1
2107 Слова
– Не дам! Отпусти! – голос мой охрип от крика, да и сил бороться с мужиками, что заломали руки да уронили в весеннюю грязь, уже не было. Хотя, я все еще пыталась трепыхаться, чувствуя, как промокает исподняя рубаха, в которой выскочила из подвала, забыв о стыде. – Что хочешь бери, оставь сестру! Она одна у меня осталась!
Лицо опалило от резкого шлепка, будто искры из глаз посыпались! Ох и тяжелая рука у сельского старосты. Да и ногами бьет так, что дух вышибает. Это я тоже уже успела на себе испытать, когда в подвал меня волокли, подальше от сестры.
– Закрой рот, ведьма! – прошипел кто-то едва ли не на самое ухо. – Уже решено все! Не тебе решать. Отведите ее назад в подвал, да закройте получше, чтобы точно не сбежала!
Я задрала голову, глядя, как долговязый, запахнутый в бесформенный балахон, колдун задумчиво наблюдает за всем происходящим, стоя рядом с моей младшей сестрой. Как поблескивают золотом глаза из-под капюшона, как крепко сжимает ее за руку. А после глянула на трясущиеся в стороне сестру. Олена, ни живая ни мертвая стояла в стороне. Сучьи бабы, что наряжали новоявленную “невесту”, не пожалели ни лент, ни нарядов, чтоб покрасивше выглядела девка. Небось своих-то в скажет вымахали, чтоб даже не глянул на них. Кто-то грубо намалевал ей губы буряком и теперь на бледном, как сметана, лице, они смотрелись, словно два кровавых пятна. Сузившиеся зрачки смотрели неподвижно, в одну точку. Так они же опоили ее маковой настойкой! Суки старые, чтоб своих не отдавать, нашли сиротку! Зря только батька мой покойный старостой в их селе был да порядок соблюдал! Спалить тут всех давно надо было! Не-на-ви-жу!!!
Я снова трепыхнулась, да только вот сил не осталось совсем после сильного, даже не из-под тишка удара под дых, которым наградил один из связывающих.
– Меня забери! – прохрипела из последних сил и обмякла в их руках, а они и не держали даже, позволив упасть в грязь. Холодная жижа неприятно сковывала все тело, будто сейчас окутает всю и вырвет душу. Я тут, я грязная и избитая, но осталась последняя надежда, последний бросок.
Вдруг, страшный рывок и я тут же оказалась на ногах, а пристальные, медно-золотистые глаза пялились теперь прямо в лицо, да с таким интересом хищного зверя, что сердце в пятки ухнуло!
– А что, может действительно тебя взамен ее взять? – голос его был насмешлив, будто очень веселую шутку сказал. И, странно, я думала, что колдун, высокий, страшный старик с хриплым голосом и длинной седой бородой, что выглядывает из-под капюшона, но не было никакой бороды, а голос… голос, хоть и хриплый, явно не стариковый оказался, довольно звонкий и мелодичный, как у юноши.
– Бери! – выдохнула чуть не в лицо этому вурдалаку, хоть и не видела его полностью. – Что хочешь бери, а ее не трожь, засватана она! Одна в роду нашем осталась! Пощади сестру! Пощади остатки моей семьи!
– Да ты что, барин! – от крика нового старосты зубы заскрипели в невольной ярости, а в глазах на мгновенье помутнело. – Спорченная она. Мужиком поиметая. Какая из нее жена? Спорченная, да перестарковатая.
– А я разве просил девицу невинную? – ухмылка колдуна стала еще шире. Кто-то невольно перекрестился, узрев длинные, словно у пса али медведя, клыки. А рука его уже на волосах моих оказалась, пряди на пальцы в перчатках, как у барина, наматывала, будто оценивал. Волосы у меня были хороши, рыжие, как огонь, да длинные и густые. Все девки на селе от зависти зеленели даже когда я перестала невестой быть. Парни на меня до сих пор засматривались, да мамки их ругались. Кому нужна невестка спорчена? Как оказалось, колдуну нужна. – Я просил покрепче, пофигуристее, да побойчее, а вы мне что за доску малолетнюю притащили? Мы так не договаривались! – взгляд его уже снова по мне блуждал, будто оценивал. – Покажи зубы!
– Чего? – тут даже не поняла сразу, как себя вести, но в следующее мгновение чья-то крепкая и очень грубая рука ухватила за лицо и едва не силой разжала челюсти. Да так, что я заскулила от неожиданной боли.
– Я что просил ей челюсти ломать?! – голос колдуна стал похожий на гром. – Сама бы показала, чай не кобыла! – он приблизился очень близко и очень опасно. – Хороша девка, здоровая. Зубы отличные. Может действительно мне подойдешь.
