Внутрилагерная война между "идейными" и "отколовшимися" вор

Часть четвёртая

Прибывший этим этапом заключенный Лагвилава 7 июня с.г. совер-шил у******о в стационаре заключённого Крепак, нанес ему 22 ножевых ранения. По данному делу ведется расследование, убийца Лагвилава арестован.

Примерно такая же картина наблюдалась и в других лагерях.

Из письма Генерального прокурора СССР Г.Н. Сафонова министру внутренних дел СССР С.Н. Круглову о применении силы при подавлении беспорядков в Ахтубинском ИТЛ от 19 сентября 1952 г. (Секретно)1

В ИТЛ Строительства Сталинградгидростроя МВД СССР 10 июля 1952 г. по указанию зам. начальника ИТЛ и Строительства подполковника тов. Воробьева к большой группе заключенных были применены меры физического воздействия.

Произведенным представителем Прокуратуры СССР расследованием

установлено:

9 июля 1952 г. около 18 часов в лаготделение No 11 ИТЛ был доставлен этап заключенных в количестве 512 человек, прибывших из ИТЛ Волгодонстроя МВД СССР и временно содержащихся в лаготделении N 10.

По пути в лаготделение No 11 этапируемым заключенным заключенные женщины сообщили, что в лаготделении No 11 содержатся заключенные, отошедшие от воровской среды и, если среди этапируемых находятся воры, то им в это лаготделение идти нельзя, так как их там убьют. Кроме того, часть заключенных лаготделения No 11, узнав, что прибыл этап, поднялись на крыши жилых помещений и стали угрожать прибывшим заключенным убийством.

Несмотря на это, 246 заключенных зашли в зону лагеря, а остальные заключенные из-за боязни быть убитыми заходить в зону лаготделения N 11 категорически отказались и потребовали вести их обратно.

Уговоры и убеждения этих заключенных администрацией лагеря по-ложительных результатов не дали, и было принято решение этих заклю-чённых оставить на ночь под усиленной охраной за зоной лагеря.

Днем 10 июля 1952 г. на место происшествия прибыл нач. отдела режима и оперработы ИТЛ майор Зверев, который совместно с работниками лаготделения No 11 установил, что среди прибывших заключенных имеется около 150 заключенных, относящихся к группе «воров», и вводить их в лаготделение N 11 нельзя, так как в нем действительно имеются заклю-ченные, отошедшие от воровской среды и содержание в одном лагере этих враждующих групп может привести к убийствам и массовым беспорядкам. Об этом майором Зверевым было доложено по телефону нач. ИТЛ и Строительства тов. Логинову, который отдал распоряжение: этих заклю-чённых увести обратно и рассредоточить по другим лагподразделениям. Когда заключенных повели обратно, то их встретил зам. нач. Управления подполковник Воробьёв и приказал возвратить их в лаготделение N 11, хотя ему майором Зверевым было сообщено о распоряжении начальника Управления ИТЛ и Строительства тов. Логинова и он сам лично не проверил причины отказа заключённых идти в ЛО-11.

Заключенные, услышав распоряжение подполковника Воробьёва, отказались следовать в ЛО-11, сели на проезжей дороге и сцепились за руки. Видя такое положение, подполковник Воробьёв к месту происшествия вызвал солдат ВСО, надзирателей и две пожарных машины и вновь предложил заключённым следовать в ЛО-11, но они опять отказались.

Тогда подполковник Воробьёв принял решение развести их по другим лаготделениям, о чем объявил заключённым и предложил им разбиться на три группы, но заключённые, боясь обмана, разбиться на группы так же отказались и потребовали вести всех вместе.

В целях выполнения своего решения подполковник Воробьёв приказал надзирателям растащить заключённых по группам силой, но заключённые, сцепившись друг за друга руками, оказали надзирателям сопротивление.

В процессе растаскивания заключённых по группам надзиратели избивали их ремнями, пожарные поливали их водой, а стрелки вели беспо-рядочную стрельбу.

В результате применения к заключённым физической силы 13 заклю-чённых получили телесные повреждения.

Следует отметить, что перед применением к заключённым физического воздействия подполковник Воробьёв инструктировал надзирателей, когда и как наносить заключенным удары, если они окажут сопротивление. Со стороны заключённых, за исключением криков и шума, каких-либо нападений на администрацию ИТЛ допущено не было.

Указанный инцидент происходил на глазах гражданских лиц и заключённых женщин, также следует отметить, что принятые подполковником Воробьёвым меры физического воздействия положительных результатов не дали и заключённых повели всей группой.

