Дикая.

Глава восемнадцатая.

Черная ручка стеклоподъемника заела и не поддавалась. Юрий Аристархович изнывал от духоты в салоне и не понимал, что случилось со стеклоподъемником. Машина почти новая, и сначала он боялся прилагать силу, но, не выдержав, крутанул что есть мочи. Стекло жалобно хрустнуло и начало опускаться. Оказывается, даже бережное хранение в гараже не на пользу автомобилю. Мужчина решил, что теперь будет ездить на нем. Хватит уже бояться дорог. В университет, на дачу, везде он будет ездить на машине! Тем более, предстоит столько волокиты с удочерением.

«А предстоит ли?» — внезапно подумал мужчина.

И не то, чтобы Юрий Аристархович окончательно разуверился в правильности своего решения относительно нахождения Ники именно в этом детдоме. Нет, пока нет, но появились очень сильные сомнения.

Мужчина приехал к Детскому дому с самого утра. Водитель он очень аккуратный и законопослушный, но тут нарушил таки правила, чуть-чуть заехав на газон, чтобы машина оставалась в тени, под кроной раскидистого каштана и не бросалась в глаза.

Юрий Аристархович видел, как детдомовских детей повезли в школу, видел, как они вернулись. Ни Ники, ни Саши среди них не было.

Совсем недавно выскочила директор. Манерно прошагала к стоящему возле ворот детского дома Форду, при этом озираясь по сторонам, видит ли кто-нибудь, в какую машину она садится.

Юрий Аристархович вжался в руль, чтобы женщина не заметила его и только потом подумал о том, что директор детского дома — обеспеченная женщина, раз может позволить себе такой автомобиль.

Дежурство в Жигулях начинало напрягать. Профессор осознал, что если на него обратят внимание, это будет выглядеть странно. Мужчина часами сидит в автомобиле, возле детского дома и высматривает детей. Впору милицию вызывать и выяснять, что нужно такому дядьке!

Сомнения одолевали все сильнее и сильнее. С чего он вообще взял, что Ника живет в этом детском доме? Да, рисунок, да это именно директор. Но Ника могла увидеть женщину в другом месте. Лицо не старой, но сильно морщинистой женщины могло заинтересовать девочку.

Юрий обмахивался листком бумаги, думая, что у детей через несколько дней наступят каникулы, и тогда Нику найти будет еще сложнее. Дети перестанут посещать школы. Надо менять тактику. Беспрестанное нахождение в машине, скорее всего, ничего не даст.

Форд директора не успел отъехать, как к детскому дому подъехала другая машина. Эту марку автомобиля Юрий Аристархович не знал, но понимал, что она очень дорогая. И мужчина из неё вышел, хоть и молодой, но солидный. В тёмно-синих брюках, светлой рубашке и галстуке. Походкой хозяина жизни мужчина направился к воротам детского дома, а Юрий Аристархович потянулся на заднее сиденье Жигулей. Там, в кожаном портфеле, лежал альбом Ники.

Ну, конечно же, он не ошибся! Вот он, этот мужчина из дорогого автомобиля! Ника рисовала его не один раз. Юрий нашел четыре портрета с разных ракурсов. В отличие от директора детского дома, которую девочка рисовала сердитой, с колючими глазами, мужчина в галстуке смотрел с портретов приветливо, на двух улыбался и глаза были добрые. В очередной раз Юрий Аристархович поразился, какой же талантливый ребенок Ника. Одним только портретом она могла выразить свое отношение к человеку, и к этому мужчине девочка явно относилась хорошо.

Мужчины не было буквально несколько минут. И вот он выходит из ворот детского дома. Уезжать почему-то не спешит. Подходит к своей машине, достает из нее пачку сигарет. Прикуривает и стоит, широко расставив ноги и сурово глядя на дорогу, что ведет к воротам детского дома. Ждет кого-то.

Юрий Аристархович понимал, что нужно подойти. Мужчина точно знает Нику. Четыре его портрета в альбоме — тому подтверждение. Понимать-то профессор понимал, но не решался. Кто может ездить на такой дорогой машине? Как вообще можно заработать на подобный автомобиль? Пошлёт его сейчас этот человек, весь вид которого говорил о высокомерии, наглости и презрении к обычным людям. По крайней мере, такое впечатление создалось у Юрия Аристарховича.

Но Ника рисовала мужчину улыбающимся, и профессор решился. Взял альбом, медленно подошел к человеку, стоящему рядом с серебристой иномаркой.

— Здравствуйте.

Мужчина не ответил. Из-под полуопущенных век он смотрел на Юрия вопросительно, с явным высокомерием.

— Здравствуйте, — повторил профессор. — Извините, что я к вам обратился, но я пытаюсь найти девочку. Вот это ее рисунки. Мне кажется, что это вы.

