Вид из "Серебряных домов" Книга 1

Слепой

«…Самое счастливое время на свете,

Когда мы еще дети, мы еще дети…»

гр. Ртуть.

            Город погряз в ночи. Одинокие звезды, таинственные светила, повисли на мрачном небосводе, от них уже веяло осенним холодом, хотя сентябрь только ворвался в календари. Идиллию тишины не прерывал даже ветер, а движение облаков и туч, что еще больше нагоняло холод этой картине, было беззвучным. Ощущение, будто время остановилось, но электронные часы на комоде в однокомнатной хрущёвке напоминали, что неумолимый песок, измеряемый в минутах и часах, никак не остановить: три часа и четыре минуты… Безмолвие прервала мелодия Моцарта симфония №6 «Музыка ангелов», игравшая на мобильном «Simens C-55». Хозяин телефона специально не брал трубку, наслаждаясь творением Вольфганг Амадея:

 - Да, друг мой, – он понятия не имел, кто ему звонил, так как никогда не всматривался в экран, поэтому фраза «да, друг мой» была коронной для начала разговора.

 - Извини, что разбудил, Марсель, – продолжая дальше, голос на другом конце линии замялся. – У меня под окнами небольшая проблема.

 - В плане?

 - Купил БМВ «тройку» всего пять дней назад… Только что проснулся, а она догорает у меня под окнами… Жалко машину – хорошая была.

 - Есть предположения?

 - Есть твердое убеждение.

 - Ясно. Жди с утра.

 - Договорились.

  Таким коротким монологом весь пазл дальнейших действий в голове Марселя собрался воедино… Этот парень к своим тридцати двум годам повидал столько, сколько не смог бы увидеть простой человек и за три жизни. Быть может, поэтому и Бог отнимал не спеша его зрение… В далеком детстве бабушка Марселя говорила: «Сколько небесами предписано пройти человеку дорог – столько он и пройдет; сколько сказано ему сказать слов – столько он и скажет; сколько предначертано пережить бед – столько он и переживет… Ни дорогой меньше – ни дорогой больше»… Лицо Марселя озарила улыбка, вспоминая эти слова. В слух же он добавил:

 - Сколько предначертано увидеть –  столько и увидит… И не взглядом больше.

            В школе он был всегда на передовых, старался учиться исключительно на отлично. Затем пионерские и комсомольские времена прошли, а на смену им явилась Афганская война, где Марсель получил прозвище Кайнар (тат. горячий) … Пройдя ад, высокий худощавый брюнет вернулся в родной город, награжденный помимо ордена Красного знамени и медали «За отвагу»  еще и двумя пулевыми ранениями. Он никогда не рассказывал те тяжкие времена, и за какие заслуги получил награды. И вообще сравнивая Кайнара с обычным пограничником, то он отличался тем, что никто не знал, что он служил в погранвойсках: не разбивал об голову бутылки двадцать восьмого мая, не дебоширил в центре города.

            Уезжал из одной страны, а вернулся в другую… Говорят дом там – где сердце. Пусть страна другая, а люди остались все те же, подъезд как бы угловым, так и остался; в девятиэтажке все так же девять этажей; друзей слегка потрепало время: кто-то лишен работы, кот-то развелся, кто-то женился… Но время все меняет, поэтому изменения – это штука бывалая… Главное по возвращению в объятия героя взяли мать и шестнадцатилетний брат. Самое дорогое, что у него было.

            С приездом Марсель стал для младшего просто эталоном подражания. Они были не разлей вода, первый дополнял второго: где-то слышался мудрый совет старшего, на что младший посвящал брата в современный мир, который изменился за два года его отсутствия... Подрабатывая днями на речном порту грузчиком, вечера убивал в спортзале, занимаясь рукопашным боем.  Выходные проводил либо в обществе брата, выбираясь то на рыбалку, то чиня с ним старый «Москвич», оставшийся от отца. Если бы его личный мир не подвергался неожиданным испытаниям, то он, скорее всего, и оставался бы парнем любящим свою семью, так же выходные проходил бы в обществе брата и делился новыми историями о рыбалке. Но случилось так, что два дня повлияли на его дальнейшую жизнь.