Учитывая, что подполковником Воробьёвым допущено грубое нарушение социалистической законности, прошу Вас привлечь его к строгой ответственности. О Вашем решении прошу сообщить в Прокуратуру СССР.

О том, как велась война между ворами и суками вспоминал и Леонид Ситко: «...однажды в коридор забежал надзиратель и закричал: "Война, война! Воры бросились спасаться в тюрьму, потому что их было меньше, чем сук. А суки их преследовали, кое-кого они убили. Воры прибежали прятаться, и надзиратели их прятали, чтобы меньше крови было в зоне, а потом этих воров отправляли в другие лагеря, чтобы не было снова столкновений»2.

В войну порой вмешивались и политические, особенно если начальство предоставляло сукам слишком много прав. А.В. Жигулин пишет: «Не стоит романтизировать воров и их закон, как они это сами делали в жизни и в своем фольклоре . Но суки в тюрьмах, в лагерях были для простого зека особенно страшны. Они верно служили лагерному начальству, работали нарядчиками, комендантами, буграми (бригадирами), спиногрызами (помощниками бригадиров). Зверски издевались над простыми работягами, обирали их до крошки, раздевали до нитки. Суки не только были стукачами. По приказам лагерного начальства они убивали кого угодно. Тяжела была жизнь заключенных на лагпунктах, где власть принадлежала сукам»3.

Но это было уже послевоенное время, многие политические уже не были беззащитными. В лагере, где отбывал срок Жигулин, группа бывших красноармейцев ломами и топорами перебила свиту главаря сук, а самого главаря жестоко казнила, распилив заживо на пилораме. Его старшему помощнику Деземии с подручными удалось укрыться в БУРе.4 Но политические переправили его "кодле" письмо, пообещав жизнь в обмен на голову Деземии, которую они должны показать в окно. Собственную жизнь, разумеется, они ценили дороже, чем голову предводителя, поэтому вскоре отрезанная голова была показана и опознана.

Стоит также подчеркнуть, что «сучьи войны» не были локальным явлением, которое ограничивалось только лагерными и тюремными стенами. Это противостояние, продолжавшееся с конца сороковых до середины 50-х годов, затронуло всю страну. Особенно заметными были его проявления в восточных и северных областях. Так, геолог Сергей Потапов в 1954 году проезжал на вахту через Якутск, писал о том, что он увидел: «Помню, как народ на вокзале вдруг резко притих. В воздухе повисло какое-то тревожное ожидание. Потом я увидел, как по перрону идет толпа. Люди рядом стали перешептываться: «Воры». Люди шли вдоль полотна, выбирали кого-нибудь из толпы, поднимали голову, смотрели. Видно, кого-то искали. Уже потом я узнал, что здесь во всю идет война старых и новых воров»5.

Осмысливая события «сучьей войны», свидетелем которых писатель В. Шаламов был лично, он пытается проникнуть в душу «блатарей-воров» и «сук», объяснить психологию кровавой вакханалии.

«Сучья война отвечала темной и сильной воровской потребности – сладострастного убийства, утолению жажды крови. Эпизоды настоящей войны отразились, как в кривом зеркале, в событиях уголовной жизни. Захватывающая дух реальность кровавых событий чрезвычайно увлекла вожаков. Даже простая карманная кража ценой в три месяца тюрьмы или “квартирный скок” совершаются при неком “творческом подъеме”. Им сопутствует ни с чем не сравнимое, как говорят блатари, духовное напряжение высшего порядка, благодетельная вибрация нервов, когда вор чувствует, что он – живет.

Во сколько же раз острее, садистически острее ощущение убийства, пролитой крови, то, что противник – такой же вор – еще усиливает остроту переживаний. Присущее блатному миру чувство театральности находит выход в этом огромном многолетнем кровавом спектакле. Здесь все – настоящее и все – игра, страшная, смертельная игра. Как у Гейне: “Мясо будет точно мясо, кровью будет кровь людская”6.

Таким образом, шло разрушение старых устоев, сложившихся еще с конца 20-х годов, наступала длительная эпоха так называемых «сучьих войн». Было очевидно, что воровской закон уже не изменить, поэтому «суки» посчитали, что им нужно принимать собственный закон. Жак Росси так характеризовал сучью войну — «смертная война, которую ведут между собой уголовники, соблюдающие воровской закон, с теми, кто изменил ему»7. Она была объявлена в 1948 году на пересылке Ванинский порт8, с того времени началась настоящая полномасштабная «сучья война», которая прокатилась по всей Колыме.

