Жена арестанта

Глава 6

Прошло какое-то время, приблизительно час или чуть больше после знакомства, и Виталик куда-то отлучился под предлогом гиперсрочного, но несделанного дела. Вернулся он быстро, с той же улыбкой и двумя гранеными стаканами черного чая, зачехленными в красивые серебряные подстаканники. Все, как в лучших традициях наших поездов, что называется…

Виталик не спросил, хочу ли я чаю, буду ли пить его, просто поставил передо мной и приглашающе кивнул. Да и денег с меня не взял. Просто он захотел угостить меня, подумав из вежливости, что мне бы хотелось попить горяченького, поскольку в вагоне не так уж и тепло, да и за окном холодрыга холодрыжная, а я мерзлячка по жизни, только он об этом не знает. А мне действительно захотелось чаю совсем недавно, крепкого, ароматного; и то, что Виталик угадал мое желание и исполнил его без лишних слов и просьб, было очень приятно.

И как он узнал о том?

Неверное, это проявление обыкновенной любезности, которая присущая нормальным мужчинам или их большинству, с которыми мне, увы, встречаться не доводилось. И это за мои тридцать с небольшим лет. Удивительно, но факт. Такие, как Виталий, попадаются на моем пути впервые.

Виталий поставил чай на стол, затем положил передо мной шоколадку и вафельный тортик, которые достал из холопьего узелка, и присел напротив. В его сумаре нашелся и ножик, и салфетки, которые Виталий аккуратно разложил по всему столу. Ухаживал и одновременно остерегался. Он, как и я, не доверял тому, что стол в вагоне стерильно чист, чтобы на него класть продукты, которые собираешься слопать.

Бережливый Виталик, помимо того, что осторожный и брезгливый. Я бы сказала, опасливый. Но не во всем. Со мной он общаться не боится ведь, а я для него посторонний человек, в котором может скрываться куда больше гадости и дряни, чем на незастеленном столике.

— Через полтора часа длительная стоянка будет. — заговорил Виталий спустя пару минут, как мы принялись чаевничать вприкуску со сладостями. — Курить охота, аж переночевать негде. Ты куришь, кстати, Поля?

— Нет, нет и нет. — отпив большой глоток чая, я неряшливо стукнула подстаканником по столу, что получилось слишком громко. Буквально выронила его. Не рассчитала силы. Но не пролила, что радует.  — Не курю и не буду начинать и пробовать. И никому не советую. Отвратительное занятие. И привычка мерзкая. А еще это очень вредно для здоровья, в том числе, и для мужского. Ага, не хлопай глазками. Правду говорю. Вредная гадость твое курение. А если целуешься с курильщиком, то будто пепельницу облизываешь. Был опыт, так что знаю, как это противно.

Виталий внимательно выслушал мои доводы касательно курения, а затем виновато пожал плечами, не отпуская улыбки.

— Полностью согласен с тобой насчет того, что привычка эта мерзкая. Но я курю, так уж вышло.

— Бросай.

— Это дело надо бросать, знаю. Особенно сейчас, когда пачка сигарет стоит, как килограмм помидоров в зимнее время. Насчет вреда курения я тоже в курсе, каждый раз читаю на пачках, что может идти в комплекте. А там богатый ассортимент: и импотенция, и рак, и мертворождение, и эмфиземы... Всего и не упомнить. Но пока что это добро меня миновало. Так что главное тут – энергетический посыл. Как относишься к этому, так и случится.

— Какой нафиг энергетический посыл, Виталий? Это ты свой организм, как только закуриваешь, посылаешь далеко и надолго.  И если он пока что не дал тебе улетного проп*здона в ответ, это ничего не значит. Никогда не знаешь, когда припечет, поверь мне на слово. Многие мужчины, впрочем, как и женщины, наивно полагают, что вред от курения будет ощутимо бить по их здоровью лет так через тридцать активного пыхтения. Но это далеко не так, Виталий…

Да, я в курсе, что я зануда, но такая уродилась и есть. Так и осталась не переделанная, никто не пытался изменить меня, не считая бывшего, который все это проделывал с кулаками.

Кроме того, тема курения затрагивает другую, крайне болезненную для меня тему. Вот почему я так буйно реагирую на сигареты.

— Процесс самоуничтожения уже запущен, — продолжала я учить Виталия. — и чем дольше ты куришь, чем больше стаж, тем процесс с плачевными последствиями становится необратим, а приобретенные болезни — неизлечимыми. А самое парадоксальное то, что курильщики сами себя и уничтожают, почему-то считая, что это приятно, круто и успокаивает. Вот ты читал о том, как уменьшилась рождаемость в нашей стране? Разве это не следствие халатности?