            Первый, когда он согласился прогнать хулиганов, бывалых в его дворе, с помощью пары парней с кем он тренировался.

            Получилось все само собой – о произошедшем узнал местный владелец двух киосков, который кому только не жаловался на разбитое окно или украденный товар, подозревавший именно эту компанию, и пришел сделать предложение Кайнару: «С меня небольшой ежемесячный гонорар, но только следите за покоем двора».

            Затем образовались парковки, за охрану которых платили. Мелкие бизнесмены, начинающие бизнес в  районе Кайнара, платили за неприкосновенность их ларьков, аптек и киосков (по записям Управления внутренних дел города Ульяновска - ОПГ «Серебряные дома» начали свое существование).

            Простой клуб для рукопашного боя стал кастинг центром для образовывающейся группировки. Набирали всех подряд. Лишь лидирующие позиции оставались за шестью парнями, включая Кайнара. Коллективы созданы так, что самый нижний пласт образовывали РАБОЧИЕ. Это новобранцы, которые только проходят проверку. В их обязанности входило подготовка оружия для встреч, мелкие поручения, вроде «сходить-забрать». Первое время, пока они проходили проверку, им платили определенную сумму, которую устанавливал парень среднего возраста, являющийся их старшим. Все это объявлялось на сборах. Особыми привилегиями рабочие не пользовались, не считая защиту в виде цветов группировки.

  Чуть выше рабочих стояли БОЙЦЫ – потенциальное «живое мясо». Прошедшие проверку, но не допускавшиеся иметь своих рабочих в подчинение. Их обязанностями было присутствие на встречах и в случае необходимости физическая помощь в неразрешенной теме. Ценились больше рабочих, не платили среднему возрасту и были в подчинении только у старшего возраста.

            Второй пласт по мере своих талантов образовывали парни среднего возраста: парни более общительные шли в ПЕРЕГОВОРЩИКИ (раскачивающие темы на встречах). На одной ступени с ними – ЛАЗАЮЩИЕ, иногда это одни и те же лица: их функция – набор и проверка новых рабочих, которые автоматически отходили под их покровительство. Их выгода от группировки – защита в виде цветов коллектива, завышенный сбор денег с рабочих в пользу «общака» для их ОПГ (старшие устанавливали сумму пятьдесят рублей  с человека, они могли собрать по сто с человека – этим, в основном, и жили). Возрастные рамки не играли роли – у шестнадцатилетнего лазающего мог быть двадцатилетний рабочий.

            Деньги с «общака» поступали в распоряжение к старшим, которые часть отправляли для закупки оружия, часть в тюремные лагеря, для защиты попавшихся и для поддержания отношений в воровском мире. Часть инвестировалась в бизнес, неважно какой, начиная от обувного магазина, заканчивая строительством клуба или комбината. Но основу «общака» составляли не сборы с рабочих, а поступления от владельцев магазинов, лавок, находящихся в районе коллектива

  Второй день, изменивший Кайнара, был день смерти его брата. Прошедший проверку, и только  вступивший в ряды переговорщиков он был зарезан парнями района «Багрового Света» после этого и пошла вечная вражда между «Серебряными домами» и «Багровым светом».                                                        

***

            Сон окончательно покинул Кайнара. Произведения Джона Толкиена стали его настольной книгой, и сейчас он понял, что лучше потратить время на чтение «Братство кольца», чем беспомощно ждать восхода.

            В голове проходили тысячи комбинации дальнейшего действия, он на сто процентов был уверен в коллективе посмевшем переступить черту его района, и открыто бросить вызов «Серебряным домам».

  Утро ворвалось в окна синеватым туманом. Одетый в кожаную куртку, спортивные штаны и кроссовки он вступил во двор, на котором красовалась табличка «Отрадная 8». Даже одетый в такую одежду он излучал элегантность. Манера держать осанку, военные марши нога в ногу – отражались на походке.  Бизнесмен уже ждал его, сидя на скамье близ своего подъезда, любуясь обгоревшим БМВ.

 - Приветствую, Марсель, - протягивая руку, произнес тридцатипятилетний мужчина с плотным телосложением. На нем была коричневая кожаная куртка, такого же цвета туфли с брюками от Джорджио Армани. Обладатель сети местных киосков, пары парикмахерских и точки на Вещевом рынке. Их знакомство было взаимовыгодным и строилось больше на доверии и взаимовыручке, нежели на денежной зависимости.

