Внутрилагерная война между "идейными" и "отколовшимися" вор

Часть вторая

При этом часть амнистированных избежала фронта, получив назначение в тыловые подразделения НКВД. 

Например, бывший помощник начальника УНКВД по Алтайскому краю Г.Л. Биримбаум, подлежавший за нарушения законности расстрелу по ст. 58-7-11 УК согласно «сталинскому» списку от 6 сентября 1940 г. и осуждённый в мае 1941 г. на 10 лет лагерей, был вскоре возвращён в НКВД и на декабрь 1941 г. работал начальником УИТЛК УНКВД по Иркутской области.1

Свободу получили те, кто был осужден за малозначительные преступления, учащиеся ремесленных, железнодорожных училищ и школ ФЗО (фабрично-заводского обучения), осужденные по Указу от 28 декабря 1940 года – за нарушение дисциплины и самовольный уход из училища (школы). 24 ноября 1941 года Президиум ВС СССР распространяет действие этого указа также на бывших военнослужащих, осужденных за малозначительные преступления, совершенные до начала войны. Все освобожденные направлялись в части действующей армии. По этим указам мобилизуется более 420 тысяч заключенных, годных к военной службе. К такому шагу руководство страны не в последнюю очередь подтолкнула тяжелая обстановка на фронтах и огромные потери Красной Армии.

С началом войны у заключённых появился легальный шанс на обретение свободы. Перспективу освобождения давали либо «безвредность» и «ненужность» для ГУЛага (от неработоспособных заключённых, причём не только с малыми сроками заключения, старались поскорее избавиться2), либо мобилизация Красную Армию.

Судя по справке заместителя начальника ГУЛАГ Грановского секретарю Президиума Верховного Совета СССР, мобилизация заключённых в Красную Армию были массовым социально-значимым явлением.

В справке отмечалось, что большому количеству бывших заключённых были присвоены офицерские звания, некоторые были приняты в ВКП(б). По данным ГУЛАГ, заключённые в период эвакуации и отступления неоднократно участвовали в боях с противником, из их числа формировались даже диверсионные группы.3

В архивной коллекции Тульского мемориала имеется  список осужденных заключенных, отобранных в Промколонии № 1 Тульской области в марте 1943 года для досрочного освобождения и направления в Красную Армию. В нем более половины (55%) осужденных по Указам от 26.06.40 и 26.12.41 за опоздание и уход с работы. По-разному сложились судьбы бывших заключенных из этого списка. Так, например:

-  Скуднов Дмитрий Васильевич, 1924 г.р., уроженец д. Прудки Одоевского р-на, осужденный на 5 лет по указу от 26.12.41 г., после освобождения стал сержантом, командиром отделения и погиб в  1944 г. боях за освобождение Латвии. 4

-  Бакулин Григорий Иванович, 1923 г.р. , уроженец д. Б. Еловой Тульской обл. и  района, получивший  по указу от 26.12.41 г. 4 года колонии., После досрочного освобождения  служил в 26 инж.-сап. бр., в звании сержанта. Погиб в марте 1945.5

В 1942–1943 годах специальными постановлениями Государственного Комитета Обороны на фронт направляется ещё более 157 тысяч бывших заключенных. Всего за годы войны исправительно-трудовые лагеря и колонии передали в действующую армию более миллиона человек. Из них только 10 процентов были направлены в штрафные подразделения, большинство пополнили не штрафные, а обычные линейные части.

Кого же мобилизовали под знамена Красной Армии? «Политикам» дорога в армию была закрыта. Осужденные по «политической» 58 статье – «контрики», «фашисты» – лишались права «кровью искупить перед Родиной свою вину». То есть наиболее сознательная часть заключенных, которая действительно желала с оружием в руках защищать Отечество, была вынуждена оставаться в лагерном аду.

Принимая также во внимание также, что большинство «бытовиков», «мелкосрочников» и прочей «перхоти» (блатное слово для наименования незначащих арестантов) были призваны на фронт ещё в 1941-м, а «политическим» в армию дорога была закрыта, оставались только уголовники.

Так, например, только из двух северных лагерей Джидинлага и Бурлага(Бурейлага) (ст Известковая Дальневосточной железной дороги п/я 213) на фронт было отправлено 2493 заключенных. Из Джидинского ИТЛ в ряды Красной Армии было направлено 1171 заключённых, из них в 8-ю Армию прибыло 988 человек, из которых 230 в Отдельную штрафную роту при 128сд. Из Бурлага было направлено в Красную Армию 1322 заключённых, из них в 8-ю Армию – 1059 человек 6.

В период с 8.08.42 — 30.09.42 гг. в Отдельную штрафную роту при 128 сд. поступило ещё 247 штрафников из Бурлага.