И тут Остапа понесло, как говорится… И меня вместе с ним. Логично же, что я все равно завела бы эту тему хоть сегодня, хоть завтра. Но до конца поездки точно бы излила душу тому, кто попался под руку. То бишь, Виталику.

Виталик, однако, смутился. Он даже не предполагал, о чем я заговорю.

— Я рождаемостью не особо интересуюсь, — он почесал лоб и безалаберно продолжал. — так что не знаю, как и что. Но с потенцией моей все в порядке. И если надо будет, то демографию в пределах семьи поднять смогу. В масштабах страны не обещаю. Вряд ли. Но можно попытаться и там след оставить.

Виталий с завидной легкостью перевел в шутку столь серьезную тему. Понятно, ведь он не болен этим так, как я. Он вообще не парится о будущем и потомках своих. О другом мысли его.

А меня же это ух как взбесило. Разве я могу остановиться сейчас и перестать обсуждать тему детей, если он не понимает, насколько это важно и нифига не просто?

— Откуда ты так уверен в том, что сможешь? У тебя уже есть дети?

— Детей нет пока что. Как и жены. — он вздохнул и опустил взгляд. — Развелся вот недавно.

— Почему? Потому что ты куришь? Или потому что вы пытались, и не вышло? Кто-то из вас не мог? У моей подруги такая вот ситуация: ее муж, с виду нормальный, не способен сделать ей карапуза. А все потому, что он курит и не следит за здоровьем…

Зачем я это сказала? Наверное, это уже перебор.

— Нет, со мной все проще. Не так, как с мужем твоей подруги. Не сошлись мы с бывшей характерами, вот и вся причина нашего расставания. Делать детей мы не пытались, если тебе интересно об этом услышать. Но я абсолютно уверен в том, что годен, как мужчина, по всем пунктам, и способен заделать пару-тройку карапузов в скором времени. Хочешь проверить, как скоро?

Его прямой вопрос поставил меня в неловкое положение. И даже чай не полез в горло, оставшись во рту.

Виталий так легко говорит о столь интимных вещах, как зачатие… Уж не намекает ли он на то, что ожидает получить от меня разовый секс от скуки, пока едем? А если намекает, то причем тут карапузы? Он же не собирается прямо так сразу, с первой попавшейся?

Или я о нем ничего не знаю?

Как жаль, что я не настолько прямолинейная, а потому не могу спросить об этом напрямую. Придется догадываться, что он имеет в виду. Вероятнее всего, поскольку я первая заговорила о детях, сама же и нарвалась на, столь противоречивый и так свойственный одиноким мужикам с недотрахом, ответ.

— Ну, Виталий, я не репродуктолог, чтобы проверять подобные вещи на предмет годности... — резко ответила я и отвернулась. Попыталась дать понять, что меня, хоть и бездетную разведенку, но подобным не проймешь.

— Любая девушка с этим справится. И ты, Полин, тем более. — сказал Виталий тихо и кокетливо, а затем, прокашлявшись, сменил интонацию на прежнюю. Понял, что ко мне с этого ракурса лучше не подкрадываться. Вот и хорошо, что ему не надо объяснять, что и как. Сам понимает, куда нажимать, а к чему лучше не прикасаться. — Ты тоже не замужем, как я понимаю. А ребенок есть, да?

— Не поверишь, но... Дважды в разводе побывала. Детей нет. К сожалению. Пыталась с обоими, честно скажу, но не вышло. — я поглядела в его глаза и сказала то, что вертелось на языке. — Иметь ребенка — моя заветная мечта.

— А еще о чем ты мечтаешь? — Виталий подсел ближе к столу и теперь не сводил с меня глаз.

— Вроде бы ни о чем. — я задумчиво скривила губы. — Только дети.

— Почему? Я думал, девушки поголовно мечтают о шубе, айфоне, машине, чтоб пошикарнее была, и дядечке богатом в придачу. А оказывается, все куда проще.

— Наверное, девушки такие есть. Просто я не такая. В плане одежды, украшений и прочего женственного я полный дуб. Мне бы ребеночка. Вот и все, что надо для счастья.

— Ты уникальная, Полин. Удивительно, что два брака с тобой оказались неудачными. Такую, как ты, отпускать — самое настоящее преступление. Готов поспорить на тысячу рублей, что они, твои бывшие мужья, не раз пытались вернуть тебя или хотя бы говорили, что лучше женщин у них, чем ты, никогда уже не будет.

— Ты проспорил, умник. — расхохоталась я. — Ни один из них такого не говорил. Гони тыщу.

Я протянула руку в ожидании выигрыша.

— В чем подвох? — Виталик удивился сказанному и полез в карман штанов. Достав деньги, положил их на стол.

— В каком смысле?

— В тебе по-любасу есть какой-то подвох, но какой? Ай, не говори, сам отыщу. Так пойдёшь со мной на улицу, когда стоянка будет? В магазин сходим, купим чего-нибудь, и за знакомство?

