Я люблю тебя!

Глава 7

Мама сидит на диване в гостиной. Как всегда, выглядит великолепно. Она даже в обычных джинсах и рубашке выглядит, как настоящая леди. Волосы забраны вверх, поза напряженная. Она, конечно, ждала меня. Как же она удержалась от звонка, чтобы поторопить меня?

– Ты вовремя, – поджав губы, произносит мама. Осматривает меня с ног до головы.

– Выглядишь усталой.

В голосе ни капли сочувствия. Как всегда.

– Было много работы.

Я сажусь в кресло напротив неё.

– Может быть, сначала умоешься и вымоешь руки?

Да ладно! Какое ещё умывание? Я пришла для серьёзного разговора, а она опять начинает говорить, что мне делать!

– Да, позже, – отвечаю спокойно.

– Ладно, – она опять поджимает губы. Всё ей не нравится! Я сначала волновалась, но теперь абсолютно спокойна. Она не ранит меня. Я ей не позволю.

– В пятницу тебя видели соседи. Ты села в машину с какими-то парнями и уехала.

Значит, ей уже напели? Неудивительно.

– Да, и что? Я ездила на вечеринку с друзьями.

Я вижу, как она начинает злиться. Чего и следовало ожидать.

– Ты считаешь, что это нормально? Шататься где-то по ночам, чёрт знает с кем? - Её голос повышается.

– Я не шаталась, – отвечаю.

– А как это называется? Ты без моего ведома, уезжаешь с какими-то сомнительными людьми, шляешься с ними где-то, а потом, как ни в чём не бывало, возвращаешься домой. Ещё и говоришь со мной непозволительным тоном. Это они тебя научили? Что с тобой стало, Ника? Ты ведёшь себя совсем по-другому! Не так, как я учила тебя, не так, как я хочу, чтобы ты вела себя!

Она уже кричит на меня во всю мощь своих лёгких. Её последние слова меня просто убивают. Я не могу больше это слушать!

– Ты издеваешься надо мной, что ли, мама?!

Я вскакиваю с кресла и хожу по гостиной. Не могу больше сидеть в этом чёртовом кресле, будто мы ведём светскую беседу!

– Ты себя вообще слышишь? Я веду себя не так, как ТЫ хочешь? Да, я всю сознательную жизнь жила под твою указку! Ты мне и шага ступить не давала самостоятельно! Ты буквально подавляла мою волю своим бесконечным контролем. Неужели ты думала, что сможешь всегда управлять мной, словно я твой ручной зверек?!

От моего спокойствия не осталось и следа. Я ужасно зла. Как она могла сказать такое? Как будто я безвольное существо, которое надо направлять по жизни! Как же нужно не уважать своего ребёнка, чтобы так говорить?

Мама тоже вскакивает с дивана. Глаза её пылают, руки сжаты в кулаки. Ну, держись, Ника!

– Я с одиннадцати лет растила тебя одна! Я заботилась о тебе, Вероника! Тратила на тебя все деньги. И это твоя благодарность? Тупое своеволие? Глупый бунт! Ты, как какая-то девка, прыгаешь в машину к незнакомым людям, носишься где-то по вечерам, грубишь мне! – Она замолкает на секунду.

– И ты ещё недовольна моим контролем! – Продолжает она. – Ты спасибо должна сказать, что я тебя контролирую. Ты же глупая дурочка, которая не знает жизни! Хочешь броситься в омут с головой?

Я не верю своим ушам. А она всё кричит и кричит.

– Я хотела, чтобы ты выросла приличной девочкой, выучилась. Мы нашли бы тебе хорошую работу и отличного парня, за которого ты бы вышла замуж! А ты, за несколько дней растоптала всё, что я тебе дала. Ты ужасная дочь!

– Остановись! – Кричу я. Хочу заткнуть уши. Она уже распланировала всю мою жизнь, а я даже не знаю об этом! Мне так больно от её слов, что я прижимаю руки к груди. Не такого разговора я ожидала. Я думала, что мы сможем нормально поговорить, но с ней это просто неосуществимо!

– Ты обижаешь меня, мама. Я ничего плохого не сделала. Все девушки моего возраста гуляют с друзьями, веселятся...

– Да, и путаются с парнями, а потом рожают детей в восемнадцать лет! Детей, которые никому не нужны!

– Но ты сама родила меня в восемнадцать!