Я для него словно кусок мяса. Только что пальцем не тыкал. А нет, как раз тыкал, в бока. Попыталась не поперхнуться и от возмущения, не залепить по роже. Начала выгибаться, ускользая от изучающих рук, но тут же тяжелый удар меж лопаток едва не уронил на колени. И тут же в стороне раздался чей-то полный боли, крик.
– Я же просил аккуратнее! – колдун держал старосту за руку, выворачивает так, что сухожилия трещали. – Старшую забираю!
– Тогда подождать надо, к венчанию подготовить невесту! – неуверенно пробормотал староста, баюкая правую руку левой.
– Ты дурень старый! – шипение колдуна, как яд, разлилось вокруг. – Говори, что там надо да поскорее, у меня времени нет. Заря скоро!
И я, внезапно для самой себя оказываюсь в крепких и достаточно теплых объятиях. А главное, я слышала биение сердца! Не мертвяк это оказался, совсем не мертвяк!
Дьяк местный зауныло тараторил все, что положено в этом случае, надтреснутым, козлиным голоском, от которого на душе становилось еще противнее и грустнее. Но страха не было, по крайней мере сейчас. Я сейчас слишком злая была от того, что произошло в последние дни. Радость приносило осознание, что Оленка избежала этой страшной участи. Словно кукла кивнула головой, когда задали тот самый обыденный вопрос.
– Горько! – заорал вдруг кто-то из сельчан и его крики тут же подхватили остальные. Они уже праздновали, они рады, что их дочери избежали страшной участи. И они напивались по этому случаю. Бутыль самогона ходила из рук в руки и все желающие надолго пропадали к узкому горлышку губами. Отфыркивались и задыхались. И смеялись, словно черти на шабаше.
Улыбка стоящего напротив колдуна стала неприятно широкой, словно оскал, и в тот же миг я оказалась в его объятиях. Схватил затянутой в перчатку ладонью за затылок, притягивая к себе еще сильнее и накрыл мои губы своими. Будто впился в мой рот своим и это оказалось настолько омерзительным, что захотелось оторвать его от себя, вцепиться ногтями в эту наглую рожу исполосовать воткнуть в глаза, насколько это было неприятно. На людях, под хохот и улюлюканье толпы, вот так в мокрой, грязной ночной рубахе, прилипшей к телу. Простоволосую, опозоренную, ненавидимую всеми. Они так радовались моему позору!
Я дергалась, пытаясь вырваться, наступала грязными, босыми ногами ему на ноги, но он был в жестких дорогих сапогах, и не почувствовал этого, да и легче было вырваться из лап медведя, чем из рук этого человека. Человека ли? Но тут новая мысль, еще более страшная, заставила сердце забиться загнанной птицей, а мне забыть, что нахожусь в руках этой твари. Оленка, как только меня не станет, некому будет защищать ее и даже свадьба с Матвеем может не состояться, ведь с сестрой могут поступить так же, как поступили когда-то со мной.
Кажется, я забыла в тот момент, как дышать и он тоже замер, отстранился от меня и из темноты капюшона заметно, как вопросительно заблестели золотые глаза.
– Оленка, они Оленку обидят, ей шестнадцать, ее вот-вот замуж заберут, а если меня не будет, они ее так же, как и меня… – затараторила так быстро, как только могла, чтобы не пропустил мимо ушей, чтобы слушал, чтобы сделала что-то. Пусть слышит, пусть знает. В его силах напугать их, сделать так, чтобы не причиняли вреда ее сестре. Моей единственной живой сестре.
– Где жених второй?! – рявкнул вдруг колдун так, чтобы его услышали все, и селяне внезапно засуетились в нерешительности, принялись переминаться.
– Дома он, пьяный, – пробурчал староста, отирая рот ладонью.
– Опоенный он, – уже я выступила вперед, – опоили, чтобы не сопротивлялся, не пытался невесту свою отобрать назад.
– Ясно! – желтые глаза налились неприятной медью. – Как только проспится, пожените их! И я буду следить за вами. Если что-то случится с девицей или ее будущим мужем, я сделаю с вами то же, что ты, – палец с силой уперся в грудь побледневшего старосты и тот закряхтел от ужаса, – попросил сделать с врагами!
Я отчетливо видела, как сползает остаток краски с лица старосты и тех, кто услышал их. Будто жуки какие от ноги, от нас бросились врассыпную. Вот бы их почаще так запугивали.
– Будет исполнено! – залебезил староста, будто у барина своего снова служил.
Я, воспользовалась случаем и тут де оказалась возле сестры. Крепко обняла ее, и в ответ не почувствовала никакой реакции. Она была словно кукла, что я видала на ярмарке с родителями. Стояла и смотрела вдаль стекляшками глаз.
