Любовь и страсть!!!

Потерянные надежды

Белая «Волга» остановилось рядом с трёхэтажным зданием из белого кирпича, у входа в здание под большим навесом висела вывеска «Родильное  отделение».

       Света непослушными ногами вышла из машины. У дверей их встречали медработники.

    Нона Павловна кому-то из них сказала:

- Как и договаривались – «наживую», чтобы прочувствовала…

     Света плохо понимала, что с ней происходит… Её мать и заискивающие перед ней, суетливо - услужливые женщины в белых халатах: молодые, а какие постарше её матери… Две из них с двух сторон взяли Свету под руки, и повели куда-то, одна из женщин обратилась к матери:

- Ближе к вечеру сможете забрать её.

     Девушка не осознавала,  куда и зачем эти люди её ведут. В горле пересохло настолько, что она не могла сглотнуть тягучую от волнения слюну, и не было сил вымолвить ни слова, кружилась голова.  Бледно-зелёные стены коридоров надвигались на неё с устрашающим видом и сливались воедино, будто пытались раздавить её тщедушное тельце. Потолок с лампами вдруг перевернулся и обрушился на неё, неожиданно на полу вздохе мир вокруг стал чужим и чёрным…

       Очнулась Света от собственных стенаний и от жуткой невыносимой боли, которая разрывала её плоть изнутри, внизу живота.  Ей казалось, что какой-то дикий зверь, запустил в неё когти и рвёт безжалостно её тело на части, а жёсткая, холодная твердь, на которой она лежала, ходит под ней ходуном.

- Скоро всё закончиться, потерпи ещё чуть-чуть, - услышала она чей-то сочувствующий голос рядом с собой.

    Другой женский голос равнодушно - обыденно добавил:

- Теперь о детях можно забыть, после такого вмешательства шансы равны нулю.

       Этим чудовищным пыткам не было конца, девушка думала лишь о том, чтобы её душа поскорей покинула истерзанное тело, дабы, наконец избавиться от невыносимых мучений. Она потеряла счёт времени, оно было бесконечно, где секунды обращались в вечность…

     Окончательно Света пришла в себя в палате, где она лежала на  неудобной, продавленной кровати, будто в яме. Она пыталась заглушить собственные стоны, кусая губы в кровь. В голове сильно шумело: от боли в низу живота, её бросало в жар и она, то и дело скидывала с себя одеяло, то вдруг её начинал бить озноб, и она не могла согреться, сжимаясь в жалкий маленький комок, который терялся под одеялом, её всю трясло. Ей казалось, что сердце не выдержит: оно, будто разбухало и ему становилось тесно в груди. Боль не утихала ни на мгновение, бедной девушке казалось, что у неё внутри одна зияющая рана, которая её поглотила и доводит почти до сумасшествия. Света не могла ни о чём думать; она ощущала себя растоптанной и раздавленной, будто всё её тело было переломано: разрушительная, беспощадная боль сделала её мир неузнаваемым,… в голове билась лишь одна мысль: - «палачи, палачи…». 

    Светлана не понимала, за что ей выпали, такие жестокие испытания…  Ей было не знакомо чувство злости, по натуре, она была очень добрым и мягким человеком, но в этот момент, она ненавидела всех своих мучителей, особенно мать, которая подвергла её этим пыткам. Скорей бы всё закончилось…  Даже мысли о Саше, которыми она хотела отвлечься, не вызывали у неё никаких положительных эмоций. Её мучал вопрос «За что?»…

      Торжественно прошла присяга, ни ко всем смогли приехать родные, в их числе был и Сашка. Но не от того на сердце было горько, он ждал от Светы долгожданного письма…   Сегодня был день очередной надежды, вдруг и ему повезёт: в своём письме к бабушке Анне он просил её сходить к Светиной бабушке и узнать, почему нет от неё писем, может что случилось? В ответ он получил  письмо, где она писала, что ни за что не переступит порог дома, который связан с этой девочкой: этот страх вселила в неё некогда, мать его подруги.