Характерные черты воровского мира- демонстративность, любовь к театральности. Для перехода в новый «сучий» Орден вводился специальный обряд — целование ножа. Добровольно или принудительно прошедший этот обряд вор навсегда терял свой статус в старом воровском мире и становился «сукой».Тех, кто отказывался принимать «сучью» веру, резали или «трюмили» — избивали кувалдами через лист железа или металлические двери9.

Поначалу гулаговское начальство искусственно создавало численный перевес «сук» над «законниками». В первую очередь это было возможно осуществить в тюрьмах, где существовала камерная система и где воров содержали относительно небольшими группами, изолированными друг от друга. Как правило, чисто «воровских» «хат» было мало. Существовали, так называемые, «абиссинии» и «индии» (камеры, в которых содержались блатные), но обычно «блатных» содержали в одних камерах с общей арестантской массой — «перхотью». Рассчитывать на помощь этой «перхоти» — «фраеров», «мужиков», «политиков» — «законники» не могли, поскольку они менее всего сочувствовали уголовным «авторитетам», паразитировавшим на них.

Сказывалось и то, что и «суки» вначале постоянно заявляли, что их главной целью является защита общей массы заключённых от воровского «беспредела», наведение порядка в местах лишения свободы, установление справедливости. Многие арестанты поначалу этому поверили10.

В «сучьей войне» не было особой разницы между «ворами» и «суками». Те и другие хотели главенствовать в местах лишения свободы, подчинить себе зону с целью улучшения питания и бытовых условий, создания более комфортного проживания. Между «суками» и «ворами» существовала лишь одна разница. «Суки» охотно занимали все хлебные должности в низовой лагерной администрации и всеми способами выбивали план из работающих заключённых. «Воры» как правило, отказывались от сотрудничества с оперчастью, считая это неприемлемым, но не отказывались от грабежа лагерного населения. Правда в отличие от «сук» и «беспредела» они всё же при этом старались применять не «беспредельные» методы, а действовать более деликатно, например обыгрывая в карточные игры.

Основная масса зэков настороженно и зло относилась как к «ворам», так и к «сукам», а заодно и к «начальничкам», поскольку именно в них видела представителей сталинской карательной машины, бросившей арестантов в лагеря.

Однако к «воровскому» миру большая часть «сидельцев» в период «резни» стала относиться лучше, чем к «сучьему». Объясняется это достаточно просто.

«Воры», конечно, были закоренелыми преступниками, — но они зато и не скрывали своих взглядов, готовы были принять за них мученическую смерть. В то время как «суки» поголовно были лицемерами, лизоблюдами, холуями, которые добивались такой же власти над «фраерами», как и воры. И в этом им способствовала ненавидимая арестантами администрация лагерей! Постепенно, в результате «трюмиловок» и обрядов «целования ножа», «воры» в глазах остальных заключённых приобретали мученический ореол, становились жертвами, «страдальцами». Такова уж русская душа — жалеть тех, кто подвергается гонениям… Но даже не это главное. «Сучьи войны» заставили «воров» понять: нельзя, как говорится на блатном жаргоне, «переть по бездорожью». Нельзя открыто и беспредельно издеваться над всеми этими «мужиками», «оленями», «штымпами», «чертями» и т. д. Нельзя безнаказанно их унижать, грабить, «дербанить» их «сидоры», «кешари» и «баулы». Именно в простом арестанте надо искать своего союзника. Именно в умы рядовых «сидельцев» следует вдалбливать «идеи» о том, что «воровской» мир строг, но справедлив, что вор никогда не обидит «честного арестанта», не позволит сделать этого и другим, защитит от «беспредела». А если подобное произошло — жестоко накажет виновного. Надо, чтобы «мужик» сам принёс тебе то, что до этого ты у него вымогал.

До «сучьих войн» даже мысли об этом не было. «Фраер» существовал для того, чтобы кормить «блатного» и «пахать» на него. «Блатной» мог делать с «фраером», что захочет — вот основные правила довоенного «босяцкого» лагерного сообщества.

