Они уже третий час, упрямо настигая упущенный график, перли по вечнозеленому эльфийскому лесу, когда Браги наконец скомандовал привал. Журавлев шел молодцом, чуть вспотел, Пиявыч же, привыкая к новому вооружению и доспехам, вновь, как и в начале похода, являл собой жалкое зрелище. Он постоянно запинался, несколько раз неловко заваливался в траву, сумел даже оцарапать себе «моргенштерном» скулу, но Браги и ухом не вел. Хватало того, что тролль ни на шаг не отходил от неофита и всячески помогал ему и поддерживал. А с лица новичка, несмотря ни на что, не сходило блаженно–мечтательное выражение. Его глаза нет–нет да зажмуривались, губы шептали волшебное имя, пальцы сжимались и разжимались, словно мысленно лаская ту невесомо–прекрасную нимфу, что отворила в темноте дверь его ночной обители. Пия
