Путешествие в никуда 2

4

На следующий день осматривали остатки древних сооружений. Город окружала стена в 7-8 сажен высоты. Тянулся он в длину на целую версту, а в ширину - и того более. Здания сильно разрушены, везде валялись кучи обломков и камней, но на стенах кое-где оставалась штукатурка со следами фресок.

Осмотр развалин показал, что предстоит большая работа по раскопкам и гораздо меньшая по срисовке остатков статуй и фресок, коих сохранилось совсем немного.

Вооружившись кайлами и лопатами, приступили к работам. Начали со здания, от которого сохранились лишь стены. Стали копать. Сразу нашли несколько осколков фарфоровой посуды в верхнем слое, а глубже - ничего. В мусоре отыскалось несколько сильно позеленевших медных монет, обрывки бумаги с иероглифами, обколотая статуэтка Будды из обожжённой глины.

Профессор остался доволен этим негустым уловом, надеясь, что самое интересное - впереди. Сам он в земле не копался, предпочитая этому скучному занятию более весёлое: срисовывал те немногие фрески, которых ещё не коснулись руки варваров.

Найденное он тщательно очищал, бережно упаковывал в выложенные ватой коробки и записывал данные о находке в специальном журнале, своей толщиной напоминавшим купеческую амбарную книгу.

Несмотря на то, что ещё только конец мая, жара свирепствовала страшная. По свидетельству старожилов, обширная впадина у южного подножия Тянь-шаня, в которой располагался город Турфан, была в течение тёплого времени года немилосердным пеклом. Высокий хребет защищает впадину от холодных северных ветров, а низкие цепи гор, окаймляющие район, сами накаляются как печка, и ночью и днём от них веет жаром.

- Экспедиции Роборовского и Козлова в этих местах почти два года вели наблюдения, - заметил Николай Палыч, стирая пот с лица, пыхтя, и отдуваясь, как после бани. - Они построили здесь метеорологическую станцию и первые сделали замеры, доказав, что эта впадина наиболее низкая на всём азиатском материке. Немудрено, что здесь такая парилка!

- Мошет, я ошибаться, и приехать в Африка вместо Азия? - шутил немец, не меньше других изнывавший от жары.

- Надо, господа, ложиться пораньше и вставать чуть свет, - советовал монгол, - а работы начинать с восходом солнца; к полудню завершать, потом отдыхать часов до 4-х, пока самый жар, затем продолжать до заката.

"... что касается нашего мандарина, то ему воздавались царские почести. В пути он был окружён такой помпой, что мы едва могли видеть его издали. Всё же я заметил, что свита ехала на жалких клячах, которые не годились бы, вероятно, даже для английской почты. Впрочем, лошади эти так были закутаны упряжью, сбруей, попонами, что мы с трудом могли, различить, тощие они или нет, так как видели только их головы да ноги.

Путешествие, в общем, очень приятное, и я остался доволен. Только одно досадное приключение случилось... Переходя вброд речку, лошадь упала и сбросила меня в воду. Речка хоть и неглубокая, но я искупался с головы до ног. Упоминаю об этом случае, потому что записная тетрадь, куда я заносил всё, что хотел запомнить, оказалась до такой степени попорченной, что, к большому сожалению, мне не удалось разобрать своих записей, и я не могу восстановить точные названия некоторых мест, где я побывал во время путешествия".

Как и Пащенко, Гершман после ужина тоже лежал с книжкой, на обложке которой сверкала старым серебром надпись "Хроники аббата Матье Париса" (Знать, не одну старинную книжку захватил, предусмотрительный минералог). И, несмотря на происки настырного комара, от которого приходилось защищаться свободной рукой, Александр Ефимыч не отрывал глаз от текста.

"... Монголы - армия сатаны, бесчисленные войска монстров, пьющих кровь, пожиратели собак и людей. Они не признают все те языки, на которых говорят в христианских странах, и никто не может говорить на их языке. Особенно ужасны народы Гога и Магога, злобные гиганты, упоминаемые в книге пророка Иезекиля. Король скифов тоже живёт в стране Магога и правит народом сатаны.