       После обеда обычно раздавали почту.

- Быстров! Танцевать будешь? – услышал голос ротного у себя за спиной Сашка и почему-то вздрогнул.

       На конверте был написан адрес части чужой рукой. Он вдруг сердцем почувствовал приближение беды. Сердце бешено заколотилось от волнения, кровь прихлынула к лицу. Он смотрел на конверт и не мог решиться его открыть. Нервным движением руки, он всё же вскрыл конверт и первое, что бросилось ему в глаза красивый почерк, до боли знакомый. Он знал каллиграфический почерк любимой. Света иногда, когда они из школы возвращались домой, на прощание вкладывала ему в ладошку коротенькую записочку, с тёплыми, нежными словами, а в конце вместо знаков препинания, были пририсованы красной пастой сердечки.

      Письмо было коротким и холодным: «Прости! Видно ты не достоин моей  любви. В моей жизни появился другой мужчина. Забудь всё, что было между нами. Не пиши мне и не ищи встречи со мной, возврата в прошлое не будет. Видно я тебя никогда не любила, если так быстро смогла тебя забыть. Забудь и ты меня, меня в твоей жизни больше не будет никогда. Прощай навсегда».

       Сашка пытался прочитать ещё раз предательское письмо, но буквы расплывались, сдавливающий ком подкатил к горлу, казалось, нечем стало дышать… – Это письмо жгло руки и сдавливало сердце влюблённого солдата. Его душа сгорала от обиды, грозясь превратить в пепел его нутро. Он был потрясён, в подобное невозможно было поверить,...  мир рухнул, в одно мгновение… Внезапно поднялась высокая температура, вокруг всё стало расплываться и постепенно исчезать.

- Эй, солдат! Рядовой Быстров! – где-то из глубины сознания до него докатывались чьи-то голоса: шлепки по щекам не могли привести его в чувства…

- Наконец-то! - Сашка услышал женский голос у себя над головой, с трудом разлепил глаза и увидел женщину лет сорока пяти в белом халате.

- Где я? – непонимающе спросил он.

- Где, Где? В медсанбате, уже решали о твоём переводе в госпиталь. Ох, и выпугал ты всех!

- Как я здесь очутился?

- Хороший вопрос! Может из-за этого? – медсестра показала ему письмо.

- Уберите его или порвите. Я не хочу больше его читать.

- Оно и понятно… - многозначительно сказала, та, - уж прости, но пришлось прочесть. Причину нервного срыва надо выяснить?! Не обижайся дружок. У меня сын постарше тебя. Тоже с такой вот неприятной историей столкнулся. Девушка провожала его в армию, да не дождалась, замуж выскочила. А он ничего, женился, внучку мне подарили, два годика уж, славная такая,… Алёнкой назвали. В армии хочу сказать это не редкость, когда девчата своих парней бросают, а солдат, он службу несёт и прежде всего их же защищает,… а ты крепись, вон жилистый какой, на твой век девок хватит… с такой-то внешностью…

- Я в казарму хочу к ребятам, - не очень уверенным голосом сказал Сашка.

- Это уж вряд ли, дней пять придётся отлежаться, ни стресса устойчивый ты оказался.

- Я люблю её очень!

- Даже после такого письма?

- Не верю, не могла она сама написать такое. Пока сама не скажет мне в лицо, ни за что не поверю!..

- Да, кто ж такого красавца-то добровольно бросит?!

- Вы её не видели,… она на ангела похожа, красоты необыкновенной…

- Ангел разве такое напишет?

- Значит заставили.

- Кому это надо?

- У неё мать, страшный человек, - она на более ужасные вещи способна, а моя Светочка боится её.

- Да быть такого не может, чтобы собственную мать бояться…

- Очень даже может.

- Легковерный ты какой-то, если ж, она тебя любит,  разве могла бы она тебе причинить такую боль, сам подумай.

- Я уже не знаю, что думать.