Мама поджимает губы. После моих слов она злится ещё сильней.

– Да. И не хочу, чтобы это случилось и с тобой!

Что она несёт? Она ведь была счастлива с отцом!

– Так ты думаешь обо мне? Разве я давала повод? Я просто гуляла с друзьями, вот и всё!

Она действительно думает, что говорит? Такие у неё мысли? Внезапно я ощущаю, что по моим щекам текут слёзы. Такие горячие, такие жгучие. Я закрываю глаза на секунду. Я вновь слышу её ненавистный голос.

– Ты еще хуже, чем я думала. Тебя видели с парнем в ту ночь, когда ты уехала. В машине у дома. Чем ты там с ним занималась, я даже думать не хочу.

– Ничем я с ним не занималась. Прекрати меня оскорблять!

– Я буду оскорблять тебя столько, сколько захочу!

Слёзы высыхают на моих глазах. Это абсурд какой-то. Что-то нереальное. Не верю, что она говорит мне всё это. Она же моя мама! Как можно обращаться так с собственным ребёнком? Я совершенно не ожидала от неё таких слов.

– Ты ненавидишь меня из-за папы.

Я говорю это, потому что хочу причинить ей боль. Такую, какую она причинила мне. Она всё-таки меня ранила.

– Что?

Я знаю, как сделать ей больно. Папа – вот её больное место.

– Ты винишь меня в его смерти.

– Замолчи, Ника! Даже не думай упоминать о нём.

Мама сильно любила отца. Я знаю это. Любое напоминание о нём для неё, как нож в сердце.

– Не надо бить ниже пояса, Ника.

– Ты уже это сделала, мама.

Сжимаю кулаки до боли. Мама смотрит на меня бешено, но я не могу остановиться.

– Я любила его не меньше, чем ты. И скорблю о нём до сих пор. А ты всю жизнь винишь меня в его смерти. Ведь это меня он бросился спасать, когда утонул.

– Заткнись, – говорит она. Глаза мечут молнии.

– Или, быть может, ты винишь и себя? Ведь это ты не уследила за мной, и я упала в реку.

Жалею об этих словах. Знаю, как больно ей их слышать. Но ведь именно этого я хотела? Разве нет? Это, как удар хлыстом по её спине. Она не выдерживает и кидается на меня. Подскакивает ко мне, словно дикая кошка к своей добыче. Замахивается рукой.

Ещё секунда и она ударит меня. Если это произойдёт, я уйду из дома. Я говорила ей об этом, когда она ударила меня в день моего восемнадцатилетия.

Я стою и даже не пытаюсь увернуться. До моей щеки остается только пара сантиметров, когда кто-то перехватывает её руку.

Мгновение я стою, не двигаясь, потом поднимаю взгляд на человека, который не дал моей матери ударить меня. Марк. Почему же я не удивлена его появлению?

– Не стоит делать того, о чём потом пожалеете.

Голос Марка угрожающий. Мама смотрит на него удивлённо, даже испугано. Но моя мама вряд ли кого-то боится. Просто она не ожидала, что кто-то заступится за меня.

– Это что ещё за урод? – Она выдёргивает свою руку из хватки Марка.

Его брови взлетают вверх.

– Обычно, меня считают симпатичным. Особенно женская половина человечества.

Ох, уж, эти его шуточки. Он не понимает, что играет с огнём. Хотя Марк не знает мою маму.

Его тон серьёзен, а поза излучает спокойствие и уверенность. Он смотрит на меня.

– Ты плачешь, Ника, – говорит он мне.

Я даже не знала, что по моим щекам опять текут слёзы. Он протягивает руки к моему лицу и пальцами вытирает мокрые капли. Какие у него всегда теплые пальцы! И так приятно, когда он касается ими меня.

– Как ты?

Я вижу в его глазах беспокойство.

– Ничего, Марк, всё нормально, – отвечаю. Пытаюсь улыбнуться, не выходит.

Всё это время мама таращится на нас. Видимо потеряла дар речи от поведения незнакомого ей человека прямо у неё в доме.

– Я подогнал машину.

– Что за чёрт, – вдруг взрывается моя мать. – Кто ты такой? Немедленно убирайся из моего дома!

Марк на неё даже не смотрит.

– Уверена, что всё нормально? – Спрашивает он.

Я киваю.

– Я сказала, уходи!