Теперь же всё стало постепенно поворачиваться по-иному. Тонко и умно. Теперь «вор в законе» провозгласил себя радетелем за арестантское благо, защитником и покровителем «сидельца». Простой зэк стал замечать что-то странное. Там у старика здоровые «лбы» отняли передачу — и вот уже на глазах у всех арестантов по приказу «вора» «беспредельщиков» забивают ломами. В камере наглые «урки» издевались над слабым, не умеющим постоять за себя интеллигентом. По приходе в лагерь им отрезали головы. Но заодно выяснили, кто сидел с ними в одной «хате», и зверски надругались над всеми — чтобы неповадно было молча наблюдать за «беспределом». Ещё вору сообщили, что у одного их «мужиков» умерла жена, и на воле сиротами осталось двое малолетних детей. Через некоторое время «мужик» узнаёт, что его ребят одели, обули, «подогнали» немного денег на первое время…Это не пустые байки — так действительно случалось! Правда, значительно позже, в конце 50-х.

Как?! Неужто это те же самые «законники», которые запросто могли мимоходом «подрезать» «доходягу» и глазом не моргнуть? Те же. Конечно, подобных случаев показного благородства было не так уж много. И все они были рассчитаны на театральный эффект, передавались из уст в уста, обрастали удивительными подробностями… Но мощная, хитроумная пропаганда давала свои результаты. Они ощутимы и по сей день. И сейчас в «зоне» «мужик» в трудную минуту скорее обратится за помощью к «вору», «смотрящему», «положенцу», а не к администрации. Ему помогут далеко не всегда. Однако внимательно выслушают и скажут пару нужных слов.

Добрых. Сочувственных. Особо «оборзевшего» «баклана», притесняющего арестантов, быстро «обломают». А уж если помогут «пассажиру» — об этом будет знать вся зона, и за зоной, и родственники, и знакомые.

Именно в тюрьмах начались так называемые «гнуловки», которые заключались в попытках насильно принудить «воров» к отказу от «воровской идеи» и «закона». Делалось это достаточно просто: в камеру входила специальная команда «сук», которые были вооружены ножами, заточками, «пиковинами». Они вычисляли воров (которых многих из них «суки» знали лично: когда-то вместе «тянули срок», «чифирили», а то и «колупали лабазы»11). После этого «воровская масть» отделялась от общей массы арестантов, «блатным» предлагалось тут же, публично, отказаться от «воровского закона» и принять « сучий закон». Свой выбор каждый вор должен был сделать по отдельности, в присутствии свидетелей, дабы потом нельзя было найти для себя никаких оправданий, «отмазок»: мол, я ничего не говорил, от меня ничего не слышали… Если же «вор» упорствовал — тогда его начинали «трюмить».

На блатном жаргоне того времени словом «трюм» называли тюремный карцер. Существовало (и существует до сих пор) выражение «бросить (кинуть, опустить) в трюм» — что подразумевает карцер, штрафной изолятор, строгое наказание. Тюремная камера считалась одним из самых строгих видов изоляции, а карцер был тюрьмой в тюрьме,  как говорили зэки, «строже строгого»12.

«Трюмить» - означало не просто у***ь, а убивать изощрённо, долго и мучительно, на глазах у всех — чтобы запугать других, тех, кто следующим предстанет перед «суками», после добиваемого вора. Тем самым «суки» решили показать, что даже наиболее страшное, по арестантским меркам, наказание — это ничто в сравнении с тем, что ждет тех воров, которые все же откажутся «перековаться». Их «перековывали» в самом буквальном смысле.

Как пишет Варлам Шаламов: «Блатарей не убивали просто. Перед смертью их «трюмили», то есть топтали ногами, били, всячески уродовали… И только потом — убивали».13

Одним из самых страшных мест, где не затихала сучья война была Колыма. Пересыльный лагерь для заключенных, направляемых на Колыму, расположен был недалеко от порта Ванино, являвшимся основным перевалочным пунктом, соединяющим громадную территорию на северо-востоке СССР, называемую Дальстроем, с остальной страной. Столицей этого автономного края, подчиненного только органам НКВД-МВД, являлся город Магадан. Советской власти и партийных органов, в том понимании, которое существовало тогда на остальной территории Союза, там не было. Главное управление Дальстроя через свои органы на местах осуществляло управление не только промышленностью, лагерями и строительством, но взяло на себя функции советской власти по регулированию отношений с национальными меньшинствами, населяющими эту территорию: чукчами, якутами, коряками и другими.