В отдельную штрафную роту при 265 сд в период с 8.08.42 - 27.09.42 поступило 318 штрафников из Джидинлага и 293 из Бурлага.

Отдельная штрафная рота при 286 сд с 8.08.42 по 31.08.42 (23 пополнилась 277 штрафниками из Джидинлага и 310 из Бурлага, всего пополнение из бывших заключённых составило 587 человек.

Отдельная штрафная рота при 1 горнострелковой бригаде за 20 дней в период с 8.08.42 по 28.08.42 гг. получила 163 штрафников из бывших заключённых из Джидинлага и 149 из Бурлага.

В одном из писем сотрудник системы лагерей г. Покровского «Печорлага» сообщает руководству ГУЛАГа НКВД СССР о работе северных лагерей в 1941–1943 гг.

"Бывшие заключенные Печорского лагеря, досрочно освобожденные и переданные РККА в порядке директив НКВД и Прокуратуры СССР, в своих письмах с фронта с исключительным патриотизмом рассказывают о своих боевых делах и призывают оставшихся в лагере лучше работать на благо и укрепление нашей Родины»7.

В одном из писем бывший заключенный Цыганков Евгений Арсеньевич (Полевая почта 25708-ц) с группой бойцов, также бывших заключенных, описывая о своих боевых делах на фронте как доказательство прислал вырезку из Красноармейской газеты от 7.IV.43 г. под заголовком «Следуйте их примеру», содержание заметки следующее:

«Приказом по N-ской стрелковой части за храбрость и мужество, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, командование от имени Президиума Верховного Совета СССР 31 марта 1943 г. наградило медалью «За отвагу» сержанта В.В. Белова, красноармейца А.А. Дудина, сержантов Н.И. Козловского и Д.И. Капалеишвили, красноармейцев В.Е. Карпова, Н.Ф. Киприна, Т.С. Ореховского и В.Г. Попова, сержанта Порхаева и красноармейца Е.А. Цыганкова.

Медалью «За боевые заслуги»: красноармейца М.О. Елизарова, старшину М.Г. Камышева, красноармейца Г.А. Котовского, сержанта Ф.Ф. Котлова, красноармейцев В.В. Козичева, Г.Д. Моисеева и X. Шейгусейнова»8.

В этой заметке все награжденные являются в прошлом заключенными Печорского лагеря. Вот одно из характерных писем от старшего сержанта Шипунова Якова Федоровича, награждённого медалью «За оборону Ленинграда» — полевая почта 57851-п от 15.VIII-43 г. (бывший заключенный Печорлага).

«Тов. строители доблестной нашей стройки, примите от артиллеристов грозных советских батарей наш пламенный боевой привет. Дорогие товарищи, мы не так давно призывались с Вашей славной стройки на защиту своей любимой родины.

В первых боях по прорыву вражеской блокады к великому городу Ленинграду мы также приняли участие. Нашу волю и мужество к победе никогда не сломить, мы смело идем в бой за родину и не боимся смерти.

Несмотря на то, что формально действовал запрет на мобилизацию из лагерей на фронт рецидивистов большинство штрафников попавших на фронт после 1943 года были представлены в основном именно «уркаганами», «блатными» — теми самыми «жуликами», считавшими прежде для себя позорным брать оружие из рук власти.

Ю.В. Рубцов допускает, что некоторые из уголовников могли попасть в штрафные формирования из-за нарушения режима содержания заключенных. По положению должны были раздельно содержаться осужденные к лишению свободы до трех и свыше трех лет: первые – в исправительно-трудовых колониях (ИТК), вторые – в исправительно-трудовых лагерях (ИТЛ). По оценке начальника ГУЛАГа В.Г. Наседкина, в сентябре 1943 г. в ИТК содержалось «свыше 500 тыс. заключенных, осужденных на сроки свыше 3 лет, в том числе за такие преступления, как измена Родине, контрреволюционные и особо опасные», а в ИТЛ оказалось около 50 тыс., осужденных на сроки менее 3 лет9. «С большой долей вероятности можно утверждать, – пишет Ю.В. Рубцов, – что такое беспрецедентное «перемешивание» позволяло какой-то части уголовников посредством мобилизации в действующую армию или направления в штрафные части досрочно выйти на свободу, что при иных условиях было бы невозможным10».

