Я твоя истина

Глава 3. Часть первая

И почему прошлое — такая зараза, что не выветривается вообще, даже когда жизненно необходимо?

Эльчин Сафарли ©

Почти рассвело. Небо кристально-чистое с легким розоватым оттенком на востоке и утренней серостью с западной стороны, оповещало о дне таком же жарком, как и предыдущий.

Около получаса назад я вывалилась из небольшого автобуса, притормозившего у обочины. Водитель махнул рукой в сторону неприметной дороги, уходящей вглубь леса, и назвал деревню, которую я искала.

Бродить по незнакомым местам в предрассветных сумерках оказалось делом сложным. Но это лишь из-за страха. Как только автобус отъехал на приличное расстояние, я присела на корточки и, покопавшись в сумке, достала бумажный пакет, внутри которого лежал пистолет.

Проверив обойму и, удовлетворенно кивнув, укомплектовала оружие и, сунув его за пояс джинсов, прикрыла рубашкой. Запасную обойму патронов я спрятала во внутреннем кармане сумки и двинулась в путь. В лесу приятно пахло утренней свежестью и цветами. Стрекотала саранча, чирикали птицы. Где-то ухнула сова. По мере того, как вставало солнце, страх отпускал и серые тени деревьев рассеивались. Природа приобретала реальные очертания. Все вставало на свои места, прогоняя прочь сомнения и суеверные предрассудки. Лишь одно обстоятельство портило мое прекрасное настроение — голод. Я очень хотела есть. Покидая отель, я забыла даже о воде. Паршивый из меня разведчик получался. Не продуманный и не внимательный. Я надеялась, что в деревне меня покормят. Хотя, учитывая то, в каком виде я туда собралась заявиться, сомневалась в положительном итоге — рубашка поверх тоненького топа на бретельках и узкие светлые джинсы. На ногах обычные черные кеды. Ладно, допустим рубаху я застегну на все пуговицы, а со штанами что делать? Так и обтягивают зад. Волосы в косу заплетены, но не покрыты. Может, я заблуждаюсь и в провинции давно не ходят с платками на голове?

Черт, если выживу, брошу все это. На черта мне нужна такая работа?

***

Саму себя настраивая на худшее, я, наконец, дошла до первых домов деревни. Я озиралась по сторонам, изумлялась довольно красивым постройкам с небольшими палисадниками, но дальше дело было плохо. Старые избушки, пусть и с ухоженными клумбами, все же вызывали щемящее чувство тоски в душе. Как будто я вновь оказалась в детстве. В том дне, когда моя подружка сообщила радостную весть: ее забирала бабушка. Для меня, конечно, это признание было ужасающе плохим — не хотелось терять единственную подругу. Но Света знала, как мне туго придется из-за ее отъезда, поэтому упросила воспитателей отпустить меня на парочку дней с ней.

Баба Надя долгое время собирала документы, пытаясь оформить опеку над внучкой, но старушке постоянно отказывали, объясняя это ее неспособностью содержать девочку. Какими правдами или неправдами баба Надя добилась своего — было загадкой, но никого это уже и не интересовало.

Вот тогда одним летним днем я вместе со Светкой оказалась в деревне. Господи, да это были самые лучшие три дня в моей жизни. Мы объедались, купались и дурачились во дворе до поздней ночи, поднимая на уши большую часть населения. Все эти три дня соседские собаки лаяли почти не переставая, потому как наш визг и хохот разносился по всей деревне. Именно ту небольшую деревушку и напомнили мне эти домики и сады. Как будто я перенеслась в прошлое.

Мысленно посмеявшись над собственной сентиментальностью, я покачала головой и направилась к темно-зеленой избе, привлекшей мое внимание некоторой отстраненностью. Домик стоял немного в стороне, но в то же время, соседствовал с другими.

Как-то интуитивно — в последние годы я стала чаще полагаться на внутренний голос — понесло меня к невысокой поржавевшей калитке. С тихим скрипом она распахнулась, впуская меня в уютный двор, усаженный пестрыми цветами и персиковыми деревьями. Учитывая тот факт, что времени было около четырех часов утра, вполне был вероятен вариант со скандалом: прогонят иностранку к чертям и все тут.