- Сам говоришь, красивая,… а вокруг мало ребят симпатичных?

- Она не такая!

- Все они не такие… Ладно, сделаю укол, поспишь хорошо, а завтра посмотрим. Тебе одному вредно оставаться.

      Оставшись один, Сашка долго не мог уснуть: «А ведь и верно, Света знала, как он беззаветно любит её и письма видно читала,… разве любя, можно такое написать. Только остывшее сердце способно так жестоко ранить  чувства другого»… Его сердце было полно противоречий, голова буквально лопалась от навязчивых мыслей, пока сон не сломил его упорную борьбу за  «за и против».

      Сашка быстро вернулся к армейской жизни, но горечь утраты любимой, тяжёлым грузом давила на сердце: «Как недолговечны и непрочны были чувства его возлюбленной к нему. Неужели он мог так ошибаться в ней? Страшно разочароваться, ужаснее признать, что эфемерна и призрачна была её любовь к нему»...  Печаль безысходности тяжким предчувствием давила на душу. Всё происходящее с ним, он воспринимал, как неизбежную трагедию.

    Сашка не мог поверить, что тот хрупкий мир иллюзорного счастья, который он рисовал в своих мечтах, где был только он и его добрый «ангел», вдруг рухнул, … а другого просто нет. Всё – это тупик, из которого он не видел выхода, блуждая в лабиринте своих спутанных мыслей. «Ну, как она могла  с ним, с их чувствами  так поступить?! Если ни ей, так кому можно доверять в этой жизни?! Этот вопрос застрял в его голове и мучал каждую минуту, каждую секунду,… мозги на разрыв. Голова буквально разбухала без отдыха и сна, который был потерян на какое-то время. Ничто не могло его отвлечь от этих горестных мыслей, никакие изнурительные физические нагрузки, ни выходы в увольнение, где глядя на девушек, он испытывал только чувство призрения и в каждой из них видел предательницу…

     Мысли непреодолимо возвращали его к «ней», к той которую по - прежнему любил всем сердцем. Он постоянно боролся с внутренним противостоянием, иногда побеждал здравый смысл, но чаще упорствовали не проходящие чувства…

    Света из больницы вернулась домой в изменённом состояние, в ней трудно было узнать, трогательно-милую, почти кукольной внешности добрую девочку. Даже когда пришло время посещать институт, она отказалась, ссылаясь на плохое самочувствие и неприглядный внешний вид.

      Нона Павловна и сама понимала, что в таком виде, на люди выходить нельзя, а то, что и о ней подумают…  «Ничего, годик дома отсидится, может ума наберётся, да в теле прибавит» - так думала женщина, глядя на невзрачную, сильно подурневшую и истощённую дочь.

- Во что себя превратила?! Тобой же, только ворон в огороде пугать! Стыдно кому признаться, что ты моя дочь! Жри уже побольше, люди скажут – голодом заморила… плеваться хочется, глядя на тебя. Зло берёт! Чего добиваешься, поганка вредоносная?! Ты, что онемела?! Слово не вытянешь!..– накидывалась на дочь с упрёками женщина.

- Разве не ты виновата в этом? Для кого мне хорошеть? Я ненавижу всё и себя. Мне бы тихо умереть, чтобы все оставили меня в покое,- спокойным голосом отвечала дочь.

       Яростный гнев исказил лицо матери, девушке легче было умереть, чем видеть её такой.

- Ах, так! Ну, ты сама напросилась! Надо нанести визит вежливости старухе твоего любовника – уголовника! А то, что-то я заскучала,… затем и за него возьмусь…

- Как твоя ненависть не убьёт тебя саму?! - горестно произнесла, озабоченная девушка.

- Долго ждать придётся…

         Света не могла привыкнуть к выходкам своей сумасбродной и неслыханно - жестокой матери и не понимала, какое она имела право распоряжаться жизнями людей?

         Ноне Павловне не сложно было узнать адрес, по которому проживала Анна Петровна, Сашина бабушка.

