Хутор Костицино

5

Мы сидели на кухне и с грустью поглядывали на огромную кучу бревен, сброшенных во дворе. Да, в доме было тепло, но, кто бы мог представить, каких трудов стоило двум слабым женщинам наколоть дров, как для теплиц, так и для дома. Двух последних работников привлекать не стала, понимая, что им и так очень сложно работать. Да и Ксения, которую я, к тому времени, забрала к себе из ветхой лачуги, в которой она ютилась, и так уставала, а перегружать её ещё и этим я не хотела. И так почти весь быт был взвален на ее хрупкие плечи после того как я занялаясь экономическими и агрономическими вопросами. Забота о растениях была практически полностью на мне, а соседский дом не был ещё достаточно готов, чтоб переместить сюда оставшихся людей.

– Надо бы еще пару человек из деревни подключить за небольшую плату, хотя бы на разовую работу, – задумчиво произнесла Матушка, грустно разглядывая загаженный двор и пирамиду из бревен. Я поглядела на свои ладони, на которых красовалось несколько достаточно крупных мозолей, последствия нашей пилки и рубки. Белоручка хренова.

Даже оторвалась от подсчетов и задумалась. Для моего, и без того изрядно поредевшего бюджета – это были уже слишком лишние расходы. Но действительно. Вдвоем мы эту кучу пилить будем до морковкиной завязи. Упадет продуктивность в теплице. Да и намного дешевле нанимать деревенских для разовой работы, нежели нанимать на постоянную основу. Тем более, что в ближайшее время должны были привезти сено для мульчирования и для задолбанной жизнью буренки, которую Ксю притащила с собой, никак не желая расставаться с этой недокормилицы. Корова вообще мне напоминала ту задолбанную из мультика, которую в итоге разрекламировали так, что хозяин продавать отказался. Хотя, в отличии от мультяшной, эта даже молоко давала, литр утром, два вечером. Она была настолько старой, что, наверное, ещё в старую эпоху родилась. А еще вскоре должны были завезти уголь. Кто это все будет таскать? Меня с такими нагрузками надолго точно не хватит. Ещё до первого урожая свалюсь.

– Порекомендуете кого? – я покрутила ручку в руках, глядя на неё с вопросом, но на удивление, в этот раз Ксения отрицательно помотала головой.

– Хуторские меня не воспринимают, юродивая я для них. С самого приезда не воспринимают. Тут вам самим придется подыскивать. Да и недолго я тут живу, меньше года. Приехала, да почти тут же и овдовела. Мало кого знаю. Бабушка Тамара, но она больно старенькая. Может с домом чуть поможет, а в остальном нет.

– Хорошо. Тогда отдохни пока, а я пойду прогуляюсь, возможно, кого и найду. Хотя, фиг их знает, может они там уже пьянючие все.

– Да тут многие уже с утра усугубляют, но есть и нормальные. Их, правда, поискать надо.

Я накинула на плечи куртку и неспешно вышла из дома, под прохладу и промозглый осенний ветер. Да уж, городская курица, приехала покорять деревню. Получи и распишись. Под самую крышечку получи. Как бы не захлебнуться от радости. И я пошла по улице в сторону магазина. Обычно там часто собиралась толпа местных забулдыг, которых я и надеялась нанять за пару шкаликов мутного или небольшую денежку. В деревнях эта валюта была идеально ходовой.

Но до магазина я так и не дошла. Метров за пятьсот до него, навстречу мне встретился слегка пошатывающийся субъект, одетый в черный под армейский покрой, бушлат, с капюшоном так сильно натянутым на лицо, что закрывал от обзора все, вплоть до подбородка. Из-под капюшона курился дым сигареты. Из кармана у него выглядывала бутылка кефира, а во второй руке пакетик с буханкой хлеба Прямо тот, что мне нужен.

– Извините пожалуйста! – я отвлекла его, заставив остановиться. – Не могли бы вы мне помочь? Я ищу человека, который наколет нам с приятельницей дров. Не задаром, конечно. Я готова заплатить, сколько скажете.

– А если я попрошу миллион? – буркнул он слегка саркастичным тоном, так и не дав понять, шутка это была или серьезно. – Показывай, что там у тебя за дрова.