В нерешительности потоптавшись на месте, я так и не приблизилась к крыльцу, а когда вдруг окончательно струсила, развернулась, дабы уйти. Но не тут-то было.

Метрах в двух от меня, прямо у самой калитки сидело огромное косматое чудовище и с пассивной мордой разглядывало, собственно, меня. Где там их разберешь — собачьи породы, но, кажется, это была кавказская овчарка. Такой «полу медведь», просто невероятное существо размером с теленка.

Я, судорожно сглотнув, осторожно пошевелилась и сделала крошечный шажок назад. Собака не отреагировала.

Что ж, ладно. Значит, я могу идти, так ведь?

Но стоило мне осмелеть, как пес, оскалившись, зарычал и выпрямился. Ну и что? Мне оставался один единственный вариант — дерево. Давненько я не занималась этим, пора и вспомнить.

Я шарахнулась в сторону, при этом запустив в псину сумкой. Это ненадолго, но все же задержало зверя.

Повиснув на самой низкой ветке, я отчаянно подтянулась — эх, видел бы меня Линч — и с пронзительным криком взобралась наверх. Уже лежа на ветке животом, я ощутила мощную челюсть собаки на своей щиколотке. Надо признать, пес меня щадил.

Вероятно, он лишь для вида работенку свою выполнял, а не ради удовольствия. Однако было все же больно. Зверь дернул за крепкую ткань джинсов, и та предательски затрещала, как и не слишком толстая ветка подо мной.

— Ах ты ж сука мохнатая! — только и успела проорать я перед тем, как рухнуть на землю и со всей дури хрястнуться копчиком об почву.

Вот так и состоялось мое первое знакомство с приветливой турецкой провинцией. Разбудив пол деревни, я так и осталась лежать под деревом. Меня отыскали среди персиковых веток, где я на некоторое время отключилась.

Открыв глаза, я уставилась в старческое сморщенное лицо со смуглой кожей и выцветшими светло-зелеными глазами.

Из всего, что пролепетала женщина я поняла только «Аллах-Аллах». Далее ни словечка не знала. Хоть ты волком вой.

Как же до меня сразу не дошло, что разговаривать в этой деревне будет не с кем? И какого черта Линч не подумал об этом? Или все же подумал?

Козлы, мать их! Что Прайс, что Линч — все козлы…

— Мое имя Лена, — оправдываясь, отвечала я, пытаясь выбраться из-под шершавой ветки.

Серьезных травм, к счастью, я не получила, хотя потеряла сознание ненадолго. Но это от ушиба в области копчика.

В общем, бабуля, приложив ладонь к своей груди, сказала: «Фахидже».

Затем она оглянулась на мужчину лет сорока пяти и что-то ему пробормотала, при этом поманив рукой.

Он и приподнял ветку, из-под которой я удачно выбралась, а потом ушел, смачно сплюнув.

Думаю, он матерился, потому что вряд ли с таким выражением лица, как у него, можно было говорить комплименты.

Именно с того самого дня я нахватала на свою голову проблем. Полагаю, они, эти проблемы, начались с момента моего рождения, но все же с возрастом становилось лишь хуже.

Фахидже естественно была не в восторге от вторжения в ее владения иностранки. Сразу же после того, как я жестами пояснила ей, что мне нужно жилье, она с недовольным видом удалилась в другую комнату, а, вернувшись, положила на кровать одежду.

— Это еще что такое? — проворчала я по-русски.

Почему-то здесь мне было предпочтительнее болтать на родном языке. К тому же хотелось вспомнить уже ставшую немного чужой русскую речь.

Мне все-таки пришлось переодеться, потому что, внимательно оглядев себя, я заметила оторванный задний карман на джинсах и майку, оборванную в нескольких местах.

В итоге вышла я из комнаты в образе типичной деревенской девицы: юбка в пол и белая рубашка.