Магаданский порт находился на берегу замерзающего Охотского моря. Поэтому порт Ванино функционировал только в довольно короткий весенне-осенний период и летнее время, когда море освобождалось ото льда. А зимой завозилось и складировалось поступающее сюда оборудование, имущество и продовольствие. Из расчета длительного содержания большого количества людей и был построен Ванинский пересыльный лагерь. В самом порту находился небольшой рабочий лагерь для грузчиков и обслуживающего порт различного персонала. Сама пересылка представляла собой большую территорию, огороженную высоким бревенчатым забором, несколькими внутренними поясами колючей проволоки, частоколом сторожевых вышек. Вся территория лагеря разделена на три огороженных, но сообщающихся между собой зоны, внутри которых находились бараки. В случае чрезвычайных обстоятельств зоны можно перекрыть и изолировать ту или иную группу людей в определенной зоне. Вход в лагерь через проходную и большие двухстворчатые ворота. Слева при входе каменный БУР - барак усиленного режима. Далее большое и высокое деревянное здание, прозванное вокзалом. Внутри многоярусные нары, на которые подниматься следует по приставным лестницам. Вокзал служит для временного проживания вновь прибывших этапом, откуда их потом рассортируют по зонам и баракам.

Я видел фашистский концлагерь Майданек около Люблина. Он был больше похож на казармы, бараки которых были разобщены между собой. Ванинский лагерь представлял собой большой загон, где одновременно могут находиться несколько тысяч заключенных, блуждающих по территории и никем не контролируемых.

Понятно, что внутри лагеря властвовали "законы джунглей" и никакие другие там не действовали. Поэтому пересылка ванинского порта получила мрачную славу гиблого места, где жизнь человека ничего не стоила, а твоя пайка хлеба отнималась сразу же после ее получения.

Вадим Туманов, который провел пять лет на страшных штрафных «командировках» конца 40-х — начала 50-х годов, вспоминал, что в бухте Ванино на пересылке «трюмиловку» проводили в присутствии высоких начальников и на глазах у этапов, насчитывавших по несколько тысяч человек14. Правда, здесь обряд заключался не в целовании ножа, а в ударе в колокол (или в подвешенную рельсу — «цингу»). Связано это было с тем, что удар в колокол или рельсу был сигналом для заключённых к выполнению каких-либо действий: обед, развод, съём и прочее. Подача такого сигнала была равносильна началу работы на «начальника».

В случае отказа «вора» ударить в колокол, его здесь же, на глазах у гулаговских офицеров и этапируемых арестантов, убивали, но «не слишком жестоко»: просто резали ножом.

На пересылке правила вопросы жизни и смерти арестантов решала команда известного в прошлом вора — ссученного Ивана Фунта и его подручных, которые подрядились помогать администрации в наведении порядка, в том смысле как они его понимали.

С вновь прибывших этапников снимали хорошие вещи, которые присваивались «суками». Они же контролировали работу пищеблока, получение посылок и передач, денежных переводов. В это время там находились известные воры Иван Львов, Игорь Благовидов(Ростовский), Паша Бодайбо, Николай Федорчук(Коля Хохол), Млад Володя. А также: Александр Кочев(Вася Корж), Николай Летодиани(Коля Сван), Павел Андреев(Пашка Америка), Дикарь(в 1953 г. зарезан суками в АВ 261/1 на прииске Омчак Магаданской области), Мишка Стальной(задушен в 1949 году на штрафном прииске «Ленковый» Магаданская область).

Иван Фунт занимал должность сначала коменданта Владивостокской, а потом более крупной Ванинской пересылки.

Он ходил в офицерских галифе, заправленных в хромовые сапоги, и в военном кителе без погон. Широкие плечи и катающаяся между ними чугунная голова внушали трепет.

Попасть к нему в немилость было опаснее, чем прогневить лагерное начальству. У администрации еще могли оставаться какие-то человеческие чувства и внутренние ограничения. Опасения за жизнь своей семьи и детей, чувства жалости и сострадания. «Суки» же не знали никаких сомнений.

Иван Фунт и его подручный Серёга Свист лично трюмили воров-законников.

Иван Фунт в конечном итоге был убит в Ш-320 УЛИТУ Ныробспецлес.

Существующая в лагерях ГУЛАГа система была создана изощрённым чекистским умом, главная цель которой было наведение ужаса на всех заключенных. Воры резали «сук», «суки»-воров, те и другие унижали, обирали и нещадно эксплуатировали бесправное население ГУЛАГа-мужиков, фраеров, политиков. При этой системе рукам одной части заключённых уничтожалась другая, при этом создавалась иллюзия непричастности администрации ГУЛАГ к политике произвола в местах лишения свободы.

