Анатомия и политика.

5

Мы с Анной Михайловной долго встречались, отношения были все теплее и теплее, более выразительные, потом понял, что надо от нее отчаливать, уж больно она привыкла ко мне. Да и отношения стали как бы дублированные, ничего нового.

И страх был стать геронтофилом, ни к чему все это.

Поэтому в один прекрасный день после моего долгого и очередного отсутствия, я ей заявил, что подхватил венерическую болезнь.

Она отскочила от меня, как от волка.

Все! Больше я ее не видел, хотя Баку маленький город.

9. Сева

Эта девушка была совершенно улетная. Так сложилось, что я переспал и с ней, и с ее золовкой. Золовка тут как раз таки причем.

Я с Севой познакомился на улице, подошел, привет, мигнул, представился, ля – ля, тополя, все, айда ко мне домой.

Она была конечно же крепкой на тело бабой.

Ее фрикции по сей день у меня в уме.

Зад толстый, груди развиты, талия сравнительно тонка, ножки пухлые – будь здоров!

Она виражировала передо мной своими кружевными розовыми трусиками. Руки, беспомощно оглаживающие не очень крутые бедра, хрупкие плечики, высокую шею, два полушария грудок, слегка развернутых друг от друга, хорошо обозначенную талию и такое милое лицо в обрамлении блестящих светлых волос.

Всего один раз я с ней был, единожды, потом мы с ней расстались.

Она мне оставила свой домашний телефон, я записал его в блокнот.

Через месяц, а то и два, не помню уже точно, наткнулся на ее номер в своем блокнотике.

Взял да позвонил.

Отвечает женский голос, я сначала подумал, что это она, однако выясняется, что это ее золовка, супруга ее брата.

Они жили вместе, вот я с ее золовкой стал кадрить.

То да се, третье – пятое, она меня пригласила к себе.

Я пошел к ней домой, купил по пути шампанское, плитку шоколада, вперед, к сексу!

Квартира, конечно, была настоящей конюшней.

Будто там не люди, лошади жили. Вонь, неприятные запахи, постель в спальне не убрана, все кувырком, все смешалось в клубок, валяются носки, чулки, туфли.

Между слов золовка выпалила тираду, я это запомнил:

– Мир, он серый и пыльный, радиоактивный и отравленный – все в одном флаконе. Мир за окном – это такая штука, с которой ни в коем случае не хочешь связываться. Наблюдать в окно за чахлыми серыми деревцами и зданиями под куполами, еще куда ни шло, но выйти в этот ад? Нет уж, увольте.

Поэтому я предпочитаю работать на дому.

* * *

Смутно помню, как я с ней переспал, ласкал ее маленькую, почти подростковую грудь, сосочки у нее встали почти мгновенно, как два маленьких членчика. Она стонала, пухлые щечки краснели, конвульсивно дергалась, курносый носик задирался кверху, глазки закрывались, а с губок срывалось:

– Да… о, да… милый…да…да… вот так, да…ох!…Мой котик!…

* * *

У нее волосы взъерошенные, глаза слезятся, рот открыт, а мне плевать! Плевать, плевать!

Это был сумасшедший секс, но короткий, я быстро кончил свое дело, уверен, не удовлетворил ее, да и сам не удовлетворился, тут – же ретировался оттуда.

Но до ухода она мне успела рассказать о своем бедолаге – муже, который работал в моем учреждении, в группе охраны.

В этой группе работало несколько парней, я их знал налицо, поименно нет, знавал лишь Василия, их шефа.

На следующий день вызвал к себе в кабинет Василия, навел справки об этом чудовище, бедолаге – муже, велел позвать к себе в кабинет.

Минут через 10 появился он, рогатый скунс. Стоит, весь смурной, жалкий, несчастный, одним словом – Человек Морально Опущенный.

Я так на него посмотрел, так посмотрел, он украдкой также поглядывал на меня, отводил взгляд.

– Как тебя звать? – спрашиваю я его.

– Сулейман, – отвечает он глухим голосом, досадливо морща лоб.

* * *

Я встаю, подхожу поближе, от него неприятно пахло. Я закрыл глаза, чтобы свет не высекал из зрачков искры боли.

– Почему ты такой урод, а, Сулейман?! – кричу на него. – На тебя у меня радар не реагирует. Вон, сучара!

* * *

Он выбежал вприпрыжку, как кролик.

Да уж… впервые я видел человека, которого опустили полностью, окончательно: поимели и сестру, и жену. Умолчу, как таких называют в

Баку.

