Угу, скука.

Всё как у типичных богачей. Наверняка ещё яхты, самолёт, красная комната боли… А ещё я терпеть не могу подвергать свою жизнь бессмысленной опасности. Все эти катания на слонах, прыжки с парашютом, дайвинг с акулами – люди, ну вы чего?! Чем вам так жизнь не мила, что вы так настойчиво пытаетесь с ней расстаться каждый отпуск?! Счета по кредиту не дают спать спокойно? Хотя это я понимаю, у самой такая же беда. Красивая смерть. Нет человека – нет кредита. Подумаю над этим, если совсем припечёт.

– Кстати, ничего, что я в джинсах, а то, может, у вас и к внешнему виду требования?

– Надевайте, что хотите. Мне не гардероб ваш нужен, а ваши мозги.

На том и порешили. Привет, любимые балетки и футболка «Rolling Stones», раз уж мой мэйк-ап а-ля тайваньский трансветит вас не впечатлил. И откуда, он, чёрт возьми, берёт секс. Понятное дело, никто такому не откажет, но вот что-то меня это обеспокоило. Ревность, что-ли? Ох, Мэгги, ты чемпионка по переживанию за то, что тебе не принадлежит. Маршалл. Деньги…

Пока я распиналась в кабинете, в приёмную входят мужик и двое мелких пацанов, которые, как пара гусят за гусыней, идут за ним едва ли не строевым шагом. Маршалл делает мне знак, мол, нормально всё, пропусти, а мальчишки остаются смирно сидеть в приёмной, но ровно до тех пор, пока старший посетитель не скрывается в дверях. Они тут же, как два мячика, подскакивают с кресел и бегут ко мне. Ровно за пятнадцать секунд я узнаю, что одного зовут Кайл, а другого Коннор, одному пять, другому – восемь, и это страшно серьёзный дядя, с которым они пришли – их папа.

– Дядя Соломон – это брат нашего папы. А наш папа очень строгий, и он как дедушка – генерал, – лопочет младший, едва не захлёбываясь воздухом, так спешит, бедный, мне всё выложить.

– Он – полковник, ты чего? – пихает его в бок старший.

– Он – генерал, отстань. Я тебе погоны показывал? Показывал. Чего ты споришь? – Пока мальчишки шикают друг на друга, я раскладываю инфу по полочкам. Вот откуда Господин Медведь такой деревянный. С таким папочкой не пошалишь. Был у меня одноклассник, его папаша, капитан ВВС США на всю голову, бил его линейкой по рукам за не вовремя вырученные уроки. Смотрю, у ребят видимых следов нет. Надеюсь, тут всё не настолько плачевно.

– Дядя Соломон хороший. В прошлые выходные он возил нас в «Диснейленд». Кайлу он вчера подарил сигвей, а мне велосипед. А папа ругался. Они иногда кричат друг на друга. Папа говорит, что мы должны хорошо учиться, дядя Соломон говорит, что мы ещё дети…

Да уж, с младшим Маршаллом нельзя ходить в разведку. Старший же сидит насупленный на диванчике для посетителей и теребит стопку журналов.

– А комиксов нет? – наконец, оживает он.

Я удрученно вздыхаю, качаю отрицательно головой и даю им на растерзание свой телефон, в котором записаны столетние игрушки-расслабушки, а сама навостряю уши в сторону кабинета.

– Чего ты их дергаешь? Пусть побесятся. Ты, как наш отец, – слышу приглушённый перегородкой голос, это Маршалл распекает братца, а я вслушиваюсь в интонации его голоса, сравниваю, как он говорит с родными и как с подчиненными. Как будто мне больше заняться нечем, ну честное слово, психолог доморощенный.

– Дисциплина в первую очередь, – чеканит брат-отец-молодец, как на параде.

– Ой, да брось.

– Слушай, Сол, ты хоть понимаешь, что подрываешь мой авторитет своими подарками?!

А вот в моих глазах авторитет господина Медведя поднялся сразу на несколько пунктов. Мужчина и дети. Дети и мужчина. Этот набор почему-то всегда вызывает неслабый отклик в женских сердцах и моё, накачанное кофеином под завязку, увы, не исключение.

– У парней должно быть детство, Цезарь. Ты сам был таким, помнишь?

Цезарь?! Серьёзно? Матерь божья, где вас таких делают?!

– Так, парни, ну что вы насели на мисс Сайверсон. Верните ей телефон, мы едем обедать.

Когда Медведь Маршалл в сопровождении брата покидает своё логово, дети с криками «Ура, едем в кафе!», едва не запрыгивают ему на голову. Мило-то как. Ну всё, сейчас расплачусь.

– Прошу прощения, Меган, – он кивает в сторону галдящих племянников и закатывает глаза, мол, ну дети, что с них взять. – Сегодня меня уже не будет. Закончите с колонкой, можете идти домой.

Какой он всё-таки чудесный! Я лишь глупо хлопаю повлажневшими от умиления глазками и чувствую себя дурой. Даже спасибо не сказала, не попрощалась толком ни с кем. Вот курица.

