Дикая.

Глава восьмая.

Теплым июньским утром Юля выскочила из подъезда. Она торопилась, в радостном предвкушении, зажимая в руке ключи от БМВ. За завтраком Дима торжественно вручил жене эти ключики и сказал, что она теперь сама водитель.

— Машина, конечно, не новая, но на первое время тебе сойдет. Чтобы ездить хорошо научиться, — подмигнул Юле муж.

Он недавно себе приобрел новую машину, а БМВ так и стоял во дворе, под окнами, покрываясь пылью. Юля как-то не надеялась, ей и в голову не приходило, что она сама может водить автомобиль. Хотя права у неё были. От нечего делать отучилась. А тут такой подарок!

— Хотел продать, — пожал плечами Дима, — но вспомнил, что ты у меня тоже водила. Так что, пользуйся. В женскую консультацию теперь сама гонять будешь.

И вот Юля выбегает из подъезда, а сзади идёт муж.

— Ты куда так разбежалась? Не торопись, — говорит он поглядывая на аккуратный животик жены.

Но Юле живот не помеха, она с улыбкой коснулась его и заспешила к машине. Это беременность легко проходит, в отличие от первой...

Но первой не было... не было.... надо о ней забыть, вычеркнуть из памяти! Они с Димой ждут первенца и на этом точка!

— Так, заводи машину. Выжимай педаль газа. Плавно, Юля плавно, — командовал муж.

— Я еду, еду, — ликовала Юля.

Она не боялась. Она, вообще, мало чего боялась. Доехала до перекрестка и остановилась на светофоре. Ни она, ни Дима не обратили внимания, как, где-то за полтора квартала от них, тронулся с места огромный самосвал. Тронулся и резко начал набирать скорость.

Юля начала кричать, когда самосвал был в нескольких метрах, и стало понятно, что он не успеет затормозить. Многотонная махина неслась прямо в водительскую дверь, туда, где сидела беременная Юля.

Она успела закричать, успела понять, что произойдет непоправимое. А потом скрежет, звон, ужасная боль и темнота.

Но вдруг из этой темноты выплыла Ника. Её маленькая сумасшедшая дочка — Ника. И почему-то показалось Юле, что она не выплыла, а вышла из-за руля самосвала. Сначала девочка укоризненно, по-взрослому качала головой, а потом протянула руки и закричала:

— Мама!!!

Резко, пронзительно закричала.

Юля схватилась за живот, дёрнулась от боли и проснулась. В который раз проснулась, подозревая, что этот сон будет теперь сниться ей вечно. Возле больничной кровати сидел ее муж Дима. Сидел, глядя на Юлю виновато, как побитый пес. Каждый раз он приходит в больницу с таким выражением лица.

Да, Дима чувствует свою вину, ведь покушались на него. Самосвал въехал именно в водительскую дверь. Устроившие покушение предположить не могли, что за рулем БМВ может ехать кто-то другой. Но именно в это утро, именно в это...

Самосвал был угнан со стройки. После аварии водитель сразу сбежал. Юля все это знала, муж не стал от нее скрывать. Рассказал сразу, как ее выписали из реанимации и перевели в палату.

Дима не стал скрывать, он был честен. А вот Юля нет. Еще в реанимации, первый раз схватившись за живот и ощутив резкую боль под повязкой, она поняла, что лишилась ребенка. Но это было еще не все.

— Матку пришлось удалить, — отводил глаза немолодой врач. — Другого выхода не было. Правда, не было.

— Что вы натворили? — кричала Юля. — Что?!! У меня никогда теперь не будет детей?

На этот вопрос врач не ответил. А что тут скажешь, когда и так все понятно?

— Мужу не говорите, не говорите моему мужу. Я сама, я все сама...

Оказалось, это сделать очень сложно — рассказать Диме. Он приходил к ней по два раза за день, сидел возле кровати и даже не будил, когда Юля спала. Ждал, пока сама проснется. Он чувствовал себя виноватым, но всё время повторял:

— Ничего, Юлёк, ничего. У нас ещё будут дети, всё будет нормально.

Юле хотелось закричать — «Нет, ничего уже не будет нормально. Посмотри на меня, я вся в шрамах, на теле нет живого места. И детей у нас больше не будет».

Хотелось, но она выдавливала из себя слабую улыбку, будто соглашаясь с мужем. Он сейчас с ней и останется с ней, хотя бы из чувства вины. Но надолго ли его хватит? Юля видела, как Дима хотел сына, как ждал ребёнка. А он ещё молод, он так молод!