Вообще, сначала в рядах «сук» не сложилось единого мнения относительно разного рода процедур и «обрядов». Так, из рассказа Шаламова следует, что воркутинские «ссученные» не одобряли жестокости колымчан, негативно относились к «трюмиловкам», считая, что достаточно просто убивать «нераскаявшихся» воров, а дополнительная жестокость ни к чему.

Чего же ещё можно было добиться гулаговской администрации, поддерживая одних профессиональных уголовников в борьбе против других?

Так, например, в одной из докладных записок того периода сухо констатируется: «В 1953 году в лагерях резко возросло число бандитских проявлений и групповых неповиновений заключенных, сопровождавшихся в ряде случаев человеческими жертвами. В первом квартале 1954 года … в лагерях и колониях на почве бандитских побуждений, личных счетов, мести, из-за вражды между группировками уголовного рецидива было совершено 129 убийств»15.

Существует точка зрения, что эта теория уничтожения преступного мира самим преступным миром была разработана Вышинским16.

Александр Солженицын считал, что использование «сук» как инструмента управления лагерями было результатом целенаправленной политики чуть ли не высшего руководства страны. Он справедливо утверждал, что подобные явления нельзя сваливать на неких «приспешников Берии», другими словами обращал внимание на их органичный, системный характер. При этом писатель высмеял некоего журналиста Галича, который утверждал, что в сталинской пенитенциарной системе «суровость закона подменялась беззаконными действиями лиц, которые должны были проводить его в жизнь» «Как? Вопреки единой инструкции? Да кто бы осмелился?»- иронично заметил А Солженицын. При всем уважении к великому писателю и знатоку устной истории ГУЛАГа, полагающего, очевидно, что сталинский социализм немыслим без «единых инструкций», хочу всё-же заметить, что лагерная администрация имела большую свободу действий, чем это можно представить себе, опираясь на мифы о советском тоталитаризме.

Само по себе утверждение о возможности «беззаконных действий лиц», ответственных за исполнение закона, является не оправданием Сталина, как это очевидно показалось Солженицыну, а приговором созданной им системе17.

Необходимо отметить, что в целом лагерная администрация часто «осмеливалась» выполнять только те указания верхов, которые могла и хотела. Кроме того, она прекрасно понимала бюрократический язык недомолвок высшего руководства, отделяя официозные фразы о наведении порядка от действительных угроз. Суждение Солженицына о неспособности гулаговских церберов «осмелиться» действовать в своих собственных интересах противоречит тезису писателя о том, как стремясь после смерти Сталина и уничтожения Берия сохранить насиженные места и привилегии, убедить московские власти в своей «нужности», лагерные бюрократы пошли на неочевидные, но достаточно эффективные провокации лагерных бунтов, втихаря, но вполне осознанно «осмеливаясь» нарушать инструкции.

Поддержка и пестование «сук» администрацией лагерей в послевоенные годы шло в обход служебных инструкций и директив, или по крайней мере параллельно с ними, под видом привлечения к работе по «перековке» преступников тех, кто отошёл от «воровской идеи», встал на путь исправления.

Лагерные бюрократы ответственные за план, знали, что это самая главная задача, за невыполнение которой, особенно в годы войны, с них могут снять не только погоны, но и привлечь к более строгой ответственности.

Поэтому, на почве личного страха «план любой ценой» возникла идея террористических методов управления спецконтингентом лагерей, как со стороны официальной лагерной администрации, так и неофициальной, при помощи «разложенных» воров. Данное явление возникло не из любви к искусству как к таковому, а прежде всего в силу производственной необходимости, для более продуктивного использования рабочей силы.

Действительно, администрация помимо введения более строгого режима и увеличения сроков для укрощения уголовников пользовалась и другими средствами. В ход шел знаменитый принцип «Разделяй и властвуй». Суть его была проста: воры за отказ от своего «закона» и готовность к сотрудничеству получали всевозможные поблажки и привилегии. Те, кто соглашался, получали возможность измываться над прежними товарищами, они могли даже пытать их и убивать при полном попустительстве лагерной охраны. Это были совершенно развращенные уголовники-коллаборационисты18.

