Прошло несколько дней, и Абрахим Вердшейл не находил себе места, терзая свое и без того больное сердце, прокручивая в мыслях снова и снова тяжелый разговор с сыном. Тот самый, после которого Лернас навсегда стал чудовищем в его глазах. И даже теперь, несмотря на бесчеловечную шутку в борделе, бургомистр просто не может вырвать отцовскую любовь из души и отречься от долгожданного первенца, пусть он и жестокий, эгоистичный, избалованный мерзавец.
Тяжелые раздумья Абрахима, которым он предавался на пару с бокалом шульдгардского коньяка, прервал неторопливый и знакомый стук в дверь.
— Входи, Верзек, — сухо процедил он, сделав еще глоток.
Через пару мгновений в личный кабинет Вердшейла-старшего вошел довольно высокий, поджарый мужчина средних лет и с маской ледяного безразличия на лице. Одет