Битый час я пыталась сговориться с Фахидже, но она отмахивалась от меня, как от назойливой мухи и только бормотала что-то неприветливое. Как я понимала — она материлась.

Несмотря на то, что женщина не скрывала своего недовольства моим присутствием, все равно не прогнала. Однако, когда поздним вечером к ней заглянул тот самый мужик, который помог мне выбраться из-под дерева, Фахидже силой вынудила меня повязать на голову платок и показала, как я должна концом шифоновой ткани прикрыть нижнюю часть лица.

Нет, ну что ж за идиотизм-то такой! Такое чувство, что я угодила в далекое прошлое и теперь меня будут сватать какому-нибудь страшному и очень волосатому уроду.

Но никто, конечно же, и не собирался покушаться на мою жизнь.

Старуха долго беседовала с мужчиной, поглядывая на меня, и качала головой, будто переживая из-за чего-то. Я догадывалась, в чем было дело. В целом, во мне. Чужая и не по их правилам воспитанная. Все яснее ясного. Меня попытаются выпроводить из этой деревушки.

Однако Фахидже, проводив гостя, вернулась в дом и заговорила со мной. Естественно я ни черта не поняла. Тогда старуха принялась размахивать руками, изображая, по-видимому, самолет. Я энергично закивала:

— Да-да, на самолете прилетела из Америки. Я здесь по делам, понимаете? Школа? Мне нужна школа… Понимаете меня?

Но Фахидже ничего не понимала. Устав от бесполезной беседы, я тяжело опустилась на стул. Старуха внимательно меня разглядывала, а затем, пожав плечами, принялась накрывать на стол.

Потрясающий желто-оранжевого цвета суп с ароматом, сводящим с ума, чем-то напоминал обычный гороховый. И ела я его, не скрывая восторга. Лепешки, мед, джем яркого красного цвета и творог. Наевшись до отвала, меня потянуло в сон. Фахидже не стала цепляться ко мне и отправила спать, при этом бормоча что-то себе под нос.

Я предполагала, что не усну на новом месте в незнакомой стране, как это было обычно. Но едва коснулась головой подушки, как мгновенно провалилась в сон.

***

Вот уж не знаю, почему Фахидже держала меня у себя, но прошло четыре дня, а она так и не указала мне на выход. Вероятно, за этим стояло нечто другое, нежели забота. Скорее всего, так и было. И убедиться в этом мне удалось немного позже…

То, что за мной наблюдали — яснее ясного. Однако данный факт меня нисколько не пугал. Напротив, я подозревала, что это никто иной, как люди Кавьяра. Не знаю, почему так решила. Просто чувствовала. Особенно после звонка Тео остро ощущалось незримое присутствие и его брата. Даже мысленно я боялась произносить его имя…

Спустя еще два дня я, наконец, решилась на небольшую прогулку по деревне. Хотя Фахидже и кричала на меня, я все равно вышла из дома и побрела в сторону возвышающегося над другими домами двухэтажного здания.

И уже оказавшись у входа, внезапно осознала, что за спиной кто-то стоит.

Оборачиваться жутко не хотелось. Но, прикрыв на секунду глаза, я вздохнула и оглянулась.

Никого.

— Боже, паранойя, не иначе, — передернула я плечами и поднялась на крыльцо.

Рукой нащупав пистолет, припрятанный за поясом юбки, я толкнула дверь, и та со скрипом поддалась.

И как только я оказалась в абсолютной темноте, сзади кто-то навалился, и мне на голову что-то накинули. В нос ударил резкий запах мандаринов.

Затем послышались женские причитания. Кажется, это была Фахидже.

— Эй! — проорала я, вырываясь, но сильные руки больно сжали мои локти, заведя их за спину. — Что за черт? Убери лапы! Фахидже! Помоги! Фахидже!

Но голос женщины затих, как только раздался громкий хлопок двери.

Болезненный удар по затылку. Что-то белое вспыхнуло перед глазами, подкатила тошнота, и я отключилась…