Мама начинает меня бесить.

– Можешь подождать в машине? – Прошу я Марка.

– Да.

– Ты не слышишь меня, урод?

Мама кипятится, а Марку, похоже, вообще наплевать. Ну и выдержка у него!

– Тогда даю тебе десять минут. Если не выйдешь, я снова зайду.

– Что? – Кричит мама. – Я запру все двери. Ты сюда не войдёшь!

– Мама, перестань, – рявкаю я на неё.

Поворачиваюсь к Марку:

– Я выйду.

– Чёрта с два она выйдет!

– Хорошо, – он кивает. Не обращая ни малейшего внимания на мою мать, Марк разворачивается и выходит из дома.

– Кто это, черт возьми? Что за Марк? – Мама не кричит, но голос её звенит от злости. – И почему он вламывается в мой дом?

Она разводит руками.

– Это один из моих друзей. И он пришёл как раз вовремя, не так ли? – Я разворачиваюсь и иду на кухню. В горле пересохло и ужасно хочется пить. Наливаю стакан воды. Мама идёт за мной и становится у меня за спиной.

– Этот человек из ЕЁ компании, так ведь? У тебя нет друзей.

Да, ты постаралась всё сделать для этого.

– Теперь есть и тебе придётся с этим смириться.

– Ника, как ты можешь этого парня считать другом? Ты только посмотри на него? И на его поведение, – она указывает рукой в сторону двери. – Это с ним ты была в машине, да? Да, о его намерениях на твой счёт даже догадываться не приходится, всё написано у него на лице!

– Что? О чём ты, мама? – Я снова чувствую раздражение.

– Он красивый, такие девочкам нравятся, но в его глазах я видела всё, что мне требовалось! Для него ты просто развлечение. Тебе не нужно с ним общаться. На самом деле он, урод!

– Ничего ты не видела! Не начинай. И я буду общаться, с кем захочу!

Она смотрит на меня, и в её глазах я вижу усталость. Неужели она, как и я устала от ссоры?

– Мам, послушай, – не хочу больше кричать и слышать её крик. – Мы никогда не придём к пониманию, если и дальше будем кричать и ссориться. Нам обоим нужно время, чтобы успокоить нервы.

– Ты никуда с ним не поедешь.

– Поеду, мам.

– Ника, я же тебе говорю…

– Нет, – я поднимаю руку, мол, помолчи. – Я знаю, какого ты мнения о нём и о Рите и всех её друзьях.

– Именно, – она пытается вставить слово. – Я видела их!

– Подожди, – я хочу сохранить спокойствие, но это безумно сложно, когда она не даёт сказать, что я хочу. – Мне нужно уехать сейчас, ненадолго. Чтобы успокоиться. Я скоро вернусь. И не беспокойся, со мной ничего не случится. И я не совершу никакого грехопадения. Не волнуйся ты об этом! Ты же меня знаешь!

Мама пожимает плечами.

– Думала, что знаю. Ты не похожа сейчас на мою дочь.

– Но это всё-таки я. И ты не сможешь запереть меня, чтобы я не ушла.

Она ведь не станет этого делать, правда?

– Ты не маленький ребенок, чтобы запирать тебя в спальне. Но я всё равно против того, чтобы ты ехала с ним куда-то.

– Мам, я поеду.

Я пожимаю плечами, допиваю стакан воды и иду в ванную. Мне нужно умыться, смыть остатки слёз со щёк.

Когда всё готово, иду к входной двери. Десять минут, которые дал мне Марк, уже истекли.

– Ты знаешь, я против, – говорит мне мама перед выходом. Теперь она спокойна.

– Я знаю, – отвечаю устало. – Но это ничего не меняет. Теперь нет.

Мой голос звучит равнодушно. Я выхожу за дверь.

Марк стоит перед машиной и смотрит на меня. Я подхожу к нему, и он меня обнимает. Сейчас мне всё равно, что подумают соседи.

– Ну, как ты? – В его голосе беспокойство. Снова. Он берёт меня за подбородок, поднимает лицо и смотрит в глаза.

– Нормально, наверное, – отвечаю я. – Но нужно немного развеяться.

Он кивает. Открывает дверцу машины, приглашая меня внутрь. Я забираюсь на сиденье и откидываюсь на спинку. Марк садится и заводит мотор.

– Куда хочешь поехать?

