XXVI
На этих словах докладчицы случилось нечто конфузное и, по контрасту с возвышенным смыслом слов, пошлое, хотя само по себе и не такое ужасное.
Дверь актового зала приоткрылась сантиметров на тридцать, и внутрь зала просунулась голова молодой бабёнки с исключительно простыми, даже несколько карикатурными в своей грубости чертами, с выражением хамоватого любопытства на лице.
— Опаньки! Туточки они все, — произнесла голова. — Куку, ёптыть. Сидите? Ну, сидите, сидите. Покедова!
Голова убралась, дверь закрылась.
Лиза, споткнувшись и изменившись в лице, попробовала, но не нашла в себе силы продолжать: таким холодным душем для неё, воспарившую с высотам женского служения, стала эта деревенская проза.
— Извините, — шепнула она и быстрыми шажками вернулась на своё место.
Впрочем, явле