В очередной раз Юля проснулась в больнице, от кошмарного сна. В очередной раз увидела мужа возле кровати. И не могла она понять, почему сон всегда оканчивается Никой? Почему она вообще ее видит. Где связь между покушением и ее свихнувшейся дочкой?

Больше года прошло с тех пор, как Юля отказалась от Вероники. Старалась не вспоминать и не думать. Почему же девочка постоянно снится? Есть, значит, чувство вины, где-то в глубине подсознания, есть! И именно в глубине подсознания постоянно всплывала мысль, что Юля получила то, что заслужила. Это, видимо, наказание за отказ от дочери, расплата. Но слишком жестоко Юля заплатила. Слишком! Ведь Ника жива, а ребёнка нет и никогда не будет.

— Что, опять кошмар приснился? — взял Дима за руку жену.

— Давно сидишь? — не отвечая на вопрос, просипела Юля.

— Да нет, только зашёл. Я бы разбудил тебя, но ты вроде бы спокойно спала. Я разговаривал с твоим доктором. Завтра тебя могут выписать. Дальше лечиться будем дома. Всё будет хорошо, Юлёк.

— А что с теми? Что с теми подонками, которые всё это устроили?

Давно Юлю терзал этот вопрос, но она не решалась спросить у мужа. Боялась ответа. А сейчас не выдержала.

— Их больше нет. Пяти человек, — отвёл глаза Дмитрий.

— И того, кто был за рулём самосвала? Того тоже? — с болезненным остервенением, спрашивала Юля.

— Да, и его.

— Их уже похоронили? Дим, ты знаешь, где? Я хочу сходить, хочу плюнуть на их могилы, хочу...

— Не надо, Юль, я тебя прошу, не надо.

Дмитрий крепко сжал руку жены, до боли. Иногда Юля его пугала. Понятно, что она с характером, но вот такие вспышки злобы вводили Диму в замешательство, очень не нравились.

— Не надо, Юлек. Все, их больше нет. Нужно перевернуть страницу и жить дальше.

Дмитрий еще много чего хотел жене рассказать. Он привык ей все рассказывать, все доверять. Почему-то, про детдом умолчал. Не хотелось сейчас про детей, не хотелось...

Но, как только вышел из больницы, Дмитрий снова поехал в детский дом. Во второй раз. На заднем сиденье его новой машины стояли две коробки, для детей. На этот раз в них были сладости.

Дмитрий ехал не по своей инициативе. Горелый распорядился. Мужчине не понравилась директор детского дома — Светлана Дмитриевна. Глаз у Горелого наметанный, нечистых на руку людей он видел сразу. Поручил Дмитрию узнать, как распорядилась Светлана Дмитриевна деньгами, что он дал. Чтобы не расслаблялась и не подумала себе в карман денежки положить.

Дмитрий приехал в детский дом неожиданно, без предупреждения. По-хозяйски прошел к кабинету директора, и никто из попавшихся на пути воспитателей не посмел его остановить. В кабинет вошел без стука, с двумя поставленными друг на друга коробками. Увидел, как поменялась в лице Светлана Дмитриевна, что сидела за старым письменным столом. Первым на её лице проступил испуг. Женщина быстро постаралась взять себя в руки, но Дмитрий успел заметить испуганное выражение.

— Здравствуйте! Вы снова к нам? — Светлана Дмитриевна «натянула» улыбку.

— Вы знаете, да, — поставил коробки на пол Дмитрий. — Павел Андреевич поручил мне узнать, какие покупки были сделаны на выделенные им средства.

— Даже так? — обиженно поджала губы Светлана Дмитриевна. — Не думала я, что это будет контролироваться.

— Да вы не обижайтесь, — Дима улыбался, но глаза его смотрели холодно. — Павел Андреевич безо всяких подозрений. Ему просто хочется знать, что было приобретено для детей. Человек он немолодой, сами понимаете. Такая у него блажь.

— Ну, хорошо, — задергалась директор.

Рывком открыла ящик своего стола, вытащила кипу бумаг, нервно начала их перебирать.

— Вот, смотрите, вот накладные. Я заказала постельные комплекты. Сами понимаете, они еще не доставлены. Времени мало прошло.

— Ага, понятно.

Если Светлана Дмитриевна надеялась, что Дмитрий не будет накладные перепроверять, то она ошибалась. Он взял бумаги и стал очень внимательно их изучать.