Я пожимаю плечами.

Мы едем. Куда? Да чёрт его знает. Марк включает музыку. Из динамика раздается «Пусть всё будет так, как ты захочешь» группы «Чайф» и я улыбаюсь. Неужели у меня всё-таки остались силы на улыбку?

– Может, хочешь есть? – Спрашивает Марк. – Ты ведь ничего не ела после работы.

– Было не до еды.

Мы стоим на обочине возле какого-то цветочного магазина. Я действительно проголодалась. С обеда во рту ни крошки.

– Чего бы ты хотела?

Я пожимаю плечами. В голове до сих пор звенит мамин голос.

– Может, возьмём пиццу и поедим в машине? – Предлагаю я.

Он кивает.

– Хорошо.

Мы подъезжаем к пиццерии.

– Тебе пиццу без оливок? И что будешь пить? – Спрашивает он.

Я действительно не люблю оливки, но откуда Марку знать об этом?

– Да, я терпеть не могу оливки, но откуда ты это знаешь?

Марк пожимает плечами.

– Я их тоже не ем, вот и предположил.

Что ж. Вполне правдоподобно звучит. Я киваю.

- Возьми любую без оливок и зеленый чай.

Он наклоняется ко мне и проводит рукой по щеке. Я чуть заметно улыбаюсь. Марк выходит из машины и идёт к пиццерии.

Я стараюсь отогнать мысли о нашей с мамой ссоре. Получается плохо. Как же так случилось, что моя жизнь за несколько дней перевернулась с ног на голову? Я всегда жила так, как хотела мама, но теперь я знаю, что не смогу вернуться к прежней себе. Раньше, я бы никогда не стала делать маме больно, напоминая об отце. Но она просто взбесила меня сегодня! И обидела она меня не меньше, чем я её. Не знаю, как сложатся дальше наши отношения. Но я больше не буду слушаться её. Хватит!

Думаю о парне, который ушёл за пиццей. Он ворвался в мою спокойную и размеренную жизнь, пробудил во мне чувства, о которых я никогда не знала. Марк стал одной из причин моей ссоры с матерью. Мама ясно дала понять, что думает о нём. Она считает, что я нужна Марку только для развлечения.

Когда я ему надоем, он меня бросит. Я не хочу верить в это. Марк был грубым, насмехался надо мной. Ритка говорила, что он не ищет серьёзных отношений. Как знать? Сейчас Марк нежен, внимателен, смотрит так, что моё тело охватывает трепет. От одного его прикосновения подгибаются колени. Ведь и он неравнодушен ко мне? Ему не чужды чувства? А может, я просто очень наивная и летаю в облаках?

– Спустись на землю, – звучит голос у меня над ухом. Я вздрагиваю. Марк. Смеётся.

– Ты чего меня пугаешь?

– Прости, прости. Ты была такая задумчивая. Я не специально.

Он передаёт мне коробку с пиццей, стаканы с чаем и кофе.

– Держи.

Я надуваю губы. Он действительно меня напугал. Марк садится за руль. Едем молча.

– Долго будешь дуться? – Не выдерживает он.

– Куда мы едем? – Спрашиваю я, игнорируя его вопрос.

– Подальше от людей. В такое место, где тебя не найдут, – он расширяет глаза и злорадно улыбается.

Это ведь шутка, правда?

– Разве ты не знала? Это твой последний ужин, – он косится на пиццу.

Блин, ну, конечно, это шутка! Я улыбаюсь.

– Шутник.

– Ну вот, ты больше не дуешься, – Марк растягивает губы в довольной ухмылке.

Опять ухмылка?

– И всё-таки, куда мы?

– К озеру. Знаю отличное место. Бывал там летом. Можем спокойно поесть и поговорить, чтоб никто не шатался рядом. Или ты против?

Я пожимаю плечами.

– Можно и к озеру.

Скоро мы оказываемся за городом. Едем по трассе вдоль леса, потом сворачиваем на лесную дорогу, к одному из местных озер. Я даже не знаю его название. Марк останавливает машину на пригорке.

Мы открываем пиццу. Я чувствую аромат, и у меня бурчит в животе. Я отламываю кусок и с огромным удовольствием жую его.

– У тебя слюнка потекла, – смеётся Марк, жуя свой кусок.

– Отстань, – говорю я с набитым ртом и чуть не давлюсь.

