Ведунья/ Witch

Ведунья

В 194* году, в Лондоне, Чарли Арлингтон учился в первом институте для совместного обучения мальчиков и девочек, основанном герцогиней Коннаутской ровно сто лет назад. Мальчику было тринадцать лет, когда он спешил на мероприятие, в коем принимали участие все дети из класса. Это был конец учебного года, а потому праздничные песни и танцы были вполне уместны и приятны для исполнения большинству юных гимназистов.

Необыкновенные заснеженные пейзажи окутывали в свои ледяные объятия возвышающееся над белыми искристыми равнинами каменное сооружение, воссозданное по образцу немецкого бидермейера. Чарли бежал, спотыкаясь о собственные ноги. Он был тонок, словно стебелёк пуансеттии, и слаб, как раненый птенец малиновки.

Когда Чарли наконец предстал у ворот училища, представление вот-вот должно было начаться. Огорчённый подросток, суетливый и нервный, не унимался. Чувство долга превалировало. Юноша, тяжело дыша, перебрался через высокий и искусный кованый забор, спрыгнул, обрушившись на крупный пушистый сугроб подобно Такомскому мосту. Повременив, маленький мужчина встал и направился ко входу.

***

В 186* году герцогиня Коннаутская, женщина с вечно бледной кожей, красными тонкими губами, птичьими тёмно-карими глазами, длинным крючковатым носом, «лунным» лицом и густыми, прямыми и чёрными, словно уголь и зола, оставшаяся от дров в камине, волосами, доживала свои деньки в скромном, но уютном поместье на окраине Лондона. Дама не являлась дряхлой старухой, как могло бы показаться на первый взгляд. Тридцатисемилетняя мисс провела бурную молодость в пустых и сказочных мечтаниях, не утихающих, а ставившихся всё красочнее, с каждым последующим годом. Из-за увлечения герцогини – собирания трав и зарисовывания оных в личных дневниках, - многие местные дамы и лорды, крестьяне и рабочие, считали печальную душу чаровницей, отчего последняя получила прозвище – Ведунья. Герцогиня не обращала внимания на слухи, с неподдельным интересом и усердием предаваясь любимому делу.

Двор Ведуньи состоял из малочисленной прислуги, в общество которой входили прачка, дворецкий и две горничные: одна лишь протирала пыль, обязанности другой же дополнялись поварским искусством и развлечением несчастной аристократки, и именно за эту услугу герцогиня одаривала любовью и – что весомее – уважением молодую служанку.

***

Чарли уже мчался по коридору. Его взъерошенные рыжие волосы развевались на прохладном ветру, пока сбивчивое горячее дыхание то и дело исходило из его насмешливого рта.

С верхнего этажа здания доносились радостные детские голоса, подстёгивающие мальчика бежать ещё быстрее и быстрее по могутным и внушающим уверенность ступенькам боковой лестницы. Внезапно голоса принялись утихать: казалось, парнишка лишь отдаляется от актовой залы. В конце концов, Чарли и вовсе запутался в вечернем зимнем сумраке и смутился собственной оплошности.

Гимназист добрался до последнего – третьего – этажа, полностью войдя в черный густой свет и затхлый воздух института.

***

Шли месяцы, а герцогиня так и не могла оправится после операции на тазовой кости. Это была её третья операция: ранее медицинские процедуры проходили удачно. Мисс практически лишилась возможности передвигаться; её настроение падало всё ниже и ниже; её боль – как эмоциональная, так и физическая – неуёмно росла с каждым последующим днём. Только вечно улыбающаяся и смиренная служанка Бетт была в состоянии скрасить серую жизнь герцогини.

В один непримечательный вечер, когда увядшие и омертвевшие листья срывались под силой лёгкого и сладкого бриза, падали и устилали землю шуршащим ковром, Ведунья, взгромоздившись на вышедшую из моды рекамье и аккуратно уложив все свои пышные, изящные и широкие юбки, наблюдала за полётом нежно щебечущих крохотных завирушек, чёрно-белой московки, прожорливых синиц и бусых зябликов сквозь окно, грубо высеченное в стене: можно подумать, будто оно не должно было здесь располагаться. Женщина умиротворённо вздыхала, всё глубже погружаясь в сонм обаятельных мыслей.

***

Чарли вынырнул из темноты, словно из стаи кровожадных волков, и, стремительно спустившись, очутился у входа в дамскую комнату. Подросток вспомнил, что помещение туалета связано с «залой мероприятий» деревянной скрипящей дверью, не меняющейся с самого основания училища. Чарли также понимал, что в комнату для девочек он, как мальчик, зайти не может, а потому пришлось идти в обход.

