В шаге от Рая

Часть 6. Глеб Самохвалов

Когда я уходил из дома, Мария Владимировна ещё спала. И почему-то я поймал себя на мысли, что совершенно не хочу ее будить. Совершенно не хочу беспокоить ту женщину, которая сейчас носит моего ребёнка и жертвует своей жизнью, своими интересами ради того малыша, появления которого на этот свет захотел именно я.

Утром, когда я увидел, что она не встала к завтраку и не вышла потом проводить мен, я нарушил данное самому себе глупое слово не заходить в ее комнату. Хотя в этом пентхаусе я могу ходить ведь куда угодно. Но я почему-то себе запретил без ее приглашения приходить именно в ее спальню. И отцу тоже запретил, хотя он и не пытался даже покушаться на неприкосновенность Марии Владимировны и ее жизни. Я просто запретил ему. Как и самому себе.

А тут нарушил этот запрет, заглянул в комнату и замер на какое-то время от оцепенения. Она лежала на кровати и спала. Такая милая, нежная, сказочно красивая. С каждым днём, который проводил в ее утробе мой сын, я видел, как она хорошеет. В ней появляется какая-то серьезность, осознанность, а из неё, наоборот, уходят нервозность, страх чего-то, что очень долго ее преследовало. А сейчас я увидел ещё одну ее грань. Ей действительно идёт материнство.

Меньше, чем через месяц, Мария Владимировна Васнецова подарит мне сына. Моего сына. Нашего с ней. А я все никак не могу решиться - сказать ей, что она - мать этого малыша или не сказать? И что с ней делать дальше? Если не скажу, то как я смогу потом что-то от неё потребовать? Например, чтобы она была с нами и следила за малышом? Чтобы она жила с нами и, потом, вполне возможно, стала моей женой?

Нет, сказать ей надо однозначно. Но вот как это все ей преподнести, я пока ещё не знаю.

А перед глазами стоит она, мирно спящая на огромной кровати и не думающая сейчас, как это было раньше, о том, что ей делать и как жить. И это видно по ее спокойному лицу. По улыбке, которая сейчас играет на ее губах, когда она видит какой-то свой счастливый сон. Может быть, она видит сон, как наш с ней сын называет ее мамой? И идёт с ней гулять за ручку куда-то по улице? Нет, бред! Куда по улице они могут идти гулять? Когда у меня огромный дом, где они смогут спокойно проводить все своё свободное время на улице?

И потом, я не хочу, чтобы она и мой сын пострадали, как пострадала ее дочка Анечка, от какого-нибудь пьяного урода! Нет! Я не допущу этого!

Поэтому выезжать куда-то за пределы дома - только с охраной! С моей охраной, которую возглавит, обязательно возглавит следователь Архипов!

Я сажусь в машину и смотрю краем глаза на отца. Не знаю, куда именно собрался сегодня поехать мой старик, но его взгляд не очень-то мне нравится. Словно он задумал что-то не совсем доброе и хорошее. Хотя, я могу и ошибаться. Потому что слишком долго я ждал от него только плохое, что просто не могу поверить, что человек способен на что-то хорошее в своей жизни!

Нет, нельзя видеть в нем только плохое! Он же мой отец! Он не может причинить вред Марии! Ведь она носит его внука! А он сам мне говорил, что хочет как можно скорее поняньчиться именно с внуком! Потому что я ему порядком надоел.

- Почему сегодня твоя Маша не вышла нас провожать? - недовольно кряхтит он, пристёгиваясь ремнём безопасности. В моей машине он почему-то предпочитает ездить на переднем сиденье. А я иду на принцип и заставляю его пристёгиваться полностью. Чтобы он не нарушал правила в моей машине. - Она нарушает наши договоренности по поводу того, как она должна себя вести с тобой. С нами обоими. Иначе она быстренько отправится к себе домой под опеку своей полоумной мамаши и под пристальный присмотр того, кто устраивает охоту за тобой.

- Она имеет право спать столько, сколько требует ее организм, - пожимаю я плечами. Мне изначально было очень неприятно, когда отец ставил такие условия Марии Владимировне. Но тут я просто дал немного возможности отцу побыть хозяином положения. Чтобы не будить в нем лишний раз ненависть ко всем, кто находится рядом с ним.

- Она обязана соблюдать договорённости, которые мы установили на берегу, - качает головой отец. - А в числе этих договорённостей - прямая обязанность вставать раньше тебя, приводить себя в порядок и провожать тебя на работу. И меня, как твоего отца, тоже. А твоё попустительство ничем хорошим не закончится! Она считает, что имеет право нарушать условия договора! И не выходить к завтраку! И так уже все абсолютно из твоей прислуги задаются вопросом по поводу того, кто она такая и почему ты с суррогатной матерью носишься, как с писанной торбой!

- Отец, - впервые за все время, что я себя помню, я позволяю себе повысить на него голос. - Мария Владимировна Васнецова вынашивает моего ребёнка! По условиям нашего контракта я обязан создать ей максимально комфортные условия, в которых она будет жить, пока на родит этого малыша! Поэтому, если ее организм потребовал, чтобы она спала и не просыпалась по будильнику, чтобы проводить нас с тобой, значит, она будет спать. И это не обсуждается. Если у тебя есть какое-то своё мнение на этот счёт, пусть оно останется при тебе! У меня нет желания с тобой спорить! Тем более, что я отвлекаюсь от дороги из-за спора! А водитель я не настолько опытный, чтобы и вести разговоры, и одновременно управлять машиной без опасности для себя и для окружающих.

- Запомни, сынок, что она сядет тебе на шею точно также, как села когда-то моя жена. Твоя мать, которая в какой-то момент просто перестала мне подчиняться. Тоже самое будет и с тобой в отношениях с этой Марией! - покачал головой отец и отвернулся к окну.

Этот его жест я уже успел изучить. Он означал, что отец очень сильно обиделся и страстно желает, чтобы я начал просить у него прощение. Вот только я прощение у него просить был совершенно не намерен. Потому что не вижу своей вины вообще ни в чем. А если отцу что-то вдруг не нравится, то это только его тараканы, и ничьи больше. И с его тараканами я дружить не собираюсь точно ни при каких условиях!