Мужчина сразу оживился, выхватил альбом у профессора. Глядя на свой портрет, улыбнулся. Но к Юрию Аристарховичу обратился без улыбки в голосе.

— Откуда у вас альбом Ники, и зачем вы ее ищете?

— Уф! Значит, я не ошибся, и она живет в этом детском доме. Знаете, я познакомился с Никой совсем недавно. Это долгая история...

— А я не тороплюсь. Я приехал к директору, а ее не оказалось на месте. Но я ее дождусь, обязательно дождусь.

Последние слова мужчина выплюнул со злостью, скривив губы. Потом протянул ладонь Юрию Аристарховичу.

— Дмитрий. Давайте сядем в машину, и вы мне расскажете историю знакомства с Никой.

История оказалась не такой уж долгой. Юрий Аристархович рассказал ее меньше, чем за пять минут. Дмитрий иногда перебивал его, задавал вопросы.

— То есть вы хотите сказать, что вашу дачу ограбили, а вы не заявили об этом?

— Сначала я хотел, но когда понял, что это сделали Ника с Сашей... — профессор запнулся. — Знаете, у девочки и так нелегкая судьба. Увидев ее рисунки, я захотел помочь, очень захотел. После ограбления понял, что Нику нельзя оставлять в детском доме. Она открытый, честный ребенок, несмотря ни на что. Но кем она станет здесь... В общем, скажу прямо — у меня есть желание удочерить Нику. Я смогу ее обеспечить, вы не подумайте! Я преподаю в университете, у меня есть машина, — Юрий нервно кивнув в сторону своих Жигулей. — Я хочу развивать ее талант.

Профессор нервничал и не замечал, как на последних его словах занервничал и мужчина по имени Дмитрий. Закашлялся, будто поперхнулся, забарабанил напряженными пальцами по рулю.

— Удочерить, говорите? Ну хорошо, откровенность за откровенность! Когда-то я тоже хотел забрать Нику из детского дома. В отличие от вас, у меня есть жена, я не одинок. Ника умеет затронуть какие-то струны в душе, вы, наверное, уже поняли. Я пришел в детдом с твердым намерением, но испугался, когда директор сказала мне о диагнозах Ники.

— Диагнозах? Каких диагнозах? Она показалась мне абсолютно здоровым ребёнком.

— Вот и я так думал, — горячился Дмитрий. — А директор сказала, что у Ники серьёзные психические отклонения. Я сразу пошёл на попятную. Зря, конечно зря... Возможно, это лечится...

— Подождите, подождите, какие психические отклонения? Я работаю с молодежью, через меня прошли сотни молодых людей. Чего я только не насмотрелся. Вероника ершистая, с характером, но она абсолютно нормальная, я почти в этом уверен. Директор соврала вам, как соврала мне, когда я спросил, живет ли девочка в этом детском доме.

— Соврала мне? — приподняв одну бровь, Дмитрий посмотрел на профессора с долей высокомерия. — Она бы не посмела! Да и зачем ей это надо? Ника проблемная. Директор только рада была бы от нее избавиться.

— Ну, не скажите. Я проанализировал ситуацию и сделал кое-какие выводы. Эта женщина врет не просто так. В детдоме творится какая-то дичь. Вот смотрите — дети побираются в электричках, прогуливают школу, пропадают целыми днями, и при этом их никто не ищет. Вывод напрашивается только один — руководство в курсе.

— Оно не в курсе, оно в доле! — Дмитрий яростно стукнул кулаком по рулю. — Как же я сразу не понял? Почему поверил ей на слово! Вот ведьма! Да я ее в порошок сотру! А вот и она! Как вовремя!

Дмитрий, крепко сжав зубы, смотрел, как паркуется возле ворот Форд Светланы Дмитриевны.

— Машинку себе прикупила ведьма! Хорошо живет на детские деньги. Идёмте! Сейчас мы выведем её «на чистую воду». Идёмте со мной!

Давно Дмитрий так не психовал. В сущности, кто он такой? Что у него за спиной? Бандитское прошлое и такое же настоящее, только теперь в белой рубашке и строгом костюме. Дмитрию смешно было вспомнить, как когда-то его тошнило под кустом. Самый первый раз...

С тех пор столько всего произошло, столько сме.р.тей он видел, кого-то уби.вал сам. Больше не тошнило, и угрызений совести не было. Дима жил в волчьей стае, добивающейся пропитания любой ценой. Они загрызали всех, кто слабее, чтобы урвать жирный кусок. Но даже в волчьей стае не грызут детенышей и не стараются выжить за их счет, как это делала Светлана Дмитриевна!