***

Некто скромно постучался, выведя герцогиню из глубины её мыслей.

- Войдите, - строго, но не зло сказала она. Голос женщины походил на пение зырянки.

Дверь отварилась, и в вычурно обставленную залу впорхнула привлекательная горничная. Её каштановые кудри были тщательно уложены в белоснежный чепец, а длинные ресницы цвета вороного крыла прикрывали белки миндалевидных глаз. В руках девушки покоилось блюдо со всевозможной пищей – от супа до десерта.

- Мисс, пришло время ужина, - автоматически проговорила прислуга.

- О, нет, Бетт, я не хочу есть! – с долей капризности отвечала герцогиня.

- Но мисс следует питаться по часам, как рекомендовал доктор Берм…

- Да, да, я знаю. Ты постоянно это говоришь.

- Но ведь вы постоянно отказываетесь… - с некоторой ехидностью и якобы невзначай молвила Бетт.

Взор Ведуньи озарился новым светом.

- Бетт, если тебе дорого это место – не допускай в своей речи хамства.

- Слушаюсь.

Служанка намеревалась уходить, но вдруг герцогиня произнесла, будто опомнившись:

- Нет, Бетт, постой! – женщина неуклюже качалась из стороны в сторону в попытке подняться, - Ох, падай мне трость! Я хочу прогуляться. Потом можешь принести ужин. Но только я не хочу ничего из этого, - герцогиня брезгливо взглянула на работу поварихи, - Я хочу пудинг – нет! – чизкейк!

- Но, мисс…

- Никаких возражений, Бетт! И подай мне трость.

Девушка подошла к платяному шкафу, с ручки которого свисала гладко выстроганная трость, после чего протянула столь необходимый предмет стареющей аристократке. Лицо Бетт было холодно и высокомерно – нетипично для людей, привыкших к труду.

- Теперь помоги мне встать, - ласково залепетала Ведунья.

Девушка взяла даму под руку и сделала несколько шагов вместе с высокородной подопечной.

Преодолев иссхошийся, трухлявый порог, герцогиня продолжила путь самостоятельно.

***

Парень вновь взметнулся вверх по лестнице, потом – ещё выше. Оказавшись на крыше, присыпанной снегом, словно пряничный домик – сахарной пудрой, гимназист принялся расчищать путь, освобождая камень от молочно-белого покрова тощими ножками в классических брюках и тушевых лакированных туфлях, явно великих мальчику по размеру.

***

Минуло минут двадцать, показавшихся вечностью. Ведунья худо и неторопливо шагала по дорожке, усыпанной щебнем. Она еле постучала окончанием трости по входной двери, выполненной из тёмного дуба. Та отворилась, и женщина незамедлительно воспользовалась сей незамысловатой возможностью.

***

В каменном холодном полу, исполняющем роль крыши института, мальчик обнаружил узкую щель, вернее, зияющую дыру. Чарли опустил в углубление свою детскую ручонку и, к собственному удивлению, не найдя на дне снежных преград, двинулся навстречу празднику.

***

Мисс растянулась на крупных перистых подушках.

- Бетт, я так устала!

Ответа не последовало. Дама растерялась.

- Бетт, ты приготовила чизкейк, как я просила?

Из недр поместья послышалось глухое:

- Да-да, мисс! Уже иду!

Герцогиня Коннаутская, нервничая и оправляя платье и обнимающие её подушки, ожидала Бетт, однако откуда ни возьмись в помещение проникла другая служанка – пожилая леди с жёсткими и грубыми чертами лица, окаймлённые в милый девичий чепчик.

- О, это ты, Мэри, - взволновалась герцогиня, - Ты не представляешь, как меня напугала!

- Если мисс сможет меня простить… - Мэри стыдливо наклонила голову.

- Я прощаю тебя, - Ведунья отвела взгляд; в левой руке она сжимала окоченевшие и истончившиеся колосья полевых трав, - Подай мне дневник, перо и чернильницу.

Мэри беспрекословно исполняла просьбу хозяйку.

- Ты не знаешь, где Бетт? – озадаченно проговорила женщина.

- Мисс Д. заперлась в кладовой и истошно рыдает, - мрачно ответила пожилая прислуга.

- Приведи её ко мне, - встрепенулась герцогиня.