Суровая действительность сама диктовала свои жестокие законы: либо сдохнуть в «зоне», либо получить на фронте хоть какой-то шанс выжить. А там — война всё спишет…

Конечно, это решение многими «ворами» было принято не сразу. Наиболее стойкие из них стремились во что бы то ни стало сохранить верность «воровскому закону» (обеспечивавшему им главенство в уголовном мире и дававшему «право» «держать» все арестантское население ГУЛАГа), уклонялись от всяческой работы, тем более от самой тяжёлой, «общих работ». В 1942–1943 гг. в лагерях стали широко распространяться так называемые «мастырки11» — иными словами, факты членовредительства. Заключённые — причем это были не только воры, но и многие, пытавшиеся выжить в лагерях — проявляли поразительную изобретательность. Например, в Архангельской области заключенные вводили под кожу керосин, прикладывали к ранам мыло с солью или ядовитыми растениями. В Каргопольском исправительно-трудовом практиковалось употребление в огромном количестве соли и соды, что вызывало искусственное опухание. В Новосибирской области с этой целью заключенные ели мыло, чем обеспечивали себе расстройство желудка и отравления12.

Так описывала свою работу врачом в 1-м лагерном отделении Самарского ИТЛ С.Л. Гузикова: «Тоненький кусочек мыла, введенный в мочеиспускательный канал, вызывал картину гонореи. Годился и керосин. Нитка с иголкой погружались в керосин, после чего мышца на кисти рук прошивалась насквозь иголкой так, что смоченная керосином нитка на некоторое время оставалась в мышце. После извлечения нитки развивалась флегмона: отторгались ткани, обнажались и нервы. Картина была ужасной, и не менее ужасны были последствия. Человек оставался калекой. Съеденный кусочек мыла вызывал бурный понос, изнурявший больного, ухудшавший течение любой болезни. Улучшение в состоянии больного часто не радовало ни больного, ни врача»13.

Для медперсонала ГУЛАГа, тиражировались брошюры с грифом «секретно», где было описание течения пеллагры и перечень членовредительств. Писала С.Л. Гузикова о работе врачом в 1-м лагерном отделении Самарского ИТЛ14.

Со своей стороны власти и администрация сурово расправлялись с «мастырщиками», привлекая их к уголовной ответственности за членовредительство по «политической» статье 58, таким образом, они становились «контрреволюционерами», что имело соответствующие последствия.

Для того, чтобы осмыслить понять причины, толкающие заключённых на фронт нужно изучать статистические данные, касающиеся уровня смертности.

По официальным данным самого ГУЛАГа, в период с 1930 по 1940 годы в системе ИТЛК зарегистрировано 403308 случаев смерти заключенных. Наибольшее число смертей было зафиксировано в 1933 году – 67297 человек или 15,3% от среднесписочного состава заключенных. С началом войны смертность существенно увеличилась. Так, в 1942 году было зарегистрировано уже 352560 смертей или 24,9% от среднесписочного состава, то есть умер почти каждый четвертых заключенный 15.

Самые последние исследования дают среднестатистические показатели в диапазоне от примерно четырех процентов в период с 1931 по 1953 гг. (период времени, по которому представляет информацию центральная статистика). Главное управление лагерей зарегистрировало в течение этих двадцати трех лет 1700000 случаев смерти; уровень смертности сильно колебался в зависимости от года и места положения лагеря. Самой тяжелой фазой стали годы войны. В 1942, а также в 1943 году умер каждый пятый заключенный. В общем сложности один миллион человек в ГУЛАГе умер во время войны от истощения и болезней.

Не менее страшную картину рисуют и статистические данные. В 1940 г. в лагерях ГУЛАГа умерло 46.665 человек.

Но самый пик смертности в ГУЛАГе пришелся на годы Великой Отечественной войны.

Резко увеличившиеся трудовые нагрузки, сокращение централизованного снабжения и как следствие — уменьшение продовольственного пайка, массовые переброски заключенных приводят к гигантскому росту смертности

В 1941 году ГУЛАГ похоронил по официальным данным – 100.997 человек. В 1942-м — 248 877… В Богоёловлаге 16 в 1941 г. умерли: в октябре — 247 человек; в ноябре — 458; за первую половину декабря — 495. В этом же году в Ураллаге умерло 1.510 человек; в Сызранском особлагпункте — 1.03917.

В спецсообщении на оперативный отдел ГУЛАГа от 2 ноября 1941 года указывается, что «в Кривощёковском отделении с 26.IV по 11.X с.г. умерло 238 заключённых, за месяц с 26.IX - 130 заключённых.

В Новосибирском отделении с 1.VIII по 17.X с.г. умерло 204 чел., за время с 26.IX по 17.X - 102 чел.18».

Причиной столь большой смертности и заболеваемости указывается «истощение от систематического недоедания в условиях тяжёлых физических работ и распространение вследствие гемокалита19, пеллагры, ослабления сердечной деятельности». Из-за обыкновенного неоказания медицинской помощи умерли «заключённые Кривощёковского отделения КОЧЕЛЬГИН, ХОХРИН, ГРОМОВ, ГЛОБА». И кто виноват? «Привлечены к уголовной ответственности за преступное отношение к медобслуживанию заключённых врачи /из заключённых/ ЯКОВЛЕВ и СПЕКТОРОВ20».