      Женщина за рулём белой «Волги» подъезжала к деревне под названием «Тихая», увидев вывеску, вслух сказала:

- Была тихая, станет громкая.

    По пути, она то и дело ворчала и ругала, на чём свет стоит русские дороги. Увидев по пути следования, деревенскую жительницу, с долей юмора  обратилась к ней:

- Эй, мадам! Где тут у вас улица Мира?

- Да вот она родимая,- махнула рукой  вдоль улицы, женщина одетая в фуфайку и резиновые сапоги.

- Мира значит захотели? Устрою вам войну! – буркнула про себя вызывающе одетая Нона.

     Волга притормозила у синего деревянного забора, возле дома под номером «17». Водительница нажала на сигнал и держала его, пока в дверях скромного домовладения не показалась сутуловатая, пожилая женщина с накинутой на плечи белой шалью.

- Анна Петровна, я так полагаю?!

- Она самая, - утвердительно кивнула та.

    Нона Павловна открыла дверь машины с водительской стороны, и брезгливо глянув под ноги, нехотя вышла из машины, не закрывая дверь.

- Не признали видать? – недовольно заговорила Нона, повышая голос, - Не хотелось бы мне встречаться с Вами, так ваш поганец – внук вынудил. Обрюхатил мою дочку, морда уголовная, урка недоделанный! Предупреждала ведь, чтобы на пушечный выстрел не подходил к ней. Иль забыли наш разговор? Я такое не прощаю… Плохо видать внушали…  Сухари теперь сушите, да побольше, очень скоро  с армейской службы, да прямиком на нары отправится Ваш голодранец, - увидев испуганное лицо старушки, с ехидцей добавила,- Ой, что-то бледная Вы какая? Нездоровится? Да к ведь, за всё в жизни надо платить. Не буду задерживать более, прилечь Вам надо… Ну и Глуходрань!… смердит тут у вас, скажу…  здесь Вам и место… 

      Брезгливо скорчив гримасу, вполне довольная собой, женщина села в машину, даже не глядя в сторону дома, стала отъезжать. Она не видела, как несчастная пожилая женщина, униженная, убитая горем, удерживаясь за дверь, медленно сползала по ней на порог. Последние силы покинули Анну Петровну, тихо прощаясь с жизнью, единственно, что успела она сказать пересохшими губами: - « Сашенька, внучек… да хранит тебя Господь»…

                                                           Как пережить предательство и боль?

                                                           Заставить своё сердце биться слаще…

                                                           Не отравляли  мысли, чтобы кровь,

                                                            И не блуждать бы, в непролазной чаще…

      От бабушки Анни, Сашка получил посылку: недорогое  печенье,  конфеты – карамельки, тёплые шерстяные носки… ему было неловко, от того, что она тратит деньги из своей копеечной пенсии, но всё же был глубоко тронут её заботой и вниманием, и был благодарен ей за это. « Ведь писал, что всего хватает, что кормят здесь как на убой. Неугомонная»…

       Сашка изредка отвлекался на стрельбах, ему нравилось играть в «войнушку», где он всегда выходил победителем. Попадая в казарму, его голова начинала мучительно болеть. Он не мог думать ни о чём, кроме Светланы. Его руки, всё ещё помнили её нежное, юное тело… он помнил её искрение слова любви… Страсть, которую он пережил, нахлынула с новой силой. Сашка понимал, если всё, что написано в письме, правда, ему следовало бы, наступить на горло своим воспоминаниям и забыть,… забыть то, что некогда случилось между ними. Но это единственное, ради чего стоило жить…

     Он точно знал, она его любила, самозабвенно, безоглядно… нельзя же в один миг перечеркнуть всё и стать легкомысленной и бессердечной. «Что-то здесь не так» - думал он, и почему конверт подписан чужой рукой? Его любовь к Светлане была всепоглощающая и горестная до драматизма. Сашка продолжал её любить чувственно и безрассудно.  Перед его глазами были десятки примеров ребят, с которыми он служил,… с какой лёгкостью предавали их подруги, недавно клявшиеся им, - верно ждать и любить…

    Невозможно было постичь тайну женской души, сотканную из противоречий,… но его Светочка, она не такая, он сердцем чувствовал, она любит его…

        Сашка выходил из столовой, на его пути стоял прапорщик, с хмурым, насупленным  лицом, глядя на него в упор он сказал:

- Быстров, зайди к командиру части…

- Что-то случилось? – обеспокоенно поинтересовался солдат.