Вероятно, монголы это десять племён, которые презрели законы Моисея. Они поклоняются Золотому Тельцу. Александр Македонский, прилагая все усилия, пытался их окружить в прикаспийских степях.

В любом случае, монголы являются опасными преследователями христиан. Каждый год устраиваются богослужения в Соборе Парижской Богоматери, чтобы вымолить защиту от ужасающего бедствия - этих монголов, или, чтобы обратить их в истинную веру".

Один из представителей этого народа, Кыбсан, тем временем, похрапывал, и видел свой специфический, "монгольский", сон: широко и беспредельно раскинулась степь; куда ни кинешь взгляд - всюду трава без конца и края. Однообразно она расстилается, и только встречный ветер, торопливо пробегая, раскачивает её, как море. Но стихнет он, расправится трава, и опять та же степь, однообразная и ровная.

Вдали показывается что-то чёрное. Точно туча ползёт по равнине. По мере приближения, вырисовывается длинная вереница животных и повозок, занимающая пространство в несколько вёрст. Из этой массы ясно выделяются уродливые фигуры верблюдов, лошадей и рогатого скота. Многие животные движутся свободно, другие тащат повозки, около которых идут люди. Некоторые повозки связаны вместе, и возница, сидящий на передней, управляет вереницей быков и лошадей, гуськом, в несколько пар, волокущих повозки. Это кочует целый народ, который нигде не живёт постоянно. С приближением зимы они уходят в равнины более тёплых стран искать пастбища, а летом ищут прохладных мест в горах, где есть вода и трава, а скот не терзают мухи и им подобная летучая сволочь...

Кыбсан перевернулся на спину и ещё пуще захрапел. Находившийся в соседней комнате немец, болезненно чуткий на варварские звуки, мелко застучал в стену, но его усилия, предпринимавшиеся неоднократно, воздействия не произвели.

* * *

Раскопки каждый день приносили всё новые и новые находки: медные, серебряные и, изредка, золотые монеты, обломки глиняной и фарфоровой посуды, пуговицы, мелкие глиняные или бронзовые статуэтки, обрывки бумаги с китайскими, уйгурскими и даже санскритскими письменами.

В одном из наиболее сохранившихся зданий обнаружились (на уцелевшей части свода) изображения птицы Гаруда: человек с крыльями, с птичьими, когтистыми лапами и со стрелами в руках, а под ней - фигура женщины, падающая вниз головой.

В другом здании часть фрески изображала свирепого злого гения Махакала (индийской культовой фигуры), с четырьмя руками и свиной мордой, восседающего на трупах своих поверженных врагов. Части фресок представляли цветы, разные узоры, головы птиц, фрагменты людей в одеянии, а также - Бодисатву, сидящего в цветке лотоса.

- Этот картинки есть свидетельства индийский буддизм, - пояснял профессор, - и сделать индийский мастерами.

С этим никто не спорил, лишь Гершман заметил:

- На землю Бог спускался дважды: сначала в образе Будды, потом - Иисуса. В каком же облике спустится в следующий раз?

-- А Магомета забыли? - напомнил Пащенко.

-- Ну, положим, Магомет всего лишь пророк, коих, как известно, много, - дал отпор минералог. - А Бог у них Аллах, но он, почему-то, всё ещё не спускался...

-- Если сравнить тексты разных религий, - перешёл на немецкий профессор, - то становится ясно, что Бог един. В текстах этих присутствуют и такие понятия, как "три сферы бытия", "тройное бытие", "тройственный мир". Само название буддийского канона - Трипитака ("Три корзины знаний") - означает, как велико мистическое понятие числи три. Триада есть символ знания, и содержание триады неисчерпаемо.

-- Отец, Сын и Святой Дух в православии - это тоже триада, - сказал Николай Палыч.

-- И это тоже, - согласился немец.

-- Так будет ли третье пришествие? - снова спросил Александр Ефимыч.

-- В соответствии с троичностью всего сущего, это должно произойти, - обнадёжил профессор.