 - Здравствуй, друг мой, - пожимая, ответил Кайнар.

 - Как ты?

 - Врачи сказали – тушите свет. Скоро пелена ночи  покроет мой взор, и кромешный мрак воцарится во мне навечно.

 - Все еще читаешь поэзию? – поинтересовался бизнесмен.

 - Обожаю литературу… Мама сколько раз говорила тренироваться ходить с закрытыми глазами, чтобы потом легче было… Веришь-нет, я даже сплю меньше, чтобы увидеть и запомнить больше. С Гулей расстался.

 - Это ты зря.

 - Найдет себе нормального мужа, что с калекой мучиться.

 - Она знает, что ты слепнешь?

 - Нет. Никто кроме тебя и мамы не знает.

 - Оооо, - растянул  бизнесмен и с улыбкой добавил. – Зная Гулю, она заставит тебя жениться на ней. Та еще татарочка. Если что, я свидетель.

 - Договорились, друг мой. Как твоя итальянка? – не успел Кайнар задать вопрос, как из подъезда вышла пышная брюнет лет тридцати с ребенком, который бросился к нему в объятия.

 - Дядя Марсееееель!!!

 - Здорова, чемпион, - сжимая в объятиях мальчика, произнес Кайнар. – Привет, Мариш. Как дела?

 - Привет, Марсель. Отлично. Только на моем попечении два ребенка, - подметила женщина, смотря на супруга. - Причем взрослый хлопот доставляет больше.

 - Дорогая, не начинай.

 - Ладно. Обед в духовке, остальное в холодильнике найдешь.

 - Кикбоксинг не забросил? – поинтересовался Марсель у Дениса, так звали сына бизнесмена.

 - Александр Михайлович сказал, что из меня может толк выйти, если не брошу ходить.

 - Ну-ка ударь в ладонь, - после чего, встав в боевую стойку тринадцатилетний спортсмен, чуть не снес руку Кайнара. – Силен, бродяга, - улыбаясь, он добавил. - Ступай в школу, пока меня не покалечил.

 - Пока, пап, пока, дядя Марсель.

 - Бывай чемпион, - наблюдая, как мать с ребенком скрылись за углом, Кайнар продолжил. – Приступим к нашим делам.

 - Я думаю, это «Багровый свет», выдвинул предположение бизнесмен.

 - Нет, - покачал головой Кайнар. - Это «Балийские». Развивающийся коллектив. Я уже все пробил. Сильная группировка, под ними почти все бензоколонки города  и пара крупных магазинов. Хотят подмять под себя всех бизнесменов. Питон сказал, что в город поступило много оружия. Готовится война. Причем «Балийские» хотят поссорить сначала враждующие коллективы, а затем убрать главарей. Вместо ответных мер, я связался сначала с Женьком Климом. Он сказал, что это не его ребята. А если старший района «Багрового света» говорит, что это не его парни, то это не они.

  - Давно начал ладить с «Багровым светом»?

  - Женя, нормальный парень… В крайнем случае не он убил моего брата. Но мира между нами никогда не будет… У меня слишком мало времени, надеюсь уладить все дела до слепоты.

 - Если ты все знал, почему не сказал мне по телефону? – спросил бизнесмен.

 - Хотел тебя увидеть, - с улыбкой произнес Кайнар. - Мы вроде как с тобой через многое прошли. Ты единственный кому я доверяю. Мои верные друзья товарищи открыто заявили, что «Балийские» заходят слишком далеко, предложили мне выгодную сделку за начало войны против них. Я понял, что это единственный способ не клянчить милостыню и не жить на подачки от военного прошлого – это согласиться на их условия.

 - Стервятники! Это же ты создал «Серебряный дом» … И что они тебе обещали?

 - Две бензоколонки и твои поступления. Не переживай, в случае ЧП твои проблемы так же будет решать парни из «Серебряных домов».

 - В принципе, неплохой куш. Учитывая, что я один из самых выгодных ваших предпринимателей.

