Колдун моей матери

Глава 8

Его пальцы сжимают ей горло, не перекрывая дыхание, но заставляя каждую клетку тела содрогаться. В глазах - не гнев, а обещание более страшное, чем смерть.

— Попробуй, — шепчет он. — Но сначала посмотрим, как твоя дочь умоляет меня о большем.

Кейн впивается зубами в её шею – ласково и жестоко одновременно. Его пальцы сжимают её киску через тонкую ткань платья, заставляя выгнуться.

— Я умру в тебе... или ты умрёшь на мне. Какая разница, если это будет красиво? — стонет она и становится совсем мокрой, дыхание срывается, тело само тянется к нему, предательски отзываясь на каждое прикосновение.

Кейн отстраняется, глаза горят – в них смешались ярость. Он облизывает губы, словно пробуя на вкус её ненависть.

— Ненавижу тебя, — выдыхает она, но её бёдра сами ищут ладонь.

— Лжёшь, — хрипит он, голос грубый от желания. — Ты ненавидишь то, что я всё ещё могу заставить тебя хотеть этого.

Он рвет платье, обнажая грудь, его губы прижимаются к соску, зубы прикусывают. И она стонет на весь бар.

- Да, Кейн, - она не сдерживает себя, остро чувствуя его грубость и желание. Его страсть и темное в нем. Пусть рвет платье, пусть делает то, что задумал.

Кейн замирает на мгновение, чувствуя, как она сжимаешься вокруг него, его глаза темнеют от животного удовлетворения.

- Нет.

- Ты!

В душной полутьме бара его пальцы скользят внутри нее с жестокой точностью, доводя до края — но не давая упасть. Она хватает его за запястье, но не отталкивает — вцепляется, как утопающая.

— Кончай, — приказывает он, наблюдая, как её веки дрожат, а губы прикушены до крови.

Она уже на грани, тело выгибается, но он внезапно вынимает пальцы — липкие, блестящие. Лишает её кульминации с холодной расчётливостью.

— Нет.

Отстраняется, вытирая пальцы о её бёдра. В глазах — не ярость, а что-то хуже: полное равнодушие.

— Ты думала, заслужила? — смеётся коротко, как скрип двери в пустом доме. — Уходи.

Её ногти впиваются в свои же ладони. Он уже повернулся спиной, доставая сигарету. Конфликт исчерпан. Победа — даже не в его пользу. Просто — ей не досталось ничего.

- Ненавижу тебя!

- Неправильный ответ.

Он откидывает голову назад, его тело напрягается.

- Всё сказала, — он произносит это как приговор. – А теперь проваливай отсюда. Между нами все кончено.

Она зажмуривается - и взрыв. Пронзительный, животный вопль вырывается из её груди, сотрясая стены. Глаза горят безумием, слёзы текут ручьями, смешиваясь с тушью.

— Ты ПРАВДА не боишься умереть?! — её голос срывается на визг. Руки дрожат, пальцы когтями впиваются в свои же плечи.

Внезапный блеск стали. Нож со стола. Один резкий взмах - и алая река уже хлещет по её запястьям, брызги на стены, на его лицо, на потолок.

— ВОТ ВИДИШЬ?! — она оседает на колени, кровь фонтанирует на персидский ковёр, — Ты... ты не умеешь ЛЮБИТЬ! Только убивать! Только ломать!

Её тело дёргается в конвульсиях, но глаза всё ещё горят ненавистью и... обожанием. Кровь пульсирует в такт бешено колотящемуся сердцу.

Кейт стоял совершенно неподвижно.

Тишину разрезал его морозный смешок. Он смотрит как алым пятном кровь растекается по бетону. Губы искривлены в гримасе, что-то между брезгливостью и... разочарованием.

— Идиотка.

Не спеша, достает телефон, рассматривает экран. Палец замер над кнопкой вызова скорой — затем убирает аппарат в карман. Приседает рядом, не касаясь, только наблюдая, как зрачки расширяются, теряя фокус.

— Ты ошиблась. — Голос звучит так, будто крошит лед. — Я прекрасно боюсь смерти. Намного, намного безумнее, чем ты. Просто твоя... (осматривает лужицу крови) уже не изменит.

Когда ее веки окончательно закрываются, он встает, аккуратно стряхивая несуществующую пыль с рукава. Он стоит над ней, его тень накрывает бледное лицо, как саван. В глазах — не боль, не ярость, а пустота, глубже, чем сама смерть. Тени от дрожащего света неона скользят по его каменному лицу. Он поправляет манжету, запонка холодно поблескивает.

— Ты думала, это что-то изменит? — голос звучит устало, как будто он объясняет очевидное ребенку.

Кончик лакированного ботинка равнодушно переворачивает ее безжизненную руку. Достает платиновую зажигалку, пламя на мгновение освещает его пустые глаза.

— Ничего не изменит.

Сигаретный дым кольцами уплывает в потолок. Окурок описывает дугу — падает в алое пятно. Последнее шипение умирающего огня. На пороге бара оборачивается — взглядом скользит по телу, ножу, отражающейся в крови. Без эмоций. Как бухгалтер, подводящий итоги квартала.