Мэри уже успела развернуться, как Ведунья резко встала, что не было характерно для больной женщины.

- Постой. Я хочу поговорить с ней, - обеспокоилась герцогиня, - Нет, ты иди-иди, - уверила она Мэри, завидев в глазах слуги ступор.

Мэри обыкновенно твёрдо и чётко, как солдат, направилась к выходу. Следом за ней заковыляла Ведунья.

***

Чарли неловко опустил правую ногу в загадочную дыру, чуть погодя – левую. Он посидел, собираясь с духом, и в конец – расслабился и окунулся в тянущую и засасывающую в себя тьму.

***

Две немолодые барышни водворились из комнаты. Теперь они стояли в прихожей – по правде, самой обширной части дома – и наблюдали за тем, как растрёпанная, с покрасневшим от слёз лицом Бетт, держащая в хрупких ладонях фарфоровую тарелку с возлежащим на ней кусочком чизкейка, более походящем на твороженную массу с молочным желе, мчалась по коридору, лестнице на втором этаже и, наконец, брела навстречу им.

Как только Бетт остановилась пред хозяйкой и коллегой дабы отдышаться, герцогиня промолвила с тоном, по которому можно было судить, что даме неудобно, но в желаниях своих она непреклонна.

- О, Бетт, я не хочу чизкейк. Лучше принеси студень. Я очень устала и хочу поесть чего-нибудь съестного.

В обществе троих повисло молчание.

- Мисс, позвольте удалиться, - произнесла Мэри. Даже её низкий и ровный голос дрогнул на слове «мисс».

- Можете быть свободны, - хладнокровно, отвернув голову от новоприбывшей и устремив взор на просящую, сказала герцогиня.

В этот момент Бетт, вмиг изменившись в лице, метнула в госпожу посуду с традиционным пирогом. Женщина упала, но горничной этого показалось мало: она схватила лопатку и в состоянии крайней степени аффекта стала выдавливать и выскребать глаза герцогини из глазниц.

Мэри в ужасе бросилась прочь.

***

Спустя три недели после вышеописанных событий Чарли увидел свет. К сожалению, он был уже не в состоянии различить его.

Случай потряс общественность, и в определённых кругах по новой вспыхнул интерес к истории института. Особо суеверные принялись очернять имя благородной герцогини Коннаутской, виня её призрак во всех несчастьях и, в первую очередь, в смерти юного Чарли.

Не выдержав давления социума, директор закрыл учебное заведение. Обанкротившись, он покончил с собой, повесившись на телефонном шнуре.

***

Прислуга ретировалась как можно скорее. Все сложили свои обязанности и не притрагивались к подобной работе до конца своих дней; все, кроме Бетт. Молодая девушка как ни в чём не бывало, в некоторой степени даже наслаждаясь взвалившейся на неё свободой, решила переночевать в кровати почившей хозяйки. Так она и поступила.

Посреди ночи до того крепко и сладко спящая Бетт очнулась. До её непривлекательных ушей дошли шорохи, перебиваемые стонами и плачем.

- Мэри?! – гневно вопрошала любимица герцогини.

Стенания затихли, и Бетт, усталая и свирепая, заново попыталась вздремнуть.

-

Через два часа убийца вскочила с постели и вышла в коридор. В глазах её маячила пелена серого полупрозрачного тумана. Бетт закашляла, с треском затворила дверь спальни. Она легла и, промучившись час, попала в объятия Морфея.

-

Перед рассветом стоны превратились в истошные крики, от которых Бетт в очередной раз проснулась, однако больше не поднималась.

- Это смешно! – послышалось из спальни.

Но гул не собирался исчезать: напротив, лишь усиливался. Не в силах забыться, Бетт приблизилась к открытой форточке, из которой тянул прохладный и нежный, пробуждающий и, одновременно, успокаивающий ночной ветерок. Юная барышня любовалась брезжанием утра, пока неведомый туман не подполз к ней, и женщина, ощущая некое давление, не рухнула вниз, на напоминающий хворост, пожухлый ковёр.

***

Здание опустело и, заброшенное, поросло мхом и плющом. Руины бывшего училища, стены которого крошились, словно мраморная, самаркандская халва, и теперь покоятся где-то в глуши, занесённые ветвями и листьями, утопая в бурой земле и травах лесистой местности.

27.10.20 г.

1.      Рассказ основан на сне автора.

2.      Пусть читателей не удивляет и не смущает сравнение руин и халвы: на мой взгляд, оно обосновано.