 - Тебе грех жаловаться, - опустил его обратно на землю Марсель, - никто тебя толком не трогал и не наглел при сборе средств за покровительство. Хотя проблемы твои киоски доставили нам не малые.

 - Нет-нет, Марсель, к вам никаких претензий, - встрепенулся бизнесмен и чуть тише спросил. – А ты потянешь войну?

 - Мне терять нечего… При плохом раскладе уйду на тот свет, а при хорошем… Они знали, что двумя бензоколонками они бы меня не заинтересовали в войне. А вот твои проценты с выручки, были бы в самый раз. Теперь «Серебряные дома» замахнулись на завидный кусок завода «Авиастара»  и на пару инвестиционных проектов, которые только планируются. Поэтому ты хоть и золотой комерс, но война с «Балийскими» гораздо выгоднее.

***

            Денис шел в школу, расположенную в трех минутах ходьбы от его дома. Утро было самым, что ни на есть сентябрьским, с привкусом летней теплоты, но с разнообразием осенних красок. Старшеклассники четыре на четыре играли в баскетбол, умело перепасовываясь, выкрикивали позиции,  в сторону которых просили отдавать пас:

 - Вот коридор!!!

 - На пяточке!!!

 - Да куда ты даешь? Говорил же - низом надо было!!!

            Денис остановился наблюдать за их быстротой и грацией. Борьба была дружеская, но порой неумело выбирающие позу защитника падали от натиска проворных нападающих.

            Звук удара мяча и не многословные реплики сорвал крик: «Итальянец! Итальянец!»

            Денис, не оборачиваясь, узнал Кирилла. Итальянцем Дениса называли из-за туринских корней его матери. Подбор прозвищ был не столько утомительным как кажется, они приходили сами собой, иногда для этого хватало звучной фамилии: Мухаметзянов – Муха, Кирпичев – Кирпич, Прохоров – Прохор. Или исходя из генеалогического древа: взять того же Итальянца или Витю Метр с кепкой  - сына дяди Лёни Кепки, прозвища приходили из-за коронных высказываний – Максим Ошибка, который не мог принять нормально пас и всегда кричал: «Парни, ошибся!!!», Кирилла тоже редко называли по имени, в основном его знали как Кента, не из-за тюремных выходок, а скорее из-за любви к сигаретам особой марки.

 - Ты что не откликаешься? Я тебя с арки кричу, - спросил запыхавшийся Кент.

 - Я что-то тебя не слышал.

 - Ладно, забей. Фишки взял?

 - Вроде взял, - копошась в портфеле, неуверенно произнес Денис. – Блин, мама походу выложила… Дашь в долг штук тридцать? Я тебе завтра отдам.

 - Дам, - коротко ответил Кирилл.

 -  Давай свой союз создадим? – шагая в сторону школы, предложил Денис. - Сколько выиграем, потом поделим.

 - У меня кое-какие планы на фишки. Поэтому в союзы не вступаю, - мягко отклонил предложение друга Кент. - Вон Стас с Тигренком фишки выбивают, они плохо играют. Мы их в два счета сделаем.

            Игра в фишки просто заполонила город, причем все это произошло параллельно с показом мультсериала «Покемон», поэтому фишки с изображениями героев, созданных Сатоси Тадзирой, ценились в две обычные POG фишки или в две с какого-нибудь сериала или фильма, кроме фильма «Смертельная битва», один Мотаро мог стоить двух покемонов по своей редкости. Играли и девчонки, которые копили в основном изображения «Зачарованных». Бумажные фишки стали обменной валютой в детском мире. Кто-то развивал азартный характер, кто-то копил и коллекционировал их, кто-то обменивал и продавал… Ступень к взрослым бумагам, только квадратным и ценившимся чуть больше.

 - Здорово, пацаны, - приветствовал Итальянец двух игроков. – Может, сыграем?

 - Здорово, - отозвался Стас как старший из двух братьев. – Как играть будем? С битами или без?

 - Давай с битами, - предложил Кент. – Только я свои дома оставил.

 - У нас есть, - вступился в разговор Тигренок. – Дадим.