- Сам всё узнаешь, иди уже…

     Сашка стоял у двери в нерешительности, как-то тревожно и неуютно было на сердце, в предчувствие чего-то недоброго. Он тихонько, вкрадчиво постучал.

-Зайдите! – услышал он громкий, властный голос командира части.

      Рядовому Быстрову стоило только взглянуть на полковника, чтобы понять, разговор будет не из приятных...

- Присаживайся солдат,- жестом указав на стул, сдавленным голосом произнёс командир, - мужайся, крепись! Умерла твоя бабушка, соболезную,… тебе даётся неделя на досрочный отпуск.  В 15 кабинете тебе выдадут деньги и всё объяснят. Все рано или поздно покидают этот мир. Сложно подобрать нужные слова. Бабушка у тебя была одна. Ты всегда можешь остаться в части и продолжать службу, если пожелаешь. Лёгкой тебе дороги солдат.

      Сашка был ошарашен, на него будто обрушился мир… Ещё вчера он получил посылку и письмо от бабушки, а сегодня её уже нет,… мозги закипали, что ж такое-то? Почему это с ним происходит? Чем он заслужил такое наказание? Один, он остался совсем один на всём белом свете, ни одной родной души. Все зачем-то его покинули… его лицо, превратилось в непроницаемую угрюмую маску отрешённости.

       На похороны бабушки Сашка опоздал, слишком долго пришлось добираться, делать пересадки.

      У деревенского домика его встретила соседка тётя Клава: добрая тихая женщина всегда относилась к нему хорошо с родительской заботой. Вместе с ней они пошли на кладбище, что было на краю деревне, где были похоронены и его родители… бабушку похоронили рядом с ними.

      Прошло часа два в полной тишине.

- Сашенька, пойдём домой, устал с дороги, голодный небось, помянем бабушку и Зою с Витей... Осень, сыро, заболеешь ещё,… – с участием обратилась женщина к солдату, нарушив молчание.

- Вы идите, я посижу.

    Женщина коснулась плеча юноши:

- Ты недолго, теперь рано темнеет.

    Саша отрешённо смотрел застывшим взглядом, уставившись в одну точку, словно не слыша и не видя ничего вокруг. Он долго ещё сидел на около могильной лавочке, скрестив руки на столе и опустив на них голову. Ему хотелось в голос завыть диким, раненым зверем, но он лишь надрывно и глухо мычал. Так он просидел довольно долго, ему даже показалось, что он на некоторое время задремал, оголтелое воронье, шумно и крикливо слетали с одного дерева на другое, как бы желая прогнать засидевшегося гостя. На улице стало сереть, накрапывал дождь, блекли очертания могил. Юноша с трудом поднялся, надо было уходить:

- Прощайте родные мои и простите, мне всегда вас будет не хватать, но я научусь жить, чтобы вы, там, на верху, были спокойны за меня.

       Армейские тяжёлые ботинки с трудом отрывались от земли, кладбищенская грязь, пудовыми гирями налипла на них, словно не хотела отпускать солдата с этого мрачного места.

        Наутро, с тяжёлым сердцем Сашка отправился в город, в надежде увидеться со Светланой и объясниться с ней.