Доедаю третий кусок и запиваю пиццу чаем. Откидываюсь на спинку сиденья.

– Спасибо, – говорю ему.

Он сидит и пьёт кофе.

– Да брось, это же твой последний ужин, не забыла? Так что мне не жалко.

Я легонько толкаю его в плечо и смеюсь. Он убирает остатки пиццы назад. Смотрит на меня серьёзно.

– Как ты себя чувствуешь? – В его голосе я слышу заботливые нотки. Да правда?

Пожимаю плечами. Отпиваю ещё глоток чая.

– Хочешь поговорить? – Спрашивает Марк.

Хочу ли я? Наверное, да. Мне нужно выговориться. Может Марк и не самый подходящий человек для откровенной беседы, но со мной рядом сейчас только он. Больше никого. Я киваю.

– Почему твоя мать хотела ударить тебя?

Я сама виновата.

– Это моя вина. Я наговорила ей много всего.

– Часть разговора я слышал, но не всё. Вы очень громко выясняли отношения.

Слышал? Как это? Я только сейчас задаюсь вопросом, как он вообще попал ко мне домой, если должен был ждать в начале улицы?

– Как ты оказался у меня дома? – Строго спрашиваю я.

– Ну вот, начинается, – стонет Марк.

– Мы договорились, что ты будешь ждать меня в начале улицы!

Он пожимает плечами.

– Я не хотел там ждать, хотел быть ближе к твоему дому.

В глазах его нет ни капли раскаяния за то, что нарушил слово. Хотя чего я от него ожидала? Он поступает, как хочет. С другой стороны, если бы не он, я бы уже паковала свою сумку, не зная даже куда уйду.

Я вздыхаю.

– И что же ты слышал?

– Слышал, как она тебя оскорбляет.

Так неловко. Марк почти не знает меня, а уже слышал в мой адрес столько ужасных слов.

– Ты меня, конечно, извини, но твоя мать та ещё сука! – Говорит Марк, стиснув зубы.

Я опять тяжело вздыхаю. Смотрю в окно, угадывая очертания озера в темноте. Что я могу ответить? Моя мать перегнула сегодня палку. Но она всё равно моя мать. Этого не исправишь.

– Мама уже не первый раз хотела ударить меня, – говорю я, и мой голос звучит совсем тоненько. – Чуть больше полугода назад, в мой день рождения, мы с ней поссорились. Мне исполнилось восемнадцать, и я хотела впервые в жизни отпраздновать этот день по-своему. Хотела пригласить Ритку. Других подруг у меня нет. Мама всех отвадила от меня. Она стала кричать на меня. Слово за слово и, когда наша ссора достигла предела, она не сдержалась и влепила мне пощёчину. Я убежала и проплакала в своей комнате целый час. Потом вышла и сказала ей, что если она еще хоть раз ударит меня, то я уйду из дома. Мы не разговаривали почти неделю. Потом она подошла и извинилась. Я люблю её. Наверно прощу ей всё на свете, чтобы она мне ни сказала или сделала. Наша жизнь потекла в обычном русле. Я снова стала послушной дочкой. Но уже тогда между нами случился раскол. Теперь я это понимаю. Уже тогда я почувствовала, что моё отношение к ней меняется. Просто я не придала этому значения. Наверно и она это заметила.

Марк сидит и смотрит на меня своими тёмными глазами. Я не могу понять, что я вижу в них. Удивление? Недоумение? Восхищение?

– Что с тобой? Ты так странно смотришь на меня. – Спрашиваю его.

Он встряхивает головой, будто отгоняя назойливую мысль, как муху.

– Всё хорошо.

Кажется, он смущен. Но только чем?

– Просто я не думал, что ты такая.

– Какая? – Склоняю голову набок.

– Ты чистая и добрая душа, Ника, – голос его серьёзен.

– Да, брось, – пытаюсь отмахнуться.

Он задумчиво молчит.

– Как теперь сложатся ваши отношения? Как думаешь? – Вдруг нарушает он молчание.

Я пожимаю плечами.

– Не знаю. Она упряма, но и я тоже. Ты ей безумно не понравился, кстати. Мама была в шоке от того, что ты появился у нас в доме.

– Да, я заметил, – говорит он. – Хочешь ко мне? Давай. Хочу обнять тебя, Вероника.