Объясняя причины столь резкого увеличения смертности, и. о. начальника САНО ГУЛАГа И. К. Зицерман отмечал: «В основном смертность начала резко увеличиваться с сентября 1941 года главным образом за счет этапирования з/к из подразделений, расположенных в прифронтовых районах: из ББК и Вытегорлага в Вологодскую и Омскую области, из Молдавской ССР, Украинской ССР и Ленинградской обл. в Кировскую, Молотовскую и Свердловскую области. Как правило, этапы значительную часть пути по несколько сот километров до погрузки в вагоны проходили пешим порядком. В пути следования совершенно не обеспечивались минимально необходимыми продуктами питания, получали не полностью хлеб и даже воду; в результате такого этапирования з/к давали резкое истощение, весьма большой % авитаминозных заболеваний, в частности пеллагра, давших значительную смертность в пути следования и по прибытии в соответствующие ОИТК, которые не были подготовлены к приему значительного количества пополнений. Одновременно введение сниженных на 25—30% норм довольствия, при увеличении рабочего дня до 12 часов, зачастую при отсутствии основных продуктов питания даже по сниженным нормам, не могли не сказаться на увеличении заболеваемости и смертности21».

При значительном снижении норм питания постоянно увеличивались нормы выработки. В 1941 году выработка на один отработанный человеко-день составляла 9 руб. 50 коп., в 1944-м — 21 руб.

Отчасти это было закономерным побочным результатом советского централизованного планирования: от предприятий требовали год от года наращивать производство. Но начальство все повышало и повышало нормы, пока они не стали невыполнимыми. Нормы становились жестче еще и потому, что и заключенные, и нормировщики лгали, преувеличивая объем выполненной работы.

В результате нормы иногда вырастали до астрономических размеров. Александр Вайсберг вспоминал, что даже на “легких” работах нормы были невероятно высоки: “Каждому давали практически невыполнимое задание. Двое работников прачечной должны были за десять дней перестирать одежду восьмисот человек”22.

Смертность в ГУЛАГе во время войны возрастает настолько, что руководство страны вновь раскручивает маховик репрессий, стремясь пополнить лагеря свежей дешевой рабочей силой.

Во второй половине 1941 года советскими судами и военными трибуналами было осуждено 1 339 702 человека. Из них 67,4 процента приговорены к лишению свободы. В первой половине 1942 года количество осужденных достигло 1 396 810 человек, из которых 69,3 процента попали в ГУЛАГ.

Кроме того, среди новых пополнений доминируют осужденные по политическим статьям и особо опасные уголовные преступники.

Их совокупная доля в общей численности населении Гулага увеличивается с 27 % в 1941 г. до 43 % в июле 1944 г.23

Спецконтингент состоит уже не из воришек, хулиганов и мелких расхитителей социалистической собственности, в большей части из задержанных в ходе очистки тылов изменников, дезертиров, фашистских пособников, коллаборационистов, членов боевых вооруженных формирований украинских и прибалтийских националистов, лиц, совершивших особо опасные уголовные преступления и т.д.

Гулаг матереет и постепенно озлобляется. В нем происходит консолидация заключенных по уголовным, политическим, этнополитическим и этническим признакам.

Что касается тех, для кого «тюрьма дом родной», т.е. воров-законников, то они не стремятся на фронт. Для «вора в законе» служба в армии считается позором, поскольку «блатной» не имел права брать оружие из рук власти.

Поэтому неверно утверждать, будто в первые месяцы войны армейские подразделения пополнялись из зон исключительно уркаганами. Скорее, наоборот, больше уходило осужденных по «бытовым» статьям. Тем более выбор в пользу фронта диктовался лагерной обстановкой. «Отсидеться» и выжить в ГУЛАГе первых военных лет было сложно. Отбывавший в то время наказание Лев Разгон рассказывал:

«Рабочий день был установлен в десять, а у некоторых энтузиастов и в двенадцать часов. Были отменены все выходные дни. И конечно, немедленно наведена жесточайшая экономия в питании зэка.

…В течение двух-трех месяцев зоны лагеря оказались набитыми живыми скелетами. Равнодушные, утратившие волю и желание жить, эти обтянутые сухой серой кожей скелеты сидели на нарах и спокойно ждали смерти. К весне 42-го лагерь перестал работать»24.