         Юноша в армейской форме стоял у дверей в квартиру, где жила бабушка Светы. От волнения его сердце бухало так, что казалось его стук раздавался по всему подъезду. Он поднёс руку к звонку, и немного подождав,  нажал его.  За дверью послышалось шарканье шагов, дверь приоткрылась и в проёме, он увидел пожилую женщину, она была слегка сутуловата и смотрела на него снизу вверх, задрав маленькую головку. Несколько секунд  оба молчали.  За дверью послышался слабый голос мужчины:

- Валюша, кто там?

- Лёвушка, я уже иду, дверью ошиблись.

- Пожалуйста, мне надо увидится со Светой, умоляю Вас, - наконец выдавил из себя Сашка.

- Иди с Богом, тебе ещё служить, ты сделаешь только хуже и себе и ей, не ищи встречи с ней, у нас её нет. Так будет лучше для всех.

    Юноша хотел ещё, что-то сказать, но дверь перед ним закрылась.

       Сашка не мог, так вот просто вернуться на службу, не встретившись  с «ней». Он решил, во чтобы то, ни стало, увидеть Свету.

      Когда он подходил к Светиному дому, начал накрапывать надоедливый дождь. Сашку от перенапряжения бил нервный озноб, лицо покалывало, будто сотни невидимых иголок впились в него, он не знал ещё, что скажет ей, для него сейчас было важно её увидеть.

      Юноша  впился долгим взглядом в окна второго этажа. Дождь усиливался.  Он слепил из грязи маленький комок, и бросил в окно,… шторка за окном качнулась, но не раздвинулась.  Он жадно ловил каждое движение…

      Света лежала, прислушиваясь к тишине, последнее время, она только и делала, что просто лежала без видимых причин. Но вот ей показалось, что что-то ударилось о стекло, она нехотя поднялась с дивана и подошла к окну. Увидев под проливным дождём солдата, поняла, что это он – её Санька,… он пришёл к ней, за ней… Тело задрожало, сердце оглушительно забилось. Теперь она не одинока…  первая мысль была раздёрнуть штору, но вдруг вспомнила, как давно не подходила она к зеркалу… она рванулась из комнаты в зал и застыла: на неё смотрело чужое истощённое отражение, ей даже самой было неприятно то, что она видела перед собой. Нет, она ни за что ни стала бы так сильно разочаровать своего возлюбленного, увидев её такой, он уж точно разлюбит её. Она ещё раз посмотрела на жалкое отражение, кому нужна такая? Ни женщина – убожество какое-то. К Свете вдруг пришло осознание того, что они навсегда потеряны друг для друга. Она быстро вернулась в свою комнату, солдат ещё стоял под окном и  с какой-то отчаянной надеждой смотрел вверх.

    Со стороны улицы не было видно, как девушка за окном, едва касалась рукой прозрачной тюли, как бы лаская промокшего солдата, слёзы непроизвольно стекали по её впалым, бледным  щекам, а губы обречённо шептали, как молитву:

- Любимый, бесконечно любимый! Только ты в моём сердце навсегда, только ты! Живи! Живи за двоих! Люби, люби за двоих! Стань счастливым за двоих! А меня больше нет,  ни в чьей жизни, я воздух,… я пепел,… расправь крылья, возлюбленный мой!  Воспари над суетой! Здесь на земле ты меня уже не встретишь, научись жить без меня! Ты свободен, я тебя отпускаю! Пусть будет чист и светел твой путь! Ты заслужил это,… у меня же, нет будущего, - пробуждённые остатки разума цеплялись за мысли…

       Промокший до нитки солдат не спешил уходить, взглядом он умолял тень за окном: – хоть на мгновенье, покажись… 

     В Сашке проснулась  искорка надежды; что она сожалеет, что всё ещё может быть,… он всем своим существом ощущал её присутствие,  но ангел за окном молчал.  Он видел сначала тень за окном, потом и тень превратилась в размытое пятно. Ударяясь о стекло, дождь безжалостно барабанил заунывную, грустную дробь, недосягаемой первой любви и тень ангела за окном сливалась в едином потоке воды стекающей с небес, - это были прощальные проводы несчастной, горькой любви…