 Играть можно было и без биты, ударяя фишку об ровную поверхность асфальта, пока она не перевернется. Кто выбивал свою фишку первым, тот удостаивался права бить первым объединенную стопку своих фишек и соперника, и сколько он переворачивал, те и доставались ему. При игре с битой процесс был тем же, только объединенную стопку выбивали ударом, так называемой биты. Она представляла собой различной толщины пластиковую или железную фишку, которая могла содержать в себе изображение голограммы (такая бита называлась «таблеткой»). «Крестом» называлась пластмассовая бита, в которую крепился железный крест, от чего она становилась более массивной. Обычные пластиковые и железные биты (алюминиевые ценились меньше всего) были на вооружений практически у всех. У Кирилла была самая редкая и самая ценная бита – «бегунок». Поговаривали, что за нее он отдал шестьсот фишек, хотя сам Кент всегда уклонялся от этой информации. Её особенностью была пластмассовая поверхность, с голограммой на лицевой части и рельефным узором на другой, внутри пластмасса был вмонтирован железный диск. Каждая бита - создана для определенной стопки фишек: «таблеткой» выбивались большие стопки, обычными стандартными - средние стопки размером в двадцать фишек, а «крест», не смотря на свои габариты, мог перевернуть стопку из двух фишек, «бегунок» - универсальная бита и точно сказать на какое количество фишек рассчитано трудно, но Кент никогда не играл с ней, боясь, что ее могут стащить. Она красовалась в коробке личных вещей, которую Кирилл бережно хранил, чтобы, как он любил часто поговаривать, было, что вспомнить в старости.

 - Итальянец, не бей со всей силы, - жаловался Тигренок. – Ты мне так все биты переломаешь.

  После пятнадцати минут игры, карманы Стаса и его брата опустели на пятьдесят фишек у каждого.

 - У нас какой урок? – поинтересовался Кирилл у Итальянца.

 - Вроде история.

 - Бежим!

  Класс был заполнен, но учителя еще не было.

 - Слава Богу, - проговорил Итальянец.

 - Боитесь Виктора Александровича? – с издевкой спросил Джокер, светленький малой, с заурядным чувством юмора. С детских лет очень падкий на азартные игры.

 - А сам? – неожиданно спросил Денис, здороваясь с парнями из класса.

 - Да я никого и никогда…

 - Давай так, - предложил Кент, не дослушивая красноречивых речей о его смелости. – Ты просто приветствуешь его, как старого друга и с меня пятьдесят фишек.

 - Как старого друга? – сделал недоумевающее лицо Джокер. – Это как?

 - ООООО!!! Какие люди!!! Топтать мой лысый череп!!! Здорово, братишка?  Как сам? – эмоционально продемонстрировал приветствие взрослых Кент. – Вот так здороваешься и протягиваешь руку. И с меня полтинник фишек. Или струсишь?

 - Готовь фишки.

  - Здорово Рамиль, - произнес Итальянец, протягивая руку пухленькому мальчику. Об этом персонаже нужно поговорить чуть подробнее.

            Как говорят, противоположности притягиваются друг к другу, так и случилось с родителями Рамиля. Отец – личность творческая, работает в одной из местных газет, простой рядовой рабочий, корректирующий статьи. Сколько раз он брался за свой любовный роман, но никак не мог его закончить. Мать Рамиля главный бухгалтер и финансовый советник в одной из крупнейших фирм города, по характеру – человек лидер, не отступающий от проблем, как ее называли «железная леди». Довольно состоятельная семья, может и уступающая семье Итальянца, но явно ни в чем не нуждающаяся. Сам Рамиль был символом спокойствия, похожий на спящий вулкан, который рано или поздно мог проснуться и разрушить всю окрестность. Даже старшеклассники не думали связываться с ним. Он излучал какую-то тайную силу, которую в школе он продемонстрировал только раз, спустя два года после описываемого дня. Когда к Диане, скромной подруге Рамиля, пристал парень на пять лет старше его, одним ударом он раздробил челюсть обидчика. Слух по школе прошелся в течение урока, многие приписывали такой силе изнурительные тренировки боевого самбо, но Итальянец был другого мнения – у этого человека сила внутри него. После этого инцидента его прозвали Громом. Сходство с тучами было в его одежде – он в основном ходил во всем черном, сила удара была известна, поэтому прозвище не заставило себя ждать. Он обожал три вещи: воздушно десантные войска, автомобили и Диану. Ее отец был рабочим на заводе, мать кондуктором на трамвайной линии. Но даже придирчивая мать Рамиля была не против их отношений: «Они честно зарабатывают, в отличие от многих». Им пророчили семейное будущее уже с детских лет.