В принципе, долго изучать не пришлось. Стало понятно, что комплекты самые дешевые и по сумме близко не сходится.

— С комплектами понятно, а на что потрачены остальные деньги?

— Остальные? Ну, что остальные? — дернула плечом Светлана Дмитриевна. — Остальные пока у меня. Я не решила, на что их потратить. Слишком много нужд у детского дома.

— А вот мне, кажется, нужно потратить их на мебель, — спокойно сказал Дмитрий. — В прошлый раз я мельком заглянул в комнату мальчиков. Возле кроватей нет элементарных тумбочек. А где есть, те совсем разваливаются. Мне кажется, у каждого ребенка должен быть собственный уголок, в виде тумбочки. Да и самые плохие кровати можно заменить.

— Нууу, не знаю, надо подумать, — протянула директор, и обожглась о ледяной взгляд Дмитрия. Поняла, что это не совет, это распоряжение. — Хорошо, мебель, так мебель.

— Я еще через недельку загляну, возможно, даже с Павлом Андреевичем. А где сейчас дети?

— Они в столовой, время обеда.

— Как удачно совпало. А я им сладости привез. Покажете где столовая?

— Вы снова хотите раздавать сами? — ехидно спросила директор.

— Разберёмся, — кивнул Дмитрий, поднимая с пола коробки.

Дети заканчивали обед и разбредались из столовой по коридору. Дмитрий, конечно же, не решился снова сам им что-то раздавать. Занёс коробки в столовую и передал женщине в белом халате и высоком колпаке.

— Раздадите после ужина.

Женщина молча кивнула. Дмитрию ничего не оставалось, как уйти. Но, прежде чем уйти, он намеревался сделать еще кое-что. В барсетке Димы лежало две пачки импортной жвачки, плитка шоколада и набор ярких, разноцветных фломастеров. Все это он купил по дороге сюда, повинуясь внезапному порыву. Купил не для случайного ребёнка, а для той шустрой, кареглазой девочки. Выходя из столовой, он высматривал именно её, но так и не увидел. Возле двери высмотрел девочку постарше, тоже участвующую в борьбе за куклу, совсем недавно. Хотел спросить, но сначала нужно было спровадить дышащую ему в затылок Светлану Дмитриевну.

— Спасибо вам, — кивнул он директору. — А можно мне немного пообщаться с детьми?

— Да-да, конечно, общайтесь, — застыла на месте Светлана Дмитриевна.

— Как бы вам это сказать, при вас дети будут стесняться. Вы можете идти, а я немного пообщаюсь и уеду.

— До свидания, — Светлана Дмитриевна, кипя злостью, как чайник на плите, пошла в свой кабинет.

«Это, надо же! Что за люди! Их только пусти, и они уже свои порядки наводят», — думала она. «Зачем мне вообще нужна такая спонсорская помощь, если они каждую копейку контролировать собираются?»

У женщины была причина для досады. Все полученные от Горелого деньги она уже успела распланировать на собственные нужды. Хорошо, хоть потратить не успела.

Дмитрий остановил показавшуюся ему знакомой девочку.

— Слушай, а где ваша мелкая, что за куклу дралась тогда, на сцене? Помнишь?

— Дикая, что ли? — исподлобья взглянула девочка.

— Дикая? Это она Дикая? А что, подходит! — рассмеялся Дмитрий. — Так где она?

— Да вон же, с куклой своей сидит, — ткнула пальчиком девочка и убежала.

Дмитрий посмотрел, куда она показала, и удивился, что раньше не заметил. Кареглазая девочка, которую здесь называли Дикой, сидела на подоконнике, в конце коридора. Расческой с поломанными зубьями она пыталась расчесывать куклу.

— Привет! — подошел к ней мужчина.

— Здравствуйте! — бойко ответила девчушка и уставилась на мужчину, без стеснения.

— Ты в прошлый раз так за эту куклу сражалась, что мне захотелось тебе еще что-то подарить. Вот, держи.

Дмитрий расстегнул барсетку, отдал подарки. К шоколаду и жвачке девочка равнодушно отнеслась, а вот на фломастеры глянула с восторгом. Схватила, начала открывать прозрачную упаковку и, казалось, забыла про Дмитрия, что подарил ей такую прелесть.

«Спасибо здесь, очевидно, не принято говорить» — кивнул сам себе Дмитрий и начал уходить. Обернулся через пару шагов.

— А зовут-то тебя как, Дикая?

— Ника, — ответила девочка, не глядя, продолжая распаковывать фломастеры.