Значительно сократились нормы питания, в то же время нормы выработки постоянно возрастали. Снижение норм довольствия заключённых было связано не только с трудностями военного времени и нехваткой продовольствия, но и с тем, что людей держали впроголодь специально, потому что «пайка», наряду с принуждением, была одним из важнейших средств воздействия начальства на зэков.

В феврале 1942 года была введена инструкция, в которой разрешалось применение оружия без предупреждения при отказе заключенных приступить к работе после двукратного предупреждения.

Как пишет профессор С. Кузьмин в работе «ГУЛАГ в годы войны», все это привело к тому, что «за годы войны в местах лишения свободы от болезней и вследствие иных причин умерли почти 600 тысяч человек, то есть почти столько, сколько умерло в блокадном Ленинграде».

Немаловажным фактором, повлиявшим на позицию колебавшихся «блатных», стало изменение положения на фронте Великой Отечественной войны в конце 1942 — начале 1943 гг. Начало коренного перелома было связано с разгромом фашистских войск под Сталинградом, когда попавшие в окружение деморализованные, измученные холодом и голодом немецкие войска под командованием фельдмаршала Паулюса сдались в плен целой армией. Победа под Сталинградом обернулась общим наступление на огромном фронте от Ленинграда до Кавказа, немецким армиям пришлось отступить на 600 километров от Ростова, который был освобождён 14 февраля. За следующий месяц советским войскам удалось отбить у противника Воронеж, Курск, Белгород, Харьков и значительную часть Донбасса. А 5 июля 1943 года Германия потерпела сокрушительное поражение в Курской битве. Во время крупнейшего танкового сражения второй мировой войны под Прохоровкой были уничтожены отборные, элитные танковые дивизии фашистов, оснащённые самой современной техникой.

Как бы парадоксально это ни звучало, но именно Сталинградской и Курской битвами был ознаменован не только коренной перелом в Великой Отечественной войне, но и, как подчеркивает А.А. Сидоров, положено начало крупнейшего раскола в советском уголовном сообществе, и в конечном результате — к так называемой «сучьей войне»25.

Разгром гитлеровских войск воодушевляюще подействовал на советских людей не только на фронте и в тылу, но даже в лагерях. Именно после этих событий в армию хлынула волна добровольцев из «блатных», тем более, что командование положительно относилось к такому рвению, поскольку штрафные части постоянно нуждались в пополнении. Безусловно, причины заключались не только в стремлении к призрачной свободе (на фронте год засчитывался за три, но «воры» и примыкавшие к ним мелкие уголовники и так отбывали небольшие сроки). И не только в желании выжить. Разумеется, в лагерях умирали тысячами, но и штрафные роты — не самое лучшее место для спасения жизни. Хотя уголовники, с их авантюризмом и бесшабашностью (как всё это называется на их языке — «духовитость») предпочитали риск с надеждой на «фарт» (счастье, удачу) безысходной смерти в лагерях.

Вот что вспоминал по этому поводу И. Пичугин: «У нас в 3-й армии, которой командовал генерал Александр Васильевич Горбатов, были три штрафные роты, каждая по 350 человек. В роте – по четыре взвода. Разные люди попадали в эти воинские подразделения: воры, бандиты, рецидивисты, прибывшие из тюрем и лагерей со своими традициями и законами, которые и здесь (тем более с оружием в руках) забывать не собирались».26

М.Г. Клячко: «Решение о формировании 322-й штрафной роты при нашей армии было принято. Но только когда был полностью укомплектован штат офицеров, к нам начал поступать рядовой состав из московских тюрем – Бутырской и Стромынки. Это были те, кому разрешили искупить кровью свою вину перед советским обществом. Общая численность роты составила около 300 человек. На каждый взвод приходилось по два офицера».27

М.И. Сукнев вспоминал: «2-ю роту сформировали из 200 гавриков – одесских и ростовских рецидивистов, которым заменили штрафным батальоном длительные сроки отбывания наказаний в тюрьмах и лагерях. Несколько привезены с приговорами к смертной казни – расстрелу. Это медвежатники, аферисты, громилы по квартирам и налетам, но умнейший народец. Рассудительные, технически образованные, все же такие механизмы, сейфы в сберкассах, вскрывали. Им лет по 28—35, физически крепкие.28

Как верно отмечал писатель Варлам Шаламов, «из уркаганов выходили смелые разведчики, лихие партизаны. Природная склонность к риску, решительность и наглость делали из них ценных солдат»29. Рассчитывали, главным образом, на «первую кровь»: ранение — перевод в обычную часть — война в «нормальных» (по сравнению со штрафным подразделением) условиях.