– Тётя Мэгги хорошая. Она мне нравится, – слышится из коридора писклявый голос мелкого, и я сникаю ещё больше.

Спасибо, малыш, кажется, нравлюсь я здесь только тебе.

Парк

Самое лучшее, что я могу делать промозглым утром выходного ровно в семь утра – это выгуливать соседскую собачку. У старушки периодические приступы ревматизма, и она в эти дни не выходит из дому. Бедная Берта такая же старая, как и её хозяйка: подслеповатые глазки, местами свалявшаяся, давно не стриженая шерсть и недержание до кучи – иногда мы не успеваем добежать до улицы, поэтому салфетки и пакетики у меня всегда наготове.

С несчастной собачонки в буквальном смысле сыплется песок – я нагибаюсь каждые десять метров, припевая «Га-га у-ля-ля», потому что забыла плеер, а без него скучная проходочка по парку становится вовсе унылой. Мимо меня стадами проносятся утренние бегуны, а я иду себе, по сторонам не смотрю, всё равно ничего интересного…

– Мэган?

Ненавижу себя! Почему я забыла проклятый айпод?! Сейчас бы с воткнутыми наушниками я бы сделала вид, что ни черта не слышу, и вообще я это не я. Поднимаю глаза с земли и вижу Соломона Маршалла в мокрой от пота футболке (дайте я её выжму!), в шортах, открывающих мускулистые голени. На нём бейсболка, фитнес-браслет и прикрепленный к предплечью телефон и наушники, он похож на капитана футбольной команды, а не на великого и ужасного Соломона Маршалла – грозу малого и среднего бизнеса. Что он тут вообще делает? Это же не парк, а грёбаный штат Техас в натуральную величину, почему нам нужно было столкнуться именно здесь и сейчас?! Что бы ему не сгонять на выходные в Малибу, например? Там солнышко вроде сегодня…

Я же в растянутых трениках, неумытая, с пакетиком собачьего дерьма в руках мнусь с ноги на ногу, пробуя податливость почвы – мне хочется туда закопаться. Просто фееричный провал. Я бью собственные рекорды.

– Доброе утро, мистер Маршалл, – пищу я, пряча несчастный пакетик за спину. Боги, где же урна?!

– Кто это тут у нас?! – он приседает на корточки, чтобы потрепать собаку. Старушка так счастлива, что дышать боится, а хвост того и гляди отвалится, так она им машет. Что ж, Берта, в этом я тебя понимаю.

– Это не моя, – зачем-то оправдываюсь я, когда Берта делает ещё кучку совсем рядом с его кроссовками «Найк». Когда я нагибаюсь, чтобы убрать за ней, мне хочется рыдать в голос.

– У меня был пёс Чарли. Здоровенный такой ньюфаундленд. Умер два года назад, – совершенно не замечая моих неуклюжих действий, Маршалл продолжает гладить собаку в приступе ностальгии. Ещё и животных любит. Он вообще, с этой планеты или как? Не бывает таких!

Вот вспоминаю я своих бывших. Первый, в старшей школе встречались. Такой добрый, милый, обходительный, интересный и начитанный, но, мать моя женщина, какой страшный! Брекеты, огромные уши и толстые очки. По-моему, я была с ним из жалости (ну и немножко потому, что у меня тогда была слишком толстая з*****а, чтобы позариться на кого-то получше). Второй – мотогонщик. Красивый, ну прямо Бред Питт, но… мотогонщик. Я вообще не уверена, что он ещё жив. Третий – банковский управляющий. Дядя с тугим кошельком, но вялым членом. Сколько же я с ним мучилась, страшно вспомнить… И виагру подсыпала, и стриптиз танцевала. Легче было мёртвого поднять. И ещё он был жутким вралем. Оказалось, что он старше меня не на двенадцать лет, а на все двадцать, а ещё женат, хотя клялся, что в разводе. Ох, как я тогда орала. Четвёртый – коп. У нас были незабываемые сексуальные игры с наручниками и пистолетом и, к сожалению, это всё, что нас с ним связывало. Тогда я уверилась в том, что в человеке не может быть всё идеально и чуть было не завела себе первую кошку, но вовремя одумалась. Животные – это всё-таки ответственность. Вот другое дело Крис. Кушать не просит. Батарейки только вовремя меняй.

– Мне жаль, – вздыхаю я. Мне действительно жаль. И больше всего жаль свои пошатнувшиеся убеждения. Соломон Маршалл всё-таки идеальный мужик.

– Хорошего дня, Мэган, – он собирается стартовать, а я вдруг понимаю, что пришло время извинений.

– Мистер Маршалл, я должна извиниться, – кричу ему в спину.

– За что же? – Он оборачивается и смотрит на меня бесконечно удивленным взглядом. Может, не помнит? Зря я всё это затеяла, чует моё сердце.

– За то, что назвала вас напыщенным индюком и что сказала, что лучше лягу под поезд. Нет, я имею в виду, я всё равно под вас не лягу, и под поезд не лягу тоже. И вообще, хоть вы и крупный мужчина, сравнивать вас с поездом было… Ой, чёрт! – Куда меня вынесло? Мозг отключился и перестал отвечать на сигналы, помогите.