10. Гуля

Я знал, точнее узнал эту девушку посредством ее мужа, негра, его звали Акуна, он работал в норвежском посольстве в Баку, в старой крепости.

Среднего роста темнокожий услужливый парень, зубоскалил белым клыком своим, помимо работы в посольстве подрабатывал в ресторане

"Dolce vita", знаменитый ресторан, он был расположен в самом центре

Баку, недалеко от приморского бульвара.

Акуна работал там рабочим, выносил мусор, мыл тарелки, чистил, убирал. Сам он был родом из Мавритании.

Я с ним общался не долго, хотел его завербовать по работе, далее выяснил, что он женат на азербайджанке. Оппа! Гляжу на фото: молодая, светловолосая девушка, Гуля, что она нашла в этом "нигере"?

Очень странно и не понятно!

У них родилась дочь, тоже темнокожая, естественно. Только глазки шашлычные, как бы кавказские.

Я через Акуну познакомился с Гулей, пообещал помочь им с переездом в Африку, от Гули отреклись ее родители из за ее замужества, посему она хотела покинуть свою историческую Родину.

Как всегда я выпрыгнул на середину, стал жонглировать обещаниями, в результате Гуля клюнула.

Пару раз я ее подвез на своей "шестерке" домой, они квартировали дом в 8 микрорайоне, это окраина Баку.

Так получилось, что ее малышка была у няньки, Акуна же работал в ночную смену, я задержался у нее на часик.

– Вам кофе или чай? – спросила она своим томно нежным голоском.

– А у вас ничего покрепче нет? – спросил я нагло, поудобнее усаживаясь на диван.

– Есть Мутацца, африканский коньяк, – стала доставать из бара бутылку.

– Даже не знаю, что вам сказать.

* * *

Сидим друг против друга через столик, беседуем, улыбаемся.

– А вы на самом деле поможете нам уехать из этой проклятой страны?

– спросила она нервно.

– Ну…не такая она уж и проклятая. Да и вообще она не проклятая,

Гуля. – А есть ли у вас музыка?

– Караоке должно быть где – то, – ответила она как бы сонно, даже зевнув.

* * *

Минуты через три мы уже плясали, потом плавно оказались в постели.

– Вы что, нас увидят, застанут…ах…какой вы сильный…оф…

* * *

Она полностью оголилась, я ей помогал в этом.

Наконец я возлег прямо на нее. Помог ей раздвинуть ноги и… совершил мгновенное сильное движение!.. Это было что-то невероятное!

Болезненное и сладостное одновременно. Нега и обжигающий пламень.

Страшное и желанное разом…

Внутри ее было достаточно сухо, она видимо поэтому не чувствовала боль.

Скажу одно: что – то от Акуны перешло в ее тело, Гуля мне показалась негритянкой, тем более ночью, в темной комнате, такое ощущение, будто я переспал не с азербайджанкой, а с Глорией Гейнер или Кандолизой Райс.

Горячая, грубые стоны, глубокие царапанья, твердые махи снизу.

Да уж…

Я ушел, напоследок сказав ей:

– Гуля, не уезжай, Баку – это твоя Родина, какая б она не была.

Это Родина, как говорится, "где родился, там и пригодился". Твое тело, твой секс – не бакинский, не кавказский, тем более не азербайджанский. Не уезжай, нам, бакинцам, будет не хватать твоего секса, умоляю…Негритянка ты наша в законе.

– Убирайтесь отсюда, я вас ненавижу! – крикнула она, потом опустила голову, тихо сказала. – Таких как вы, лучше – на приморском бульваре по голому заду ремнем. Долго и больно.

* * *

Я вышел на улицу, на меня пахнул свежий ветерок, стал направляться к своей машине. По дороге заметил молодую пару, они голосовали, стоя у обочины.

Я их подвез к центру, денег не взял. Мне они были приятны, она симпатична, он тоже, и вообще хорошо, что азербайджанка выходит замуж за азербайджанца.

– Будьте счастливы, my baby! – крикнул я им вдогонку.

* * *

Они, хлопая глазами, провожали взглядом мою тачку. Выводы надеюсь, сделаете сами. Или же сделает история.

11. Шакира

Она была блестящая, фантастическая женщина. Широкополая шляпа, вуаль, перчатки, длинные сапожки, стильная дама, а – ля бакинская мадам.