Тоже самое подтверждает в своих воспоминаниях и Леонид Николаевич Рабичев, старший лейтенант, бывший командир взвода 100-й отдельной армейской роты, воевавший на Центральном, Третьем Белорусском и Первом Украинском фронтах: «А двадцать шесть (красноармейцев-прим. автора) еще вообще пороха не нюхали, и попали в резерв из тюрем и лагерей – одни за хулиганство и поножовщину, другие за мелкое воровство. Приговорены они были к небольшим срокам заключения, по месту заключения подавали рапорты, что хотят кровью и подвигами искупить свою вину. Все они были еще очень молодые, по восемнадцать– двадцать лет, и действительно, на войне, пока она шла на территории страны, пока не начались трофейные кампании 1945 года, пока в Восточной Пруссии не столкнулись с вражеским гражданским населением, оказались наиболее храбрыми, способными на неординарные решения бойцами. Однако были среди них и хвастуны, и люди бесчестные и трусливые, но то подлинное чувство локтя и солдатской взаимопомощи, уверенность в конечной победе, то чувство патриотизма, которое в 1943 году царило в армии, заставляло их скрывать свои недостатки, не хотели, да и, вероятно, не могли они быть не такими, как все их товарищи»30.

Существует версия, что в 1942 году была проведена влиятельная воровская «сходка», на которой многие «воры» высказались за то, чтобы «законникам» дать право защищать Родину. И на этой сходке, якобы, и произошел раскол между «честнягами» и «отколовшимися ворами, которых стали называть «суки». Но, как отмечает А.А. Сидоров, никаких подтверждений данной версии не обнаружено. Вероятнее всего, это очередная легенда уголовного мира.

Но если для одной части заключённых, отбывающих наказание, Великая Отечественная война была защитой родины от зла, которое несли нацисты, и это послужило причиной того, что они попросились на фронт , то

необходимо назвать ещё одну вескую причину, подталкивающую воров «защищать Родину».

В это время многие представители воровского мира «учуяли» запах лёгкой добычи и захотели принять участие в её дележке: Красная армия наступала и впереди открывалась дорога в богатую Европу и прежде всего — Германию, в которую можно было прийти победителем, с «праведным гневом» и оружием в руках. Данное обстоятельство для многих было решающим.

Таким образом, на фронт уходили уже не столько для того, чтобы спастись от голодной смерти, но и в расчёте на лёгкую добычу и «жиганское счастье». Нельзя исключать, конечно, и патриотические чувства.

Лагерная пропаганда, набиравшая силу по ходу войны, поощряла

этот патриотизм. Как и повсюду в СССР, в лагерях развешивали плакаты, показывали военные фильмы, выступали с политинформацией.

“Мы сейчас должны работать в несколько раз лучше, ибо каждый грамм золота, добытый нами, — это удар по фашизму”, говорили заключенным31.

Конечно сейчас можно спорить, насколько была действенна такая агитация, как невозможно оценить действенность любой пропаганды.

Но с трудом верится, что она играли определяющую роль в выборе большинства «штрафников».

Наряду с этим практиковалось пополнение штрафных рот путем «вербовки» командованием штрафных рот прямо в местах заключения.

Д.В. Дебольский32 так описывает подобную процедуру: «Приезжаем (вместе с командиром штрафроты) в тюрьму. Народу — человек 500 стоит во внутреннем дворе. Начальник тюрьмы вышел на середину и говорит: «Приехал за пополнением лейтенант. Кто хочет воевать?» Шагнули все без исключения»33. Точно также набрал своих первых штрафников и Ф.А. Акатьев: «Поехали мы в «специальную зону» — на строительство нефтепровода, где работы выполняли 15 тысяч заключенных, осужденных на сроки от пяти лет и более. ...Агитировать и искать желающих пойти на фронт нам не пришлось»34.

Е. Ф. Кучугин: «В основном формировалась она (штрафная рота. – Авт.) за счет зэков. В общем, вот судят кого-то. Осудили его, скажем, дают 10 лет. В то время 10 лет считалось самое высокое наказание, после 10 лет расстрел был тогда. Значит, приговор выслушал, а дальше встает: «Дайте мне слово! Я хочу искупить свою вину кровью!» 10 лет заменялись тремя месяцами штрафной роты. Три года заменялись одним месяцем штрафной роты, а с трех от трех примерно до пяти, до шести лет – два месяца штрафной роты. А 10 лет – три месяца штрафной роты. В основном там был гражданский народ. Ну, так сказать, зэки, кого осудили. Большая часть».35

И, наконец, стоит сказать и том, что зачастую блатные просто ставились перед выбором: либо – фронт, либо — смерть. Во время войны нахлебники в лагерях были не нужны. В ряде работ (например, В. Шаламов, «Сучья война» и др.) прямо указывается, что уголовники делали свой выбор под дулом пистолета или автомата36.