– Я вас понял. Извинения приняты, – однако Маршаллу мой монолог, видимо, показался забавным. Он смеётся одними глазами, сдерживая улыбку. Весело ему, как же!

Он, наконец, уходит и, ускорив шаг, исчезает за поворотом. Я могу выдохнуть и от души шмякнуть себя по лбу. Этот день я назову Днём самобичевания, потому что до самого вечера буду прокручивать в голове этот диалог и изумляться своей тупости.

– Давайте провожу вас, – Соломон Маршалл нагоняет меня на втором круге, и я становлюсь, как вкопанная, пока Берта не дёргает поводок.

Так. Так-так. Сейчас главное дышать и попытаться не свалиться в обморок. За что боролась, на то и напоролась. Как же я мечтала провести хотя бы полчаса личного времени в его компании, но, чёрт возьми, я представляла себя в красном платье с бокалом вина и томным взглядом из-под опущенных ресниц, которые я, конечно же, однажды наращу, но не в этом старом тряпье с вытертой на заднице «Хелло, Китти», не с двумя прыщами на подбородке, не с пучком немытых волос на затылке и не в компании старушки Берты, которая вьётся у его ног, отчаянно перетягивая внимание на себя (женщины, такие женщины!).

– Расскажите о себе, – говорит мистер Маршалл, пока мы идём по центральной улочке парка, словно семейная, не чуждая активному образу жизни парочка, выгуливающая свою живность. Ох, уж эти ассоциации, не доведёте вы меня до добра.

– Ну-у, Мэган Сайверсон, двадцать восемь лет, – начинаю я, как на собеседовании.

– Ваше личное дело я уже видел. Есть у вас сестры, братья, племянники? Мои вам всё уже, наверное, разболтали?

Что ему надо?! Спасите. Он улыбается, а я бросаю в каждого встречного прохожего взгляды, в которых читается мольба о помощи. Что вообще происходит?

– Сестра Никки, она визажист. Моя мама – инструктор по йоге. Ну, вы представляете, Хари Кришна, «Ом» по утрам, благовония, лекции по тантрическому сексу, – я закатываю глаза, вспоминая, этот сумасшедший дом, – а папа, он бывший сотрудник госбезопасности. Понимаете, да, как плохо у меня было с парнями?

Понятия не имею, как эти двое совершенно не похожих друг на друга людей вообще встретились и прожили почти тридцать лет, однако, детство моё скучным не назовёшь. Я несколько раз была с мамой и Никки в Индии, а ещё мы два года жили в трейлере, в котором объездили всю страну, как настоящие хиппи. Но вот юность моя прошла под девизом «Я сейчас достану ружьё», сказанным голосом моего папы, когда он видел меня в сопровождении кого-то мужского пола. Именно поэтому в мои двадцать восемь у меня такой небогатый «послужной список», и фильм «Знакомство с Факерами» для меня скорее драма, чем комедия, но думаю, для господина Маршалла эта информация будет лишней.

– Понимаю. Отец у меня полковник ВМС США, гонял нас с братом только так. Отдохнул он только на Джулиане, младшем. Он – модель.

– Джулиан? Какое-то слишком нормальное имя, – не могу сдержаться я. Ну, в самом деле, этому парню крупно повезло. Интересно, а как самого папочку-то зовут? Кто так извратился с именами своих детей? Наверняка, Джон какой-нибудь.

– У нас в семье так принято. Имена сыновьям выбирает отец, дочерям – мать. Мама очень ждала дочку, хотела назвать её Джульеттой, но не вышло. Когда они узнали, что будет ещё один сын, отец дал ей послабление.

Да уж, демократией в семейке Маршалл не пахнет. Я недавно нарыла в гугле, что у Соломона Маршалла высшее юридическое и экономическое образование – он умудрялся учиться на двух факультетах одновременно, а свои первые деньги он заработал в одиннадцать лет. Ох, я, наверное, ещё в детском саду бы задумалась, где бы мне заработать, чтобы свалить от такого папаши. Особенно если бы меня звали Гестия или Клеопатра.

– Кем вы видите себя через пять лет? – продолжает допрос Маршалл, и я снова ловлю ступор.

Я себя и завтра-то никем не вижу, какое там через пять лет? Как говорила мне мама, хочешь насмешить Будду, расскажи ему о своих планах. Она верит в карму, а я упрямо продолжаю затыкать глотку здравому смыслу и верить в чудо, а именно в то, что Соломон Маршалл действительно интересуется мной, как личностью.

Почти у самых ворот парка у Маршалла коротко звякает телефон. Его длинный, чёрный «Мерседес», как по волшебству появляется у обочины дорожки, и я понимаю, что бал подходит к концу и моего принца сейчас увезёт тыква.

– Позже договорим. У меня встреча. Всего доброго, Мэган.

Мы с Бертой неотрывно наблюдаем, как он исчезает в салоне машины, а я чувствую, как по голове мне стучит мелкий дождик из собравшейся на небе хмари. Даже природа пытается достучаться до моих мозгов, но чувство лёгкой эйфории никак не покидает меня.