 - Здорово, Денис. У тебя фишек с машинами нет?

 - Сейчас посмотрю, - копошась в стопке, он нашел две фишки с изображениями немецких авто. – Держи, дружище.

 - Рамилька, держи еще семь. Тут пять «итальянок» - три «феррари» и две «ламборджини» и две «японки» -  «митцуха» и «ниссан», - всматриваясь в изображения, комментировал Кирилл.

 - Спасибо, Кирилл. Посмотрел «Угнать за шестьдесят секунд»?

 - Да. Нормальный фильм. Я посмотрел чисто из-за Николаса Кейджа. Он же еще в «Воздушной тюрьме» снимался.

 - «Скала» бодрее, - влез в разговор Итальянец.

 - Да тоже четкий фильм… - не успел Рамиль договорить, как в дверях показался учитель истории.

 - Витёёёёёк!!! Топтать мой лысый череп!!! Как сам? - после слов Джокера, которые он сопровождал вытянутой рукой,  весь класс попадал со смеха.

 - Так понятно, - спокойным тоном произнес Виктор Александрович. – Быстрый стул и долгий?

 - Долгий, - уже виновато и обреченно отвечал герой минуты славы в классе, после чего вышел к доске и сидел, изображая пантомиму «сижу на стуле».

 - Пименов! – учитель уже обратился к Кенту.

 - А что я то?

 - В его пустую голову такая увеселительная идея не пришла бы. Выходи к доске и держи монету.

 Кирилл, проклиная все на свете за свой прикол, вышел к доске:

 - Мало того фишки отдал да еще и наказание получил… Блин…

 - Хватит самому с собой разговаривать, держи монету, если она упадет, догадываешься, что будет.

 - Да, Виктор Саныч, - после этих слов, завел руки за спину и под небольшим углом уперся лбом в  доску так, что между лбом и доской держалась монета, если она падал, то учитель придумывал новые наказания вроде «простите меня» - ученик бегал перед школьной площадкой, взмахивая руками и крича: «Простите меня!!!».

  Пока учитель объяснял новую тему, ноги Джокера онемели:

 - Виктор Саныч, можно быстрый стул?

 - Желание клиента – закон, - после сказанного учитель пинком под зад заставил школьника распластаться по полу.

 - Спасибо, Виктор Александрович, - оттирая штаны от половой пыли, сказал Джокер. -  Как дома побывал.

 - Ладно, Пименов, иди - тоже садись.

 - Спасибо, Виктор Александрович. Как дома побывал, - произнес Кент, сверкая отпечатком орла на лбу, оставшимся от монеты.

  Все эти шутки сходили с рук историку по двум причинам: во-первых, он был братом директора, во-вторых, он придумывал такие испытания только провинившимся. Года менялись, но наказания оставались все те же.

 - Мезитова Марата опять нет? – обратился он к классу.

 - Что-то наш Малыш и впрямь пропал, - шепотом разговаривали Кент и Итальянец. – Как в группировку подался, так исчез.

 - Ты маме не говорил, чтобы в журнале отметила, типа он болеет и прочее, - поинтересовался Денис.

 - Да сказал. Но две недели – уже перебор. Она хоть и наша класснуха, но всему же есть предел.

 - Пименов! – обратился учитель. – Еще хочешь монету подержать.

 - Да это Итальянец все базарит и базарит! Учиться мешает. Я, понимаете ли, пришел знания получать, а он про футбол и про компьютерные игры.

 - Во козел, - бросил Денис.

 - Сейчас обоих на воздушный стул и до конца урока.

  На этом закончилась история, затем биология, а затем пролетел и весь учебный день.   

            Рамиль шел под руки с Дианкой, Кирилл с Итальянцем плелись рядом, когда увидели пятерых ребят стоящих у стены, будто ожидая расстрела. Санек по прозвищу Лис был лазающим в «Серебряных домах», рядом с ним, стоял Марат, одноклассник нашей четверки, идущих домой, по прозвищу Малыш.