Всего за время войны из ГУЛАГа ушло на фронт около миллиона человек — 975 тысяч37. При этом часть заключенных сначала отправляли в штрафные роты, откуда в обычные армейские подразделения они могли попасть только после ранения, полученного в бою, окончания срока 1-3 месяца или совершённого подвига. В некоторых оккупированных немцами территориях создавались партизанские отряды, куда входили заключенные, отбывавшие наказание в исправительно-трудовых лагерях (ИТЛ), расположенных на этих территориях Заключенные укрывались в лесах, нападали на оккупантов, захватывая оружие. Командование Красной армии не отказывалось от сотрудничества с данным контингентом и проводило с ними совместные операции. Во главе подобных отрядов, как правило, стояли криминальные авторитеты.

В составе «специального контингента», мобилизованного в армию, было немало «воров». Кроме того – в военное время под усилившимся давлением администрации, отдельным «ворам» пришлось начать работать. Отказ осужденного от работы в рассматриваемый период расценивался как серьезное правонарушение. Согласно инструкции ОГПУ от 28 ноября 1933 г. все, кто отказывался работать, должны были направляться в лагеря крайнего севера. С 1937 г. отказ от работы стал рассматриваться как «контрреволюционный саботаж строительства социализма» по ст. 58 УК РСФСР. Уже в начале войны за систематический отказ от работы суды стали выносить смертные приговоры. Так, в Воркутинском ИТЛ в 1941 г. за отказ от работы было осуждено 204 человека38.

Все это, как известно, считалось серьезным отступлением от «воровского закона»39. Однако никто в это время не мог и предположить, что война разделит представителей криминального мира на две непримиримые друг к другу враждебные группы. Почти сразу же представителей образовавшейся довольно многочисленной группы «отошедших воров», «вероотступников», «сук» стали преследовать «авторитеты» уголовной среды.

После окончания войны многие из блатных, которые воевали на фронте, по тем или иным причинам вновь оказались в лагерях. Особенно остро ситуация в ИТЛ начала развиваться в 1945-1946 гг. В послевоенные годы в стране наблюдается значительный рост преступности и часть «воров» – участников войны вернулась к своему ремеслу, в результате снова оказалась в исправительно-трудовых лагерях.

_______________________________

1

Тепляков А. Г. Амнистированные чекисты 1930-х гг. в период Великой Отечественной войны // Клио. 2012. № 7 (67). С. 69–76. 1,2 п. л.

2 В конце 1943 г. начальник ГУЛАГ Наседкин предлагал руководству НКВД «освободиться о ненужной части заключённых, содержащихся в лагерях. Я имею в виду инвалидов, больных, ослабленных, т. е. Таких, пользы никакой не приносят». Речь шла об освобождении примерно 200-250 тыс. человек (ГА РФ. Ф. Р-9401.Оп.1 Д. 2412. Л.90).

3 См.: ГА РФ. Ф. Р-7523.Оп. 64. Д. 687.л.2-6; ЦА ФСБ.Ф. 3. Оп. 9.Пор.144. Л.159, 164.

4 ЦА МО. Ф. 58. Оп. 18002. Д. 659.

5 ЦА МО. Ф. 58. Оп. 18003. Д. 1300.

6 Докладная записка Г. Покровского руководству ГУЛАГа НКВД СССР о работе северных лагерей в 1941–1943 гг. // ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 1146. Л.Л. 34–38об. Машинописная заверенная копия.

7 Докладная записка Г. Покровского руководству ГУЛАГа НКВД СССР о работе северных лагерей в 1941–1943 гг. // ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 1146. Л.Л. 34–38об. Машинописная заверенная копия.

8 Там же

9 Ивашов Л.Г., Емелин А.С. Архипелаг ГУЛАГ: 1941—1945 // Библиотечка «Красной Звезды». 1990. № 12 (540). С. 33—34.

10 Цит. по: Рубцов Ю.В. Штрафники Великой Отечественной. В жизни и на экране. С. 76.

11 Намеренное причинение себе увечья с целью уклонения от каких-либо обязанностей Словарь воровского жаргона. 2012

12 Рудевич, А. Война воров: неизвестная гражданская война в СССР. Режим доступа: http://www.liveinternet.ru/users/bolivarsm/post338215574

13 Архив НИПЦ «Мемориал» (Москва). Ф. 2. Оп. 2. Д. 21. Л. 1-6, 10 а. Копия.

14 НИПЦ «Мемориал» Москва. Архив. Ф. 2. Оп. 2. Д. 21. Л. 1 — 6, 10 а. Копия

15 Справка о смертности заключенных в системе ГУЛАГа за период 1930-1956 гг., подготовленная по материалам ОУРЗ ГУЛАГа // ГУЛАГ: Главное управление лагерей. 1917-1960: Сборник документов / сост. А.И. Кокурин, Н.В. Петров; науч. ред. В.Н. Шостаковский; под ред. А.Н. Яковлева.- М.: МДФ, 2000. С. 441-

16 Так в тексте. Вероятно в названии лагеря допущена опечатка.