— В принципе, можно и подышать свежим воздухом, да кости размять. Если ты не будешь курить.

— Да полпоезда смалить выбежит. Свежестью там и не запахнет. А вот насчет костей и их разминки — правильная мыслишь. Надо, Полиночка. Надо. И все же... — он подпер рукой подбородок и внимательно оглядел меня лисьим прищуром. — Чего стоит опасаться? У тебя папа каратист? Три сиськи? А может быть, ты из налоговой? Или воровка в законе?

— Да ну тебя! Сдрысни в щелку! — и снова я ржу. Умеет же смешить Виталик. — И я не из налоговой.

— Непременно, угу. В нее самую. В щелку…

— Работаю в магазинчике на рынке.

— Чем торгуешь?

— Детской одеждой. Колготки, носочки, шапочки всякие. Такое вот...

— Хочешь ввести меня в заблуждение, что мне бояться нечего, и чтобы я потерял бдительность? Нетушки, я буду бдить за тобой день и ночь! Не можешь ты быть обычной продавщицей детский вещей. В тебе точно что-то тайно есть.

— То же мне… Бдун нашелся. Да что с меня взять? Разве что, кроме анализов?

— Найдем, что. Кстати об анализах… — он сделал недолгую паузу, а потом выдал. — Согласись, что несколько дней в поезде с бдуном куда приятней, чем с бздуном?

Мы оба громко засмеялись.

— И ждуном. И вруном. — охотно подхватила я его игривый настрой.

— И пердуном. И звездуном!

— И еб*ном!

— Не-не-не, *баться — это святое. Так что не путай грешное с бздунами… — Виталий продолжал строить из себя шута. — О, Полинка! Давно хотел спросить. Эм, вы материтесь? Удивлен очень-очень. Это и есть ваш главный косяк, как продавщицы колготок?

— Может быть.

— Обратите внимание на наше воспитание... — задумчиво пропел он текст известной песни. — О, это хорошо. Что призналась, в смысле, насчет своей тайны. Значит, я на правильном пути. Теперь у меня появилась важная задача. Держу курс выжить из тебя матюкливого гнома и спалить его к еб*ням. — Виталий понял, что сказал, но потом, и не нашел более достойного синонима. — Я тоже не идеал и тоже матерюсь. Мат — мой второй язык.

— Думаю, в таком случае мы с тобой поладим.

Не такой уж большой изъян. По крайней мере, сейчас мало таких, кто разговаривает сугубо литературным языком. Да и я не отличаюсь особым воспитанием. Порой, честно признаться, меня зовут уличной хабалкой. И зачастую, это так, поскольку я веду себя так с теми, кто этого заслуживает и активно добивается услышать в свой адрес именно брань. Но на самом деле я белая и пушистая. Только вот показывать свою истинную сущность, добрую и наивную, не могу. Опасно это делать, ведь я обожглась, и не раз, доверившись тем, кому не стоило.

— Не сомневаюсь. Но никогда бы не подумал, что ты простая. — Виталий продолжал рассуждать. — Зашел сюда, а ты такая в очках сидишь а-ля бабушка, платочек пуховый на тебе. Жаль, спиц с пряжей не прихватила, а то б полная картина была бы. Не, не бабушка ты. Этакая учительница по первому впечатлению. А на практике оказалось, что ты совсем другая. Та еще антиучилка ты, Полинка.

— Первое впечатление, зачастую, обманчиво. Ты разочаровался?

— Напротив. Я рад, что ты простая, как две копейки. Иначе я бы к тебе вообще не нашел подхода. Я ведь тоже простой, как две копейки.

— Что же получается, две копейки нашли друг друга.

— Осталось лишь выбрать копилку, которая устроит и меня, и тебя.

Я покраснела, упрятала глаза вниз и смолкла, развидев в его речах пошлый намек. Возможно, Виталик не имел в виду ничего такого, и общая копилка вовсе не означает, что мы с ним, как брошенные в одну емкость монетки, теперь неминуемо должны лечь друг на друга. Но мне, как помешанной на сексе из-за приближающейся мега-овуляции, тесно общаясь на интимные темы с таким классным типом, как Виталий, было трудно сконцентрироваться на чем-то ином.

Виталик после сказанного расплылся в излишне довольной ухмылке, которая точно знаменовала победу надо мной. Над моей строптивостью, то есть, которая попробовала вступить в свои права, но тут же спряталась под гнетом его любезности, попыток найти общее и манер подкатывать. А мое желание быть поиметой и вовсе затмевало разум с каждой минутой.

Не зря я приняла предложение Виталика по поводу стоянки. Мне действительно нужно выйти на улицу, чтобы остыть. Иначе быть беде…