Я мысленно поежилась. Вот это я нашла пассажира! Еще не успели познакомиться, а уже на "ты". Можно было бы послать, но тогда почему-то я не стала этого делать. Да, как показалось, от мужчины не исходило запаха перегара. Хотя, от этой новости стало, скорее, еще страшнее. Почему же он пошатывался? Не обдолбался ли чем? Может прогнать его, пока до дома не дошли? Хотя, пока шли, я искоса пыталась разглядеть его лицо, но капюшон был так низко натянут на то, что я так ничего толком и не увидела. Прогнать или нет?

И все же не стала. Даже больше, привела его во двор и указала на кучу бревен, лежащих посреди него. Мой собеседник, казалось, даже приосанился. Хмыкнул с прикольной такой хрипотцой в голосе.

– Наколоть, говоришь, – я заметила, как губы его из-под капюшона потянула улыбка, – тут одним днем-то не справиться. Если не напрягаться.

– Я же сказала, что все оплачу. Если не нравится, могу нанять другого.

– Честно, плевать. Пара косарей и поесть чего, согласны?

– Да легко.

– Вот и договорились.

– Хорошо, как я могу к вам обратиться?

– Можешь звать меня Андрей.

– А отчество?

– Зачем это тебе? – мне показалось, что тон его хрипловатого, низкого голоса изменился, стал каким-то даже удивлённым.

– Не люблю панибратства.

– Официальная городская дама в нашей глуши – это что-то новенькое. Хорошо, – он быстрым движением стянул куртку, оставшись в одной толстовке и все том же капюшоне по самый подбородок, – если официально, то Андрей Эдуардович. Так где у нашей госпожи, – от этого обращения меня снова слегка передернуло, будто издевается, – пила и топор? Не руками же рубить.

– Инструменты в сарае, пройдемте.

Уже не без содрогания показала ему сарай и Андрей критически осмотрел находящийся там инструмент.

– И этим вы рубите? Удачно хоть? – в голосе его снова звучала насмешка. Это начинало бесить. Да что у нас тут за подражатель Петросяна завёлся?

– У нас в хозяйстве оба мужика заняты другим, – прошипела я, – работаем, чем можем.

– Не кипятись, киса, я не в претензии. Поработать придется больше, сейчас схожу домой за своими инструментами и потом приведу в порядок ваши. Да и в самом сарае порядочек навести не мешало бы. Видно, что руки мужской не хватает. Как вы этим вообще копаете? – и указал на лопату, стоящую в углу.

– Да обычно, копаю помаленьку.

– Нда уж, вы ещё и терпеливые, оказывается. Ладно, пошёл я за инструментами.

– Ну и хорошо, я жду, – подавив растущее раздражение от этого фамильярного отношения, произнесла ему и этот странный экземпляр вышел прочь со двора, аккуратно притворив за собой калитку.

С минуту постояв на месте и соображая, что же я вообще делаю, зачем пригласила ЭТОГО, направилась было в дом, но на пороге меня успела перехватить взволнованная Ксения.

– Татьяна Лукинична, вы кого привели? – в ее голосе звучала какая-то смесь ужаса и изумления. Её только что не трясло от страха.

– Да я к магазину шла, а он навстречу, – я пожала плечами, – вот и перехватила. Хотя, странный он какой-то. И язвительный донельзя. Уже подбешивает.

– Это Андрей – сторож кладбищенский. Он вообще странный. Живет тут года полтора, не общается ни с кем, кроме старушки одной, она у него убирает иногда да подкармливает. Говорила, что тихий и спокойный, вещей у него очень мало, вроде даже хвалит его, что больно чистоплотный, даже убирать за ним почти не надо. Но его тут все боятся. Говорят, что в селе, до того, как он пришел, вообще беспредел творился. А теперь стало спокойнее. Он порядки навёл, беспредельщиков главных приструнил. Но сейчас он ходит какой-то ни живой, ни мертвый. Да и ведет себя очень странно. От людей шарахается, шипит на всех. Агрессивный бывает. Видела, как он недавно возле магазина с алкашами дрался. Точнее, он их гонял, когда докапываться начали.

– Мне его прогнать? – я пристально взглянула на Матушку, но та только неоднозначно пожала плечами.