Он тянет меня к себе. Я подвигаюсь к нему ближе, облокачиваюсь головой о его плечо, и он обнимает меня за талию.

Я смотрю в темноту. За окном пошёл дождь. Мне хорошо в его объятиях. Поверить не могу, что ещё вчера он так бесил меня!

Мы сидим в машине ещё час или два. Марк расспрашивает о моей жизни, детстве. Я рассказываю ему об отце. Я никогда никому не рассказывала об отце. А Марку почему-то рассказываю о том, как отец любил меня, баловал, читал книги на ночь. Рассказываю и о дне его смерти. О том, как мама изменилась после этого. Хотя она и раньше не особо проявляла свою любовь ко мне. Рассказываю, как мы переехали в этот город и как жили все эти годы.

Время летит быстро. Марк – хороший слушатель. Не перебивает меня. Только изредка склоняется ко мне и целует в висок. Мне с ним спокойно и уютно. Я почти забыла ссору с мамой. Марк шутит по поводу моего платья. Мол, такие носят только старые девы. Я смеюсь и шлёпаю его по колену.

– Мне нравится это платье! – Он смеётся мне в ответ. Передразнивает меня, делая голос тоньше.

Так не хочется ехать домой, но я понимаю, что надо. Говорю об этом Марку, и он кивает. Тоже нехотя. Когда мы подъезжаем к моему дому, я не прошу его остановиться подальше. Выходим из машины. Он внимательно смотрит на меня.

– Что делаешь завтра после учёбы? – Спрашивает он.

- Работаю в магазине. С четырёх до семи.

– Правда? И как часто ты работаешь?

Он, кажется, не удивлен.

– Каждый день, кроме пятницы. По будням я заменяю Лидию с четырех до семи, а в выходные работаю полные смены.

– А Лидия не могла найти тебе сменщицу? Она тебя эксплуатирует.

Чего?

– Нет, что ты! Я сама просила дать мне рабочие часы. Пока я там, то делаю домашнюю работу.

Он задумался. Не ожидал, что я рада такому графику.

– Ты удивительная. Большинство девчонок только развлекаться любят.

Он наклоняется ко мне и целует в щёку. Ну, почему не в губы? Мне так хочется прижаться к его губам, но я сдерживаюсь. Это стоит мне большого труда, ведь только один его взгляд заставляет моё тело дрожать от желания к нему прикоснуться. Я что, правда влюбилась?

– Тогда, может, поужинаем вместе? – Предлагает Марк.

Конечно, я с тобой поужинаю!

– Да, – отвечаю.

– Отлично. Я заеду за тобой в колледж, отвезу домой, потом на работу. Потом приеду за тобой в магазин, и мы поедем в какое-нибудь кафе и поедим.

Говоря это, он загибает пальцы на каждом пункте.

– Вот это план! – Говорю, смеюсь.

Марк снова наклоняется ко мне.

– Твой смех меня безумно заводит, – шепчет он мне на ухо.

Моё тело охватывает жар от его слов. Я тянусь к нему ближе, но он отстраняется.

– Знаю, что очень сильно хочешь меня поцеловать, но, боюсь, я не смогу сдержаться. Это мне, итак, даётся с трудом каждый раз, когда ты меня касаешься, малыш. А мы тут на виду у всех. Сейчас темно, но соседи-то у тебя любопытные, да? Мне-то всё равно, но тебе будет неловко. И представь, что будет с твоей мамой, если она увидит, как я прижимаю к капоту её дочурку.

Он тихо смеётся. Я оглядываюсь назад и смотрю в окна своего дома. Мама вряд ли легла спать. Она не ляжет, пока меня нет.

Слова Марка о том, как я на него действую, сильно волнуют меня. Неужели он, правда, всё это чувствует? Еле сдерживается, когда я касаюсь его?

– Я уже не маленькая, но, ты прав, это будет для мамы ударом.

Я красная как рак. Он прекрасно понимает, как сильно я смущена.

– Давай, иди домой, малышам пора в кроватку.

Он легонько подталкивает меня к дому. Мне так не хочется уходить! Хнычу.

– Иди, или я возьму тебя на руки и сам отнесу в кровать, Вероника. И пусть твоя мама злится сколько угодно.

Знаю, что он шутит. Ведь шутит? Или всё-таки нет? Как воспринимать его слова?

Я иду до дома и захожу внутрь. Тут темно, одиноко и не хватает Марка.