-- Чему учит Будда? - решил, очевидно, проверить профессорские знания Пащенко.

-- Будда проповедует Дхарму, которая помогает человеку познать самого себя, свой разум и характер, понять, как работает его мысль, в чём её положительные и отрицательные свойства: разгадать причины своих намерений и поступков; выяснить, почему он творит добро и зло по отношению к другим людям.

Не понимавший по-немецки Кыбсан чем-то занимался в своём углу и сосредоточенно сопел, чем и привлёк к себе внимание беседующих. Пащенко спросил:

- Кыбсан, ты был послушником в монастыре, и по вере - буддист. Так чему учит ваш Будда?

- Его учение сложно, - перестал сопеть и неуверенно начал монгол, - Зная, что все живущие испытывают множество различных и противоречивых желаний, он предложил различные законы, помогающие преодолеть их.

- Что говорить этот молодой шеловек? - заинтересовался немец почему-то снова по-русски.

Александр Ефимыч рьяно взялся переводить:

- Слеп этот мир. Немногие в нём видят ясно. Подобно птице, освобождённой из сети, лишь немногие попадают на небеса. Рассказывают, что однажды Будда, взяв горсть листьев, спросил монахов: "Как вы думаете, где больше листьев, в моей руке или в лесу"? - "Мало листьев в руке Просветлённого, - ответили монахи, - в лесу их гораздо больше". - "Подобно листьям в лесу, многое я знаю, но немногое объявляю вам, и немногое открываю вам".

- Правильно говорить молодой шеловек! Уже "цвай" с половина тысяча лет шеловек хотеть понимай учение Чистейший Лотос Истина и следовать ему... Правильно, правильно, молодой шеловек!

* * *

Очередной день раскопок подошёл к концу, работники вернулись в город и, после ужина уединились в своих комнатах. Немец продолжал систематизацию всё пополнявшейся коллекции, Кыбсан за стеной, как положено, мешал ему своим храпом, а двое других - углубились в чтение.

"Наконец мы прибыли в Пекин. Со мною не было никого, кроме молодого человека, оставленного мне моим племянником в качестве слуги и оказавшегося весьма надёжным и ловким. У моего компаньона тоже только один слуга"... - Пащенко зевнул и, не дочитав страницу, перевернул; а за ней, продолжая зевать, - другую, и третью... - "Не пробыли мы и недели в Пекине, как..." - Взглянул на потолок: нет ли каких гадких насекомых? (Нервное реагирование на ползающих по стенам членистоногих постепенно передалось и другим участникам похода, за исключением монгола, который всю эту гадость считал своими братьями). Начав читать очередную страницу, Николай Палыч тут же потерял строчку, но искать не стал, а листнул дальше, поближе к концу - всё равно, книга толстая.

"...в город прибыл караван московских и польских купцов (интересней делается!) и что через четыре или пять недель они собираются вернуться домой, в Московию, сухим путём". - Наконец, читатель заметил что-то на потолке, и вскочил...

А в соседней комнатушке Гершман всё более погружался в древние "Хроники" и не замечал, как на стене напротив парочка паукообразных, повстречав друг друга, - очевидно давно не виделись - беззвучно общалась (возможно, что и жильцу кости мыли!). А вылезший из щели рыжий и усатый таракан (любопытный какой!) побегав немного туда-сюда: со стола на стул и обратно, и не обнаружив ничего съестного, убрался восвояси. Александр Ефимыч так увлёкся чтением, что даже и не заметил эти проявления параллельной "малой жизни".

Какой-то шум в комнате Пащенко вырвал Гершмана из увлекательных "Хроник". Что сосед делает? Почему такие удары в стену - не хочет ли пробить, ведь здесь всё такое ветхое. Надо пойти посмотреть...

Николай Палыч с кипой газет (тех самых) в руке стоял на кровати и охотился за кем-то, хлопая то по стене, то по потолку.

- За кем гоняетесь? Пауков не видно.