– Береги себя! – прошептала едва слышно, ибо в любой момент готова разреветься от горя и боли, ведь понимала – мы больше не увидимся. – Бери Матвея и убегайте из этой проклятой деревни! Не оставайтесь тут.
А колдун уже возле меня оказался и вдруг легким движением перекинул через плечо. Я даже вскрикнуть не успела. Все вокруг завертелось и в следующий момент окружение изменилось, стало совсем другим. Не было больше поляны с людьми и костров вокруг, только высокие вековые деревья и хмурый, старый лес. А рядом большая изба и несколько пристроек к ней. Это как мы успели тут оказаться?
Я не успела толком удивиться, когда он, все так же держа на плече, занес в избу и с силой опустил на лавку в сенях.
– Теперь ты будешь жить здесь, – развел вокруг себя руками, но мне было сейчас не до того. Теперь навалился страх. Что ждет в этом темном, вражеском доме? Что он хочет сделать? Хотя нет, то, что она хочет сделать я знала точно, – зовут как?
– Марьяна, – сжалась еще сильнее, когда заметила, как он расстегивает балахон, отвернувшись от меня к стене. Тянет капюшон и у меня отвисает от неожиданности челюсть. Даже в полумраке полыхают золотистым огнем короткие, пшеничные кудри.
От неожиданности я только открывала и закрывала рот, словно рыба. Да высокий, да широкий даже в этом бесформенном балахоне, но я ждала немного другого. Минимум немолодого мужчину похожего на дедушку. А получается, рядом со мной какой-то пацан-ученик?
И тут он обернулся, встав полубоком. В полумраке блестели золотом глаза и белоснежные зубы. Молодой, высокий и широкоплечий. По виду чуть старше меня, но бледный, будто больной, с темными кругами под глазами. Лицо, его лицо совсем человечье, даже щетина на щеках, да только бороды нет. Не такое простоватое, как у наших деревенских мужиков. Нет, такие обычно у бар каких бывают или других родовитых. Я даже засмотреться успела немного. Мужчина, молодой и красивый, в другое время я бы строила ему глазки без зазрения совести. Ведь когда-то я была самой красивой невестой на деревне, крутила ими, как хотела, пока меня Митрофан не…
– Рога ищешь? – этот вопрос с усмешкой вывел из изумленных мыслей и я поняла, что он снова смотрит на меня, словно на кусок мяса. С ног до головы. И до меня вдруг дошло, рубашка-то до сих пор мокрая и просвечивается там, где не надо. Господи, да я же перед ним почти голая сижу, да простоволосая! Хоть сейчас Бери и наяривай.
– Д-да, – хаотично принялась прикрываться ладонями, но он неспешно подошел, и, с легким усилием, отнял руку от моей груди. И я не могла противиться. Я его жена, он вправе делать со мной все, что посчитает нужным. Колдун же задумчиво глядел снова и вдруг положил большую, с длинными, довольно тонкими пальцами, ладонь прямо на правую грудь.
От ужаса, внезапно ударившего под дых, я взвизгнула глухо и будто влипла спиной в стену, но ладонь на моей груди не ослабела, даже наоборот, жесткие, длинные пальцы достаточно ощутимо принялись тискать и мять плоть, будто играя. Большой палец часто обводил напрягшийся сосок. И от прикосновений этих становилось еще более жутко, страшные воспоминания накатывали словно волны на берег. Так вот что он решил сделать! Опробовать ту, что купил у сельчан за оказанную помощь.
Я невольно сжала кулаки, быстрее, пожалуйста, сделай все свои дела быстрее! Но колдун, кажется, никуда не спешил. Он вдруг прекратил тискать меня и отодвинулся назад. Осмотрел меня с ног до головы и облизал губы, словно волк.
– У меня есть рог, но только не там, где ты думаешь. – Его ухмылка стала неприятной, а от грязных слов меня едва не вывернуло. Я не дура, все поняла сразу же. – Я сейчас баню затоплю. Там и покажу.
– Я не хочу мыться, – это действительно правда. Я не хотела оставаться рядом с ним ни на мгновение и мечтала лишь отсрочить неизбежное как можно дольше. Но, видимо, не судьба. Он не позволит уйти просто так. Тело начинало болеть уже от одной только мысли.
– Хочешь! – бросил колдун равнодушно и сбросил черный кафтан из драгоценной парчи прямо на пол в сенях, оставшись только в светлой исподней рубахе, да штанах странного кроя. После вышел прочь из избы. А я едва только молиться не начала.Пережить мне предстояло такое, что и врагу не пожелаешь.
- Писатель