– Посмотрим сегодня. Хотя, у меня мурашки от него по телу бегут. До сих пор. – Она как-то странно поежилась, и я поняла, что Ксения знает намного больше, чем говорит. Но тогда я не предала этому значения.

– Ладно, я пойду пока в теплицы, посмотрю, как там саженцы новые поживают.

– Хорошо, я пока займусь молоком, – мне даже смешно стало, с какой гордостью она говорит об этих каплях. Ну ладно, устаканится всё, я ей новую корову куплю, чтоб занималась, ибо Матушка наша очень любила заниматься скотиной. Растения её не так интересовали, это уж точно.

Зато меня эти растения просто захватывали. А главное, что ты я не посадила, всё начинало расти, будто его всеми возможными стимуляторами роста пичкают. Да и цвести они начинали немного раньше. Крепкие стволы высоко поднимались в крышу. Скоро они уже свисали с другой стороны лианами и приходилось внизу скручивать их кольцом и присыпать землёй, но для тех же помидоров это было не проблемой. Казалось, помидоры и огурцы просто в восторге от этого места. А я была в восторге от них. Эх, и почему я не занялась этим всем раньше? Сколько лет потеряла на работу, которая мне даже не очень нравилась. Она нравилась моему любимому, а позже и мужу, а я мужа поддерживала во всех его начинаниях, забивая на свои хотелки. Я ведь была женщиной, и я умела уступать. Только вот это время кануло в лету. Теперь я делала то, что нравилось мне. И пользу приносило тоже мне. Ибо первый урожай был на подходе.

Когда снова появилась во дворе, вокруг уже сгущались сумерки. Немного удивившись, как сумела так заработаться, подошла к порогу и поняла, что что-то изменилось. Я замерла, хаотически вспоминая, что было что-то иное и тут брови мои поползли вверх. Бревен во дворе осталось штук десяток от силы, а вокруг большой чурки собралась целая куча опилок. При этом из сарая доносилось неприятное шуршание и оттуда горел свет. В помещении кто-то наводил порядок.

Мелкими шажочками я подошла к двери и заглянула внутрь. Андрей стоял ко мне спиной и затачивал на точильном круге топор, только искры в разные стороны летели. А он так же водил остриём топора по бегущей поверхности точилки.

– Я сложил дрова в поленницу, – едва слышно произнес он и обернулся, держа топор наперевес. А я вдруг поняла, что влипла в стену и трясусь, не в состоянии отвести взгляда от блестящего, остро заточенного топорища, – ты чего? Эй!

А я не могла ответить. Я замерла, глядя ему в лицо. Впервые увидела его без капюшона. Наверное, это было слишком внезапно для моего уставшего организма в тот момент. Лицо у него было худощавое, скуластое, с поломанным когда-то носом и очень выразительными синими глазами, под нахмуренными черными бровями. Его можно было бы даже назвать симпатичным, за легкий налет аристократичности, если бы не одно «но» два рваных уродливых шрама. Один перечеркивал бровь, задевал оба века (как только глаз не вырезал) и спускался едва не до щеки, а второй был ниже и параллельно. Уходил вниз, прочерчивая щеку и скулу. Когда-то эти шрамы даже шили, но, видимо, очень неаккуратно, топорно, каламбур удался, так как посрастались они очень страшно, делая общий вид кладбищенского сторожа жутким и каким-то разбойничьим. Да еще и топор в руках. Как только не опросталась в этот момент, наука умалчивает. А может и... нет, штаны мои остались в порядке.

Поняв, что вогнал меня едва ли не в панический ужас, Андрей отложил топор на стол, отвернулся и натянул капюшон толстовки снова до самых глаз, прикрыв часть лица от меня, подошел, отлепил от стены и крепко тряхнул за плечи. Выражение его лица было просто непередаваемым. Будто школяра нашкодившего отчитывал.

– Але, гараж, прием, – Андрей пощелкал пальцами перед моим носом, – выйди уже из судорога! Убивать я не собираюсь никого, пока! Я говорю, дрова наколол, в дровник сложил. Топор наточил, чтоб вам легче было. Есть что пожрать?!

– Н-не знаю, сейчас спрошу, – выдохнула я и на ватных ногах побрела к дому. Ну и напугал, козел рогатый! Твою мать, только бы не приснилось. Во второй раз я могу и не сдержаться.