- Комар проклятый прямо над ухом - "З-з-з-з-з!" Меня, аж передёрнуло от неожиданности... Я покажу тебе!

Пащенко с проворством того таракана (что посетил минералога), лихо прыгал со стула на кровать и обратно, потрясая своим "просроченным" оружием, но без видимого успеха. Пружины матраца взвизгивали и стонали, похоже, готовые лопнуть, а стул предупреждающе потрескивал, будучи непрочным, как и всё в доме. Одна из газет упала на пол.

- Стену не пробейте, а то всё здание рухнет. - Гершман поднял газету и развернул. Ага, опять что-то интересненькое! И потеряв интерес к пантомиме "война с комаром", поплёлся к себе, - его привлекла другая война, далёкая-далёкая...

"Трансваальская война в карикатурах" извещал заголовок. Ну-ка, ну-ка? Да здесь, кажется, не о самой войне... Но тоже интересно - отвлекусь немного от мрачных "Хроник".

"Карикатуристы стали на стороне буров. Вот новое доказательство того, на чьей стороне находятся симпатии общественного мнения в жестокой нынешней войне на африканском юге. И это не в одной какой-либо стране. Нет! Отправьтесь во Францию, Германию, Италию, Испанию, Америку - вы везде найдёте этих любопытных забавников пера, иногда злых, иногда простодушных, но всегда искренних и правдивых, за весёлым рисунком, в котором буру отведена самая благородная и возвышенная, а англичанину - самая низменная роль"...

* * *

Постепенно раскопки свелись к сортировке и просеиванию мусора, так как верхний слой был целиком обследован, а ниже забираться не разрешалось. Обещанный губернатором, местный чиновник не раз появлялся и с завидной тщательностью замерял складным аршином глубину откопанного слоя, и очень сердился, когда на сантиметр или два копатели отклонялись от нормы.

От постоянного просеивания поднималась едкая известковая пыль, а попадались одни и те же предметы, потерявшие прелесть новизны. Сюда добавлялись дневная жара с мухами, и ночная духота с комарами и пауками, поэтому работа постепенно стала превращаться в нестерпимую повинность, напоминавшую каторгу. Это начал понимать и профессор, к тому же видевший, что вряд ли что новое и ценное удастся отыскать.

На общем совете решено было сворачивать работы и возвращаться в Чугучак, да и срок окончания договора близился.

Ехали назад значительно дольше и медленней, так как две телеги все находки не вместили, и пришлось нанимать ещё пару. Профессор, в целом, остался доволен, хотя рассчитывал на большее. Обещанное своим компаньонам вознаграждение выплатил, хотя, выдавая деньги, всё приговаривал: "вы меня хотеть разорить"!

Расстались с немцем весьма дружественно. Он отправился счастливый на Родину, а трое кладоискателей стали думать и строить планы, - куда бы теперь направить стопы?

Гершман очень сокрушался: наверное, он приехал зря, поддавшись соблазнительным уговорам университетского приятеля; никаких интересных минералов и, тем более, драгоценных камней в этих китайско-монгольских степях не находилось и вряд ли найдётся в дальнейшем.

Николай Палыч не переставал обнадёживать, - вот поднимемся в горы, а там и найдутся камни!

- Если бы побывать на Памире, - мечтал вслух минералог, - то тогда ещё можно было бы надеяться на что-то. Там есть гора Лал, от имени которой произошло второе (древнее) название благородной шпинели, прекрасного двойника рубина. В тех местах уже в 9-м веке добывали знаменитый "бадахшанский лал". А побывавший там Марко Поло потом приводил в трепет и восхищение своих земляков, показывая им розовую шпинель, напоминавшую цветом сиянье лепестков шиповника (знаменитый "розовый лал"). Итальянец собирал камни на высокогорной копи Балас, и назвал крупнейший из них "Балэ-рубин", рубин Баласа. Считается, что это название для шпинели в Европе, ввёл именно он.

- Я тоже слышал, что на правом берегу Пянджа, у скалы Кухи-Лал, далеко и высоко в отрогах Памира находятся старинные рубиновые копи, - показал осведомлённость и Николай Палыч.