Вскоре волна трюмиловок прокатилась по всем крупным зонам страны – команды отборных головорезов, которые создавались при содействии лагерного начальства, «гастролировали» по крупным зонам, где под страхом мучительной смерти заставляли «честных воров» ссучиться – начав сотрудничество с властью. Одной из самых беспощадных слыла команда Васьки Пивоварова(Пивовара), созданная в Караганде (Карлаг) из отпетых уголовников, которые провинились перед преступным миром и не имели иного шанса выжить, кроме как сообща с лагерными властями сломив хребет «законному» воровскому сообществу.

Пивоваровская банда была создана по подобию фунтовской. Но те держали определенный лагерь, а пивоваровцы были «гастролерами». Их уже провезли через Воркуту, Сиблаг, Норильск, Ангарлаг и другие зоны Севера. Везде с одним и тем же заданием и теми же методами, что у Фунта.

Предоставленные его команде властями почти неограниченные права позволяли бандитам действительно наводить страх на лагеря, на управления лагерей, даже если в них содержалось по 30-40 тысяч человек19.

По поводу жизни и смерти Васьки Пивоварова "Пивовара" ходило и ходит много слухов и домыслов. Пивовара называли «главной сукой Советского Союза».

По одним сведениям, он был бывшим фронтовиком, не имел отношения к блатному миру и в свою команду подобрал тоже сидельцев из военной среды. Как утверждает писатель Герман Митягин в своей книге «Двенадцать апостолов», «вскоре после окончания войны по сталинским лагерям возили двенадцать бывших разведчиков, которые “справедливым террором” вытравляли по заданию высокого руководства воровскую идею: мол, воры – те же самые немцы, только без касок. Согласно другой версии, Пивовар считался авторитетным вором, но «подзасёкся» и был заочно приговорен сходкой к смерти.

В начале пятидесятых, когда надобность в “пивоваровцах” исчезла, их на Колыме бросили на растерзание ворам.

Но кто, где, как – никто точно не знает, хотя версий на сей счет достаточно. По одним сведениям, «главную суку» в конце концов зарезали в коридоре пересыльной тюрьмы. По версии Германа Митягина, всех «пивоваровцев» забили ломами в одной из зон Берлага. А в 1998 году вышла книга «Записки рецидивиста», автор которой, Виктор Пономарев, рассказал, что Пивовара зарезал молодой вор Огонек, когда «главный сука» шел между нарами в камере перед «трюмиловкой». Это – явный вымысел. Ритуал «трюмиловки» и меры безопасности были отработаны «суками» до мелочей, и непосредственно в «хате» расправиться с Пивоваром было бы просто невозможно. Сам он, по рассказам очевидцев, никогда не ходил между нарами и держался ближе к двери под прикрытием телохранителей. Обстоятельства гибели Пивовара покрыты мраком. Да и была ли она вообще, эта «праведная месть» арестантского братства?..

А вот что пишет о Пивоварове Вадим Туманов. «Пивоваров сам был вором и попал в штрафбат. Повоевав и снова попав в тюрьму, пошёл в услужение чекистам. В его команде также были уголовники-фронтовики, в основном со сроками 25 лет. Цель поездки таких бригад по лагерям состояла в демонстрации силы сучьей власти и в окончательном, любыми средствами, подавлении авторитета воров. Не политические, а именно честные воры выступали организаторами противостояния, и держали в напряжении Систему.

Ваську Пивоварова, кстати, и убили на Колыме: «»Жизнь его закончилась на Индигирке в лагере при прииске «Ольчан». Он с надзирателем зайдёт к ворам в БУР. Вор Колька Цыган, отлично умеющий бить в сонную артерию, прыгнет с верхних нар и ударит его в шею заточкой».И ещё по одной версии его взорвут аммонитом ..Но вот что интересно практически никто не видел этого человека. Никто не знает, где он родился за что сидел, когда стал вором, как ссучился и как выглядит.

После него не осталось ни фотографии, ни личного дела. нет ни единой фотографии. Существовал ли этот человек на самом деле или это некий собирательный образ одного из главных актёров этой трагедии? Доподлинно неизвестно. Но заключённый под именем Пивовар, упоминается в указании ГУЛАГ № 9/9831 от 30 ноября/2 декабря 1949 г20 исправительно-трудовых лагерей и колоний как руководитель бандитских актов в Ангарлаге.