 в структуре Главного управления исправительно-трудовых лагерей Народного комиссариата внутренних дел СССР (ГУЛАГ НКВД) существовал Богословлаг (Богословский исправи́тельно-трудо́вой ла́герь) — подразделение в Богословлаге(Карпинске-Краснотурьинске).

17 Сидоров А.А. Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)

18

Спецсообщение зам. начальника Оперативного отдела ГУЛАГа о состоянии Сиблага от 02.11.1941 г. (приводится по: Голодяев К. Тюрьмы и лагеря столицы Сибири // Репрессированная сибирская провинция: матер. Второго регион. науч.-практич. семинара, Новосибирск, 18-19 окт. 2016 г. / отв. ред. С.А. Красильников, А.Л. Рудницкий.- Новосибирск, 2016. // https://bsk.nios.ru (дата обращения: 12.03.2019 г.).

19 Заболевание желудочно-кишечного тракта, вызываемое бактериями и сопровождающееся появлением крови в кале (мед.)

20 Константин Голодяев Тюрьмы и лагеря столицы Сибири Выступление на Втором научно-практическом семинаре «Репрессированная сибирская провинция» (Новосибирск, 18-19.10.2016)

21 ГАРФ. Ф.Р-9414. Оп.1. Д.1181. Л.1.

22 Эпплбаум Э. ГУЛАГ. Паутина Большого террора.- М.: МШПИ, 2006. – https://history.wikireading.ru/67434 (дата обращения: 11.02.2019 г.)

23 В.А. Козлов Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе (1953 – начало 1980-х гг.) Глава 1 ч.4 Паразитическое перенаселение» второй половины 1940-х гг.

24 Разгон Л.Э. Непридуманное: биография и мемуары.- М. Изд. «Правда», 1988.

https://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=3886 (дата обращения: 02.03.2019 г.).

25 Сидоров А. А. Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 гг.). Ростов н/Д, 1999

26 Цит. по: Пичугин И. «В прорыв идут штрафные батальоны» // Крымские известия. 2006. № 109 (3583). 17 июня.

27 Цит. по: Савчин Д. Штрафники не кричали «Ура!» // Зеркало недели. 2000. № 20 (293). 20—26 мая.

28 Цит. по: Сукнев М.И. Записки командира штрафбата. Воспоминания комбата. 1941—1945. С. 150—151.

29 Жиганец Ф. Глазами «битого фраера»: Варлам Шаламов как летописец «сучьей войны» // Альманах "Неволя". Приложение к журналу "Индекс/Досье на цензуру", 2014, № 39

30 Леонид Рабичев: Война все спишет. Воспоминания офицера-связиста 31-й армии. 1941-1945 Издательство: Центрполиграф, 2010 г. ISBN: 978-5-227-02355-1

31

Эпплбаум Э. ГУЛАГ. Паутина Большого террора.- М.: МШПИ, 2006. С. 147.

32 Д.В. Дебольский с марта по август 1943 г. был заместителем ко-мандира 257-й Отдельной штрафной роты.

33 Дебольский Д.В. Штрафники // Военно-исторический архив. 2004. № 7 (55). С. 83.

34 Усманов В.В. Зовущий колокол, огнем горящий меч. Курган: Парус-М, 2001. С. 167.

35 Цит. по: Вся правда о штрафбатах: Сборник. С. 77—78.

36 См., напр.: Шаламов В.Т. «Сучья» война». Очерки преступного мира.- М: ФТМ, 2016.

37 Сидоров А. А. Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 гг.). Ростов н/Д, 1999

38 Уголовно-исполнительное право: Учебник / Под ред. А. И. Зубкова. М., 1997 С. 149

39 Воровской закон (воровская вера, воровской кодекс, воровские понятия, блатные понятия) — неписаные правила и нормы поведения в воровском сообществе во времена Советского Союза и на постсоветском пространстве. Выработался в связи с обособленностью социальной группы преступников в условиях противодействия государству (примечание автора)

40 Сидоров А. А. Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 гг.). Ростов н/Д, 1999

41 Шаламов В. Левый берег. С. 509

42

Сидоров А.А. Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 гг.).- Ростов н/Д, 1999. - https://knigogid.ru/books/168202 (дата обращения: 28.02.2016 г.).

43 Александр Солженицын. Архипелаг ГУЛАГ. Т-2 Издательство «У-Фактория» Екатеринбург, 2006