- Да, да, там, в тёмных подземельях, добывался красный камень, и слава о нём широко разлилась по всему Востоку. В древности шпинель не отличали от рубина, да и сейчас не всегда сразу удаётся отличить.

- Так как же? - забеспокоился Пащенко. - Как отличить?

- Ещё античный учёный Агрикола писал: "Если карбункул обнаруживает великолепный красный цвет и превосходный блеск, его называют шпинелью". На самом деле, хотя шпинель во многом похожа на рубин и не случайно слывёт его двойником, по составу она не относится к семейству корундовых.

- А к какому?

- Она тоже по химическому составу, - оживился Гершман, окунувшись в родную стихию, - является окислом, но не только аллюминия, как рубин, а ещё и магния.

- Ага, ага... понятно, - ничего не понял Пащенко, но сдаваться не желал.

- Яркий, красный или кроваво-красный цвет шпинель получает из-за примеси хрома.

- Да вы ещё и химик, Александр Ефимыч! - решил вымученным комплиментом прикрыть своё невежество слушатель.

-Как эритроциты - красные кровяные тельца - делают нашу кровь красной, так и хром делает водяно-прозрачную окись алюминия и магния кроваво-красной.

- Да вы и медик, к тому же!! - присвистнул Пащенко, подавленный этим фонтаном эрудиции.

- Если хрома подмешано меньше, - получается нежно-розовый цвет.

Николай Палыч был не рад, что растревожил в душе учёного, дремавший там "улей" специальных знаний, и вот теперь эти "голодные пчёлы" больно жалили самолюбие Пащенко: я то, что же - уж совсем дурак, и ничего подобного не знаю!? Недолго потерзавшись, Николай Палыч сказал примирительно:

- Видно вы сильно истосковались по камешкам!

Но, оказалось, что успокаиваться рано! Ещё не все "голодные пчёлы" вырвались из своего "улья". Неистовый минералог продолжал:

- Кроме этих двух цветов, встречается шпинель совсем неожиданного окраса - лилового и сиреневого цвета.

- Да? И такая встречается? - притворно изумился "покусанный". - А почему? Расскажите, расскажите...

- Это происходит тогда, когда аллюминиево-магниевая окись...

- Ну-ну-ну... - взмолился Пащенко, - Пощадите, коллега - в химии я слабоват!

- Хорошо. Не буду больше терзать вас такими подробностями... - сжалился "лектор" и слегка замялся. - Так о чём мы?... Напомните.

- Про другие цвета.

- Бывает и зелёная.

- Зелё-ё-ё-ная? - даже слегка "позеленел" от удивления слушатель.

- Такая называется - "хлоршпинель".

- Какое красивое название! - стал теперь "густо-зеленым" Пащенко (всё-таки завидовал глубоким знаниям коллеги, хоть и не хотелось в том себе признаться... "Герша" всегда был самым прилежным студентом - не в пример прочим лоботрясам!)

- Но вернёмся к розовой. - Лицо Николая Палыча тоже стало менять "зелёность" на "алость" не то от возбуждения, не то от укора совести, что зависть плохое чувство.

- Эти камни украшали многие короны. Именно лал первоначально сиял на шапке Мономаха. Фирдоуси так же писал: "Венец на челе лалами ал". А корону Екатерины Второй, которую сделал придворный ювелир в 1762-м году (Как даты помнит!), венчает огромная тёмно-красная шпинель, на которой укреплён бриллиантовый крест.

- А как шпинель попала в Россию? - последовал естественный вопрос.

- Камень приобрёл русский посол в Пекине, Николай Сапфарий (Как имена помнит!), чтобы преподнести царю Алексею Михайловичу. Эта шпинель имеет вес почти 392 карата. (Как цифры помнит! Ай, да молодец, Герша!)

- Много это или мало?

- Нимало и не много. Это просто огро-о-о-мно!!! - чуть ли не закричал Александр Ефимыч, обижаясь на неосведомлённость коллеги.