Я о ней писал уже в своих предыдущих книгах. У нее был муж, двое детей, но супруг у нее был окончательным импотентом, окончательным!

Это она так говорила, и кричала, поэтому я поставил восклицательный знак.

Я ее научил многому в постели, такие вещи и выкрутасы она не видала никогда.

Такие кувырки и варианты ей только снились. Хорошо, однако, хорошо!

Она сама мне сказала как – то в постели:

– Ты знаешь, Чина…оуоффф…те 20 лет с мужем ничто в сравнении с двумя годами с тобой… аффф… Что ты со мной делаешь, ай!

* * *

Это в самом (!) деле (!) было (!) так (!), в самом(!) деле!

Ее сына я знал, он учился в Нефтяной Академии, мы с ним здоровались, он был в курсе того, что я знаком с его мамой, но понятия не имел о постельных делах.

Не забуду одну сцену.

Это было зимой, февраль месяц, снег, ветер, холод, гололед.

У Шакиры умер отец, она была в печали. Не красилась, марафет не наводила на лицо, выглядела не эффектно.

Но она радовалась лишь одному.

У нее был такой любовник как я, такой парень, это единственное утешение на свете, единственное! – это с ее слов.

Представили? Ее утешение ни сын, ни дочь, а я, точнее мой член.

Вон она, женщина!

Запомнился эпизод с ней.

Она любила оральный секс, часто просила меня сделать ей ЭТО.

– Дай я его поцелую, говорила мне.

И вот, рот был ее сильно занят, мы сидели у нее в кабинете, я на столе, она передо мной.

– Ну ты отрастил саблю…, оййй…- стонала Шакира.

В этот момент зазвонил телефон, она взяла трубку, это была ее дочь.

– Да…я занята сейчас…мння…что?…что?…слышь…попозже позвони….все…

* * *

Через пол минуты звонит ее подруга. Она опять вынуждена ответить, а вдруг это начальник, или что – то серьезное.

– Да…а-а…оуо…ничего не делаю… мороженное ем…не, тебе нельзя…оно лишь для меня….мннну…ннняа-а-а

* * *

А еще три минуты звонит ее муж. И в этот самый момент я закончил процесс, бульк ей, распластался спиной на столе, руки в стороны, закусил до крови губы, чтоб не кричать. В голове революция, сквозь помехи наслаждения до меня доходят ее слова, она говорит с мужем.

– Да – уууу…все хорошо…я фанту пью…она липкая,… а ты где?…опять врешь? Опять пьянствуешь?…О – ох…да ничего, липкая говорю…я в конце концов выясню, что у тебя есть любовница.

…

* * *

Гениально! Специалистка! Где конец добру, там начало злу, а где конец злу, там начало добру.

12. Регина

Супруга известного политика, ее муж постоянно мелькает на экранах, выступает на конференциях, качает права, громит кулаком, мол, да я, да мы, да наша партия, да Гейдар Алиев, и проч.

Регина сама баллотировалась в парламент, не прошла, не повезло.

Вот там то и мы познакомились с ней.

Все произошло за пару минут. Она посмотрела меня многозначительно, я уловил ее голодный взгляд, тихо подошел к ней, сказал:

– Не хотите на лоне природы отдохнуть, отойти от политики?

– Пошли поскорее, пошли, слышишь, пошли! – она уже кричала.

* * *

Все произошло автоматом: приезд на дачу, раздевания, поцелуи.

Подушки сбились к стене, простыни сползли на пол, я не в меру буйствовал. Хотя я быстренько отделался, в постели она была сущим бревном. Даже не стонала.

Лежит как в гробу, я работаю над ней, работаю как в шахте шахтер, она же думает о парламенте, о своем фиаско.

Мы всего боимся, как и положено смертным, и всего хотим, как будто награждены бессмертием.

Слова были уже не нужны, мы слишком много их сказали. И это она,

Регина, утверждала по дороге, что чувствует себя в возрасте расцвета.

– Вы знаете, я сама молодость, – пищала она мне в ухо, хотя ей было уже 44 года.

– И как, успешно? Становится слаще во рту? – спросил ее я, однако не дождался ответа, ей позвонили на сотовый телефон.

* * *

Что – ж, спасибо и за это. Хотя из общения с ней никакого смысла я не вынес. Все равно спасибо. Аминь!

13. Яна

Яна Розомат, еврейка махровая, жидовка, я часто у них бывал. Мужа ее звали Мишей, толстый мужик с коротко подстриженной головой, любил всего две вещи