Возможно, Дмитрий давно оброс панцирем равнодушия, даже по отношению к детям. Он же спокойно отнесся, когда Серый сказал, что вовлёк в дело детдомовцев. Спокойно до той минуты, пока не понял, что это Ника. И сейчас бешенство клокотало в нём, прорываясь резкими порывистыми движениями.

Он с силой захлопнул дверь своей машины и, раздувая ноздри, направился за Светланой Дмитриевной. Юрий Аристархович за ним еле поспевал.

Директор заметила мужчин уже взявшись за ручку двойной двери детдома. Сначала обернулась с удивлением, перевела взгляд с одного лица на другое и испугалась. Это было очень заметно. Женщина не могла до конца скрыть свои эмоции.

— Вы ко мне? — стараясь говорить равнодушно, обратилась она Дмитрию.

— Именно к вам, Светлана Дмитриевна, — прорычал мужчина. — Разговор у нас будет долгий и неприятный. Здесь будем разговаривать или пройдем к вам в кабинет?

— Идемте в кабинет. А это кто? Он здесь зачем?

— Нужно, — рыкнул Дмитрий.

Оттеснив Светлану Дмитриевну он первым вошел в дверь. Пошел по коридору, как хозяин, заставляя директора и Юрия Аристарховича спешить за ним. У Светланы Дмитриевны подрагивали пальцы, когда она ключом открывала кабинет.

И опять Дмитрий вошел в него первым. Вошел и уселся за директорский стол. Уселся так нагло, что оставалось только ноги на этот стол закинуть.

— Так, слушай меня внимательно, Светлана!

Мужчина перешел на «ты», его лицо стало жестоким. Была сброшена маска солидного человека, занимавшего пост в администрации города. Сейчас это было лицо бандита, у которого руки «по локоть в кро.ви».

— Сейчас ты положишь вот на этот стол личное дело Вероники Кошкиной со всеми ее диагнозами и историей жизни. Я хочу знать о ней все.

— Да что вы себе позволяете? — лицо директора покрылось красными пятнами. — Я не обязана вам его показывать. Более того, я не имею права. Это противозаконно.

— Да что ты говоришь? — Дмитрий подался вперед, опёршись локтями о стол. — Противозаконно? А по-твоему, законно присваивать денежные средства, выделенные государством на детей? На что машину купила, Света? Ты знаешь, где я сейчас работаю? Я могу заставить тебя отчитаться за каждую копейку. «Зуб даю», что детям из выделенных средств ничего не перепало. Чтобы это понять, достаточно пройтись по детскому дому. Ты воруешь, Света, но я приехал сюда не из-за этого. Я собирался удочерить Веронику. Помнишь, что ты мне сказала? Что девочка больна! А теперь твоя больная девочка побирается в электричках. Ее нет в детском доме целыми днями, и никто не поднимает шума. Как такое может быть? Не можешь мне объяснить?

Светлана Дмитриевна молчала. Она уже понимала, что это конец, ей не выкрутится. Кошкина с Павловым отсутствуют уже четыре дня, а она так и не заявила об их побеге. Страх всё нарастал и вылился в истерику.

— А ты-то кто такой? — выкрикнула женщина. — Кто такой, чтобы меня попрекать? Думаешь, не знаю, как поднялся. Достаточно вспомнить, с кем ты впервые пришёл в детский дом. Ты бандит, и не тебе меня жизни учить.

— Вот как мы заговорили!

Резко, словно распрямившаяся пружина, Дмитрий подскочил. Оказался возле женщины, схватил ее за горло.

— Да, я бандит, — зашипел ей в лицо, — поэтому советую выбирать выражения, когда со мной разговариваешь. Я буду думать, как мне с тобой поступить, и молись Богу, если ты сегодня благополучно вернёшься домой, но я не гарантирую...

— Перестаньте! Что вы творите! — Юрий Аристархович, что до этого тихо стоял возле двери, вмешался, попытался оттащить Дмитрия от директора. — Не надо так, мы же цивилизованные люди!

— Да, точно, что это я? — ухмыльнулся Дмитрий, отпуская Светлану.

Глядя, как она пытается отдышаться с выпученными глазами, сказал:

— А сейчас быстро пошла и принесла мне дело Вероники Кошкиной и ее медицинскую карту.

Директора будто «ветром сдуло». Она вылетела из кабинета.

Юрий Аристархович, окончательно разобравшийся, с кем он имеет дело, всё повторял.

— Но так нельзя, нельзя! Надо цивилизованно. Если вы можете найти доказательства растрат, происходящих здесь, вы должны обратиться в милицию. Директора должны наказать законно.

— Западло ментам стучать.

Дмитрий, преобразившийся в «Димона», никак не мог вернуться в образ серьезного, солидного человека, коим ему теперь надо было быть. Временами этот образ слетал, особенно в моменты сильного волнения или злости.

— Ментам стучать не буду, но я разберусь. Я точно с ней разберусь!