Глава вторая,
в которой нет ничего кроме разговоров
— Воля ваша, Ксаверий Феофилактович, а только странно! — с горячностью повторил Фандорин. — Тут какая-то тайна, честное слово! — и упрямо подчеркнул. — Да, вот именно, тайна! Судите сами. Во-первых, застрелился как-то нелепо, «наудачу», одной пулей из барабана, будто и вовсе не собирался стреляться. Что за фатальное невезение! И тон предсмертной записки, согласитесь, какой-то чудной — вроде как наспех, между делом написана, а между тем проблема там затронута важнейшая. Нешуточная проблема! — голос Эраста Петровича аж зазвенел от чувства. — но о проблеме я еще потом скажу, а пока про завещание. Разве оно не подозрительно?
— Что же именно кажется вам в нем, голубчик, подозрительным? — промурлыкал Грушин, скучающе перелистывая «Полицейску