Матушка выставила на стол жареной картошки, тушенного мяса, домашний сыр, закатки и еще много чего другого. Андрей привел себя в порядок и теперь ел молча, точнее сметал ужин из своей тарелки, словно голодный пес. Мне даже удивительно было видеть такого голодного человека, потом внезапно стало ясно, что человек-то не ел ничего скорее всего с самого утра. Даже стыдно на какой-то момент стало. Мы же не накормили его перед работой а человек, скорее всего, со вчерашнего дня ничего не ел. Я подозвала Ксению к себе.

– Принеси поллитру, пусть расслабится.

– Не надо, – Андрей оторвался от тарелки, – я перед работой не пью.

– Вы каждый день работаете на кладбище?

– Каждую ночь, скорее. Не хочу пьяный среди крестов шататься. Там и так место такое, что стрем берёт, а спьяну втройне.

– Андрей Эдуардович, – я сцепила пальцы замком и пристально посмотрела на него, после на Матушку, с которой успели уже переговорить пока на стол накрывали, – нам, с Ксенией Егоровной нужен помощник, типа подсобного рабочего. У нас двое есть, но они не очень надежны. Да и заняты они сейчас. Дом для будущих работников ремонтируют, а там работы ещё море. А вы мужчина непьющий, вроде бы даже благонадежный. Мы бы хотели предложить эту должность вам.

Андрей перестал жевать, глядя на меня с большим удивлением. С минуту помолчал, будто изучая чего в моем лице. Сглотнул и снова хмыкнул. И я невольно засмотрелась. Его лицо разгладились, хмурые морщины расправились, глаза заблестели и губы прорезала достаточно выразительная улыбка.

– А ничего, что я пол дня отсыпаюсь после ночи? – он снова попытался сделать выражение лица более циничным, но не получилось. Удивление. Его лицо выражало самое искреннее удивление. Наверное, раньше никто не предлагал ему ничего подобного.

– Ничего страшного, я сама бывает работаю ночами. Так что мы не требуем быть на работе к восьми утра. Лишь бы справлялись со своими делами. Я не обижу. Да и выходные можете брать, когда захотите.

– Подумать можно? – он откинулся на стуле, обводя нас слегка насмешливым взглядом. А у меня мурашки по коже бежали от этих синих глаз и саркастичного выражения. Он действительно был достаточно хорош. Даже со шрамами. – Еще вопрос, к чему такой официоз?

– Я всегда обращаюсь с сотрудниками по имени-отчеству, так как фамильярность, по-моему мнению, унижает людей. Возвышает одного над другим.

– Хорошо, хотя я совершенно не понимаю этого. Как же тогда называть Вас? – как же это мерзко прозвучало. Говнюк. Зачем он пытается испортить впечатление о себе?

– Татьяна Лукинична Маревская, – я одарила его такой же саркастичной улыбкой и протянула руку. И он пожал ее. Коротко, очень аккуратно взяв мою ладошку кончиками натруженных суховатых пальцев. У него были красивые истинно мужские ладони.

– Андрей Эдуардович Величко, можно просто, Егерь.

– Странное прозвище.

– Какое есть. Привыкайте, меня тут только так и зовут.

Когда он ушел, Ксения сложила посуду и составила ее в мойку. Принялась называть, быстро-быстро, как умела.

– И все-таки я не понимаю, Татьяна Лукинична, зачем нам этот тип? – пробубнила она, протирая стол влажной тряпочкой.

– Ну, во-первых он спорый в работе, во-вторых, как ты сказала, не бухает, как другие, а в-третьих, он такой жуткий бывает, что теперь я понимаю, почему его все сторонятся. Вот теперь увидят, что он у нас во дворе и, надеюсь, тоже перестанут делать поползновения в наш двор, а то следы возле забора у теплиц я уже видела. Не хотелось бы однажды обнаружить, что оборудование в теплицах поредело ровно вдвое. Или, не дай бог ещё что похуже приключилось.

На том и согласились.

А на следующее утро оказалось, что Андрей уже вовсю хозяйничает во дворе. Убрал дрова и теперь выметал опилки, собирая их в мешок. Так ненавязчиво наш дуэт превратился в трио.