Пантеон планеты «эльда»

Из личного жизнеописания Селесты Сорта – IX

На середине увлекательного сна меня неожиданно кто-то разбудил.

И как только чуть-чуть, нехотя, приоткрыла глаза и увидела склоняющийся надо мной силуэт, я среагировала инстинктивно. С тем самым въевшимся под кору головного мозга инстинктом, который выработался у меня за время жизни в Тиральде.

Нащупав рукой первое, что попалось под руку, с силой наотмашь припечатала темную фигуру, что тянула ко мне свою руку.

Туманный силуэт, в сонном полумраке моей каюты, вскрикнул знакомым голосом и, схватившись за голову, отпрянул прочь.

— Селеста! Ты чего творишь! Устав Пантеона запрещает студиозусам лупить своих менторов автономными настольными лампами!

— А что устав говорит по поводу проникновения менторов в каюты студиозусов? — узнав голос Эрхара ван Эйка, устало и раздраженно спросила я. — Какого мосанрога ты вломился ко мне и как тебе вообще это удалось?!

— У менторов есть право входить во все каюты студиозусов своей группы, — потирая ушибленную голову, ответил ван Эйк.

— Удобное право,— хмыкнула я и подтянула одеяло поближе к лицу. — И что тебе нужно?

— Не мне, а тебе, — с толикой ехидства поправил меня Эрхард.

— Прости? — не поняла я.

— Испытание! — Эрхард, наконец, слез с моей кровати и с азартом шумно потер ладони друг о друга.

— Испытание? — чуть скривившись, неодобрительно и опасливо спросила. — Какое ещё, к мосанрогу на язык, испытание?

— Традиционное, — распростёр руки Эрхард. — Через это все проходят и ты тоже должна.

— А отмазаться никак нельзя? — устало спросила я.

— Можно, наверное… но тебя никто не станет уважать, — заметил Эрхард. — Через это все проходили.

«Замечательно! — гневно подумала я»

Да, отказываться и правда нельзя, как бы мне не хотелось. Мне нельзя позволить ронять собственный авторитет, который я ещё даже не заработала.

— И когда будет это испытание?

— Сегодня, — пожал плечами Эрхард, — сейчас.

— В к-каком смысле, «сейчас»?— глупо спросила я. — Как это сейчас? Сейчас ночь… отбой же… Все же спят…

— Ну, во-первых далеко не все, — лукаво усмехнулся Эрхард и его силуэт начал вертеть головой из стороны в сторону. — Слушай, ты не могла бы включить свет. Я хочу видеть твое лицо.

— Нет, не могла бы, — с вызовом и сердито ответила я. — Я не одета, и не хочу, чтобы на меня смотрел.

— Вот пока это не сказала, я старался об это не думать, а теперь не могу… — игриво растягивая слова, проговорил ван Эйк.

Я не видела, но слышала, что Эр или мечтательно ухмыляется, или улыбается.

— Мечтать не вредно, — пробурчала я.

— А скрывать свою красоту, очень даже, — с шутливой ехидностью ответил Эрхард.

— Значит тебе остается наслаждаться моей внутренней красотой, — бескомпромиссно ответила я. — А теперь будь добр, свали из моей спальни и подожди меня в коридоре.

— Не хами ментору,—  бросил Эрхард спускаясь на нижний ярус моей спальни.

— А ты не пробирайся тайком в чужие спальни, — бросила я ему вслед, спуская ноги на пол.

— Я жду тебя! — крикнул из прихожей моей каюты Эрхард.

Я вздохнула, чуть склонила голову вниз и спрятала лицо в ладонях.

Как же мне хотелось спать!.. Просто поспать, чтобы меня, бездна их забери, никто не трогал!

Я оделась, привела себя в более-менее человеческий вид и вышла в прихожую.

— Так, только перед тем, как мы выйдем, тебе нужно запомнить несколько правил, — предупредил меня Эрхард, положив руку на замковый рычаг моей входной двери. — Первое и самое главное: тишина и скрытность. Второе: не пользоваться ГИМом для приема и отправки сообщений. Даже на личную страницу не заходи. Третье: иди за мной и не отставай.

— Я правильно поняла, что мы сейчас нарушаем сразу несколько прописанных в уставе Пантеона указов? — уточнила я.

Эрхард самодовольно усмехнулся.

— Жизнь пресна без риска. Ты не знала?

— Я знаю, что жизнь спокойна и прелестна без идиотских выходок и разных идиотов, — ворчливо ответила я.

Ван Эйк посмотрел на меня с таким, словно я ничего не поняла из его глубокомысленной философской фразы, затем с грустной безнадёжностью вздохнул, и махнул рукой.

— Идём, Селеста. Нас уже заждались.

Я всем своим нутром чувствовала, что это очень дурацкая и даже опасная идея – перется куда— то посреди ночи по сверхсекретной станции.

Нам до сих пор не разрешается входить в половину всех отсеков Пантеона, что говорит он о понятном недоверии к нам, со стороны ИЧК.