 - Почему не был на сборах? – с вызовом спросил Лис первого из пятерых стоящих.

 - Мы… Мы не успели… На футбол ходили… - запинаясь, отвечал стоящий у стены.

 - Малыш, пропиши ему двадцать ударов.

 - Ладно, - после столь короткого ответа, тринадцатилетний малой стал с размаху бить по лицу парня, хоть удары и были слабы, однако после минуты таких атак, лицо парня приобрело синеватый оттенок.

 - А ты почему не был? – Саня уже обращался ко второму провинившемуся.

 - Я в деревню уезжал. Я Чижа предупредил, - неуверенным голосом протараторил мальчик. -  Он должен был передать.

 - Понятно, разберемся. Чижа я видел, но он мне ничего не передавал. Если что, он получит, - лазающий перешел к третьему. - А тебя, почему не было? Понимаете, вы забиваете, а получаю я. Пока меня вот так же к стене не ставят, но скоро дойдет и до этого. Тогда я вам прописывать удары буду сам, а это посильнее чем у Малыша. Так что тебя не было? - обратился он к третьему.  

 - Мама заболела. В этот день бегал за лекарствами и по дому все дела на меня легли, - тихо произнес третий.

 - Понятно, - так же тихо добавил Лис. – Как мама? Поправилась?

 - Да. Уже вчера полегчало.

 - Ну, слава Богу… - уже громче Лис обратился к остальным. - Вот видите, у пацана действительно была причина не приходить. Я его понимаю, а вот вы, шалопаи, просто забили… - приближающаяся четверка, не дала закончить мысль, здороваясь с ним. – Привет, Диана.

 - Привет, - робко добавила она, прячась за спину Рамиля.

 - Вы откуда?

 - Из школы, - ответ был почти хоровым.

 - А ты что не ходишь, оболтус? – взглянув на Малыша, спросил Лис.

 - Да что там делать?

 - Чтоб завтра же пошел, – смеясь, добавил. - По отпечаткам на лбу вижу, что Виктор Саныч не изменился.

 - Залет, как он иногда говорит, - трогая лоб, сказал Кент.

 - Сань, наверное, это к тебе, - предположил Денис.

            «Девяносто девятка» вишневого цвета заехала во двор. Музыка была настолько громкой, что тонированные окна сотрясались при каждом взятии высокой ноты, а Михаил Круг в песне «Девочка пай» демонстрировал это во всей красе вокала. Водительское окно, опустилось, Лис принял сверток, затем послышалась краткая реплика:

 - Кайнар передал. Вечером не теряйся, - на что Лис, кивнув водителю-блондину, убрал сверток за пазуху.

            По пути домой Итальянца и Кирилла догнал парень по прозвищу Еврей. Очень любопытная личность, уже в эти годы он умел делать небольшие, но деньги:

 - Здорова, пацаны. Кирюх, есть фишки. Нашел лоха, который сотку на часы может поменять, мне двадцати прям сейчас не хватает.

 - На, - протянул ошеломленный Кирилл. – Завтра вернешь.

 - Верну-верну, - второпях засовывая фишки в карман, протараторил Еврей. – Все я побежал. Завтра увидимся.

 - Пришел как ветер, ушел как ветер, - заметил Итальянец. – Ты что-то про обмен с утра говорил. Так почему в союзы не вступаешь?

 - Да там общажное все делить надо, а я не очень люблю с кем-то чем-то делиться. А про обмен… - дальше Кент сделал паузу. – Ну, в общем, я за эту сделку отдам шесть тысяч фишек. Но что это, пока сказать не могу, боюсь сглазить.

***

            Ночь одела черную вуаль, прикинувшись милой и скромной особой, но ее огненную суть показывал крупный магазин, чьи стены охватывало пламя силой феникса, сжигающего все на своем пути. Кайнар стоял в центре толпы поджигателей, его глаза начали слезиться от яркого пламенного света, поэтому солнцезащитные очки были в числе необходимого аксессуара. В черных стеклах отражался пожар, который был более чем весомым вызовом против коллектива «Балийских». Светлый парень по прозвищу Серп, стоявший справа от Кайнара, произнес только три слова, которые были на душе у каждого присутствующего:

 - Братан, это война.