Необходимо подчеркнуть различие между «трюмиловкой» и «целованием ножа». «Целование» появилось немного позже, непосредственно в лагерях, когда у «ссученных» возникло свободное время для творческой деятельности в изобретении «театральных церемоний». «Трюмиловки» же имели чисто «прикладной» характер: они были нацелены на то, чтобы сломить, запугать, привлечь в свои ряды «честных воров». (Конечно, в итоге для арестантов и «воров» все эти различия между «трюмиловкой» и «целованием» — а также ударом в рельсу и пр. — стёрлись. В своих воспоминаниях Вадим Туманов, например, обряд «гнуловки» «воров» при стечении зэков на плацу называет именно «трюмиловкой»21. Однако необходимо помнить, что поначалу разница всё же была…)22.

«Трюмиловки», как уже отмечалось, проводились в тюремных камерах (нередко — прямо на тюремном плацу, куда выводили «сидельцев» из одной «хаты»). Для «целования» была необходима торжественная обстановка, большое число зрителей. Для этих целей подходил только лагерный плац, в центре которого стоял главный «сука» и его подручные. Воров выводили поодиночке, они представали перед сотнями глаз, что делало для «честняг» отказ от «идеи», от воровского звания особенно болезненным и унизительным. Была еще одна особенность церемонии «целования ножа». Каждому новичку, отказавшемуся от «воровского закона» и принявшему «сучий», надлежало не только поцеловать нож. Он должен был перед всей собравшейся толпой доказать верность «сучьему закону», для чего должен был здесь же собственноручно у***ь одного из «несгибаемых воров», который отказался прикоснуться губами к «сучьему перу». «Казни» осуществлялись несколькими способами; наиболее распространены были — зарезать ножом или забить ломом (на Севере были популярны также «забурники» — наконечники на буровом оборудовании, при помощи которых бурились скважины23). В случае «трюмиловки» подобные действия не имели бы необходимого эффекта «публичности», такого характера массового действа, жуткого театрального спектакля.

____________________________

1 ГА РФ. Ф. Р-8131. Оп. 32. Д. 1812. Л. 160—163. Копия.

2 Ситко Л.К. Где мой ветер? Книга воспоминаний. – М. 1996.

3 Жигулин А. В. Чёрные камни : Автобиогр. повесть; Урановая удочка : Стихотворения. - Доп. изд. - М. : Культура, 1996. - 382 c.

4 БУР - барак усиленного режима, помещение, в котором заключённые находятся под замком (иногда— в камерах). По существу— внутренняя тюрьма лагеря, куда помещают нарушителей дисциплины, "отказчиков" от работы и т.п.(тюрем.)

5 Рудевич, А. Война воров: неизвестная гражданская война в СССР . -Режим доступа: http://www.liveinternet.ru/users/bolivarsm/post338215574

6 Шаламов В. «Сучья война». Очерки преступного мира. М., 1989.

7 Жак Росси Справочник по ГУЛАГу. М., 1991.

8 Рудевич, А. Война воров: неизвестная гражданская война в СССР. Режим доступа:

http://www.liveinternet.ru/users/bolivarsm/post338215574

9 Рудевич, А. Война воров: неизвестная гражданская война в СССР . -Режим доступа: http://www.liveinternet.ru/users/bolivarsm/post338215574

10 Сидоров А. А. Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 гг.). Ростов н/Д, 1999

11 Сидоров А. А. Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 гг.). Ростов н/Д, 1999

12 Там же.

13 Шаламов В. «Сучья война». Очерки преступного мира.- М.: ФТМ, 2016.

14 Туманов В. И. «Все потерять – и вновь начать с мечты…» : в 3-х частях. – М. : Изд-во ОАО «Типография «Новости». – 414 с.: портр., ил

15 АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 169. Л. 50-66.

16

Рудевич, А. Война воров: неизвестная гражданская война в СССР. Режим доступа: http://www.liveinternet.ru/users/bolivarsm/post338215574

17

История сталинского Гулага. Конец 1920-х - первая половина 1950-х годов. Собрание документов в 7 томах. Том 6

18 Энн Эпплбаум. ГУЛАГ. Паутина Большого террора. М.: Московская школа политических исследований, 2006, 608 с. С. 432

19

Рудевич, А. Война воров: неизвестная гражданская война в СССР . -Режим доступа: http://www.liveinternet.ru/users/bolivarsm/post338215574

20

Из указания ГУЛАГ № 9/9831 начальникам первых отделов (отделений) исправительно-трудовых лагерей и колоний

21 Туманов В. И. «Все потерять – и вновь начать с мечты…» : в 3-х частях. – М. : Изд-во ОАО «Типография «Новости». – 414 с.: портр., ил

22

Сидоров А. А. Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 гг.). Ростов н/Д, 1999

23

Там же.