Я терзалась противоречивыми и скептическими мыслями относительно всяких, вне всякого сомнения, запрещённых Испытаний и намеренных провокаций ИЧК.

Как ни крути, а всё-таки меня реально могли если не отправить на Барбариум, так уж точно вернуть на Кальду, из которой второй раз я бы уже никогда не вырвалась.

Но мне дали шанс. Да, дорогой ценой. Да, отняли шесть десятков миллионов талеров в виде огромного голубого алмаза. Но, во-первых наделили титулом, во-вторых пообещали весьма приятные условия дальнейшей жизни после Пантеона (если я выживу, конечно) и прочие прелести, которым другим гражданам и не снились.

И после всего вот этого, мне очень претило провоцировать и злить ИЧК, которые могут без проблем разрушить мою жизнь.

Но, мосанрог побери, авторитет среди студиозусов того стоит. Наверное…

Мы выбрались из моей каюты, и Эрхард почти сразу знаком велел мне замереть.

Я вжалась в стену, старательно прячась в треугольнике тени, падающей от ближайшего входного проема открытого шлюза.

Сердце короткими частыми рывками вышибало грудь. Подступающее чувство страха выдавливало из тела пот и желание куда-либо следовать за Эрхардом по коридорам Пантеона.

— Эр, а если нас пристрелит какой-нибудь страж из ИЧК? — шепотом беспокойно спросила я.

— Да куда там! — отмахнулся ван Эйк и с беспечной насмешливостью добавил. — Мы для них самые настоящие сокровища.

— Пока мне это в лицо не скажет генерал Ле Сабль, я не поверю, — вздохнула я.

— Хватит причитать и праздновать трусиху, — прошипел в ответ Эрхард. — И вообще, тогда, на корабле ты мне казалась на много смелее.

— Тогда у меня не было выбора.

— У тебя и сейчас его нет.

Я было открыла рот, чтобы возразить, но Эрхард тут же добавил:

— Вернешься сейчас в каюту, и будешь самой презираемой студенткой среди нас всех. Прости, но никто тебе и руки не подаст.

— Даже ты? — невесело усмехнувшись, спросила я.

Эрхард обернулся и внимательно, долгим многозначительным взглядом посмотрел мне в глаза.

— Даже я не могу идти против системы, — произнес он и, помолчав, добавил, — хотя, ты бы этого стоила.

Не мне времени понять, что значит его последняя фраза, он ринулся вперёд и, не оборачиваясь, поманил меня за собой.

Сохраняя величайшую осторожность и общаясь исключительно жестами, мы с Эрхардом направились по запутанным коридорам станции.

Пантеон пребывал в непривычной для меня тишине. Относительной конечно.

Сейчас на Эльде была глубокая ночь, но многие системы станции работали круглосуточно, многочисленные патрули ИЧК расхаживали по коридорам сверхсекретной станции. Когда мы проходили мимо длинных узких окон, через которые виднелся яркий свет сиреневых, синих и алых звёзд Эльды, я видела кружащие вокруг станции винтокрылые кватропланы, ощетинившиеся громадным количеством стволов пушек.

Ох, и горе тому, кто посмеет сунуться к Пантеону. Как впрочем и идиотам, которые рискнули нарушить строгий распорядок станции, вместе с комендантским часом, и выперлись из своих кают.

Эрхард повёл меня в ту часть станции, в которой я ещё не была. Потому каждый раз, как я засматривалась на то или иной заинтересовавший меня объект, ван Эйк нетерпеливо шикал на меня и тянул за руку.

Минут через сорок, за которые нас раз пять чуть не поймали и нам бесчисленное множество раз приходилось спешно ретироваться от автономных дронов с камерами наблюдения или бдительных патрулей, мы подошли к широким металлическим створкам.

Они отливали голубоватым металликом. На правой створке белели жирные трафаретные цифры «757».

А над ними, на табло с бегущей строкой сияла надпись: «Оазис», «Место для отработки практических познаний и полученных навыков студиозусов станции Пантеон».

Эрхард воровато огляделся по сторонам, затем быстро набрал нужный код на кодовом замке, и створки с номером 757 разъехались перед нами.

— Добро пожаловать, — Эрхард посторонился и с каверзной счастливой улыбкой пропустил меня вперёд.

Смерив его подозрительным взглядом, я прошла внутрь.

Первое, что я увидела это был какой-то парк или заповедник. Прямо здесь, внутри Пантеона.

На квадратной площади, примерно в половину лье, по диагонали, разместился пёстрый контрастный ландшафт, буквально скомбинированный из разных частей света.

Зелёные округлые холмы с витиеватыми тропками и усеянные цветами поля чудным образом гармонировали с небольшим, но довольно высоким горным хребтом, поросшим курчавой растительностью. Здесь же заснеженные леса лежали рядом с цветущими равнинами, за которыми и вовсе тянулась небольшая пустыня, что упиралась в идеальный эллипс лазурного озера.

Я увидела небольшие джунгли, что плавно, но стремительно переходили в хвойные тундры и самые настоящие сопки. Вулканы возвышались над болотистой местностью, за которой тянулись переплетающиеся между собой реки.

И над всем этим великолепием, вверх под куполообразным потолком плыли почти настоящие облака, сияло почти настоящее солнце.

Виднелись порхающие стаи крикливых птиц, а кое-где можно было увидеть животных.

Территория этого сверхприродного Оазиса была очерчена яркими светящимися оранжевыми линиями. С каждой стороны были заметны арочные входы внутрь этого маленького искусственного мира.

Я так и замерла, в немом восхищении рассматривая возможно одно из самых дивных творений рук человека!

Однако полюбоваться красотой невероятного ландшафта мне не дали.

Из состояния немого удивления меня выдернул внезапно окруживший меня девятибальный шквал оваций.

Я вздрогнула от неожиданности и быстро огляделась.

Помещение с Оазисом было поделено на несколько этажей с

кольцевидным галереями, со светящимися синим светом перилами и балюстрадами.

Возле этих перилл, по кругу галерей, на третьем и четвертом ярусе стояли другие студиозусы.

Они молча аплодировали и неослабевающим интересом глядели на меня сверху вниз.

Некоторые переговаривались, кто-то хихикал или улыбался, но большинство глядело с нескрываемым интересом и предвкушением.

Мне стало неловко и несколько боязно.

Я с опасением посмотрела на дивную композицию разных климатических территорий.

Ну, и что меня требуется? Что меня ждёт там внутри?

Рядом со мной встал Эрхард, и я вопросительно взглянула на него.

— Чего они все ждут? Что я должна сделать?

— Войти внутрь, преодолеть придуманные для тебя препятствия и добраться до во-он того дерева на горе.

«Вон то дерево» возвышалось на вершине широкой горы, окруженной клыками скалистого хребта, речками, лесами и болотами.

— Там тебе нужно найти имперский флаг – он будет спрятан, так что постарайся – а потом вернуться назад. Вот и всё. Как видишь, всё просто. Боятся нечего, все через это прошли и все живы.

— Ты мне явно что-то не договариваешь, — искоса изучающе глядя на ван Эйка осуждающе проговорила я.

Эрхард прокашлялся и почесал затылок.

— Слушай, ну если я тебе всё-всё расскажу, это будет не слишком честно… И так многие недовольны: за тобой должен был пойти Гастон, а не я. И именно он должен был привести тебя сюда.

— Я бы с ним никуда не пошла.

— Я так и сказал остальным, — пожал плечам Эрхард. — Потому именно я пошел за тобой.

— Спасибо, — негромко поблагодарила я.

— Не трать время на уничтожение препятствий, твоя задача только добраться до флага, — едва слышно, чуть ли не сквозь зубы, быстро и не слишком разборчиво проговорил Эрхард.

— Что? — быстро спросила я, ощутив, как сердце в груди описало стремительную мертвую петлю.

— Ты всё слышала, — произнес Эрхард. — Не нервничай.

— Вот, когда мне так говорят, я сразу начинаю нервничать! —  предупредила я, слыша, как зазвенел и задрожал мой голос.

Эрхард утешающе похлопал меня по спине.

— Дай мне руку, — попросила, вдруг я.

Ван Эйк с удивлением покосился на меня, но тут же бережно, своей левой ладонью обхватил мою руку и чуть сдавил мои пальцы.

— Не бойся, — прошептал он тихо, но с неожиданной теплой участливостью.

В его голосе проскользнуло даже что-то похожее на несмелую ласковость.

Пальцы Эрхарда крепче сжали мою руку. От моей ладони теперь, по всему телу, неторопливо растекалось необъяснимое, беспокойно клокочущее и греющее чувство.

Оно по спирали взбиралось по плоти и венам, доставало до сердца, легких и вспыхивало где-то в моем сознании, побуждая не к месту возникающие домыслы.

Я боязливо, украдкой взглянула на Эрхарда.

Тот неотрывно глядел на раскинувшийся ландшафт. Его лицо выражало тревожную озабоченность. Создавалось впечатление, что Эрхард о чем-то сосредоточенно размышляет и, кажется, готов передумать.

Я мягко высвободила руку из его ладони и решительно, но неторопливо ринулась к одному из арочных входов на Оазис.

Я не могла рисковать собственным авторитетом, мне нужно было уважение и почет, мне нужны были союзники.

Оазис, словно живой, рос по мере моего приближения к нему.

Его горы и леса возвышались надо мной с каждым шагом, и вскоре я оказалась в его тени.

Холодящее и в тоже время горячащее ощущение растущей во мне тревожной напряженности бурным потоком пронзало и поглощало меня изнутри.

Я приблизилась к светящемуся арочному входу на территорию Оазиса. Как только я вошла внутрь, ощущая шквал тревожных чувств в душе, по галереям надо мной пронеслись волны шумных аплодисментов.

Публика жаждала зрелища. И я обязана была его им предоставить.

Я настроила свой информатор – кое— как я уже научилась им пользоваться – и, готовясь к худшему, ринулась вперёд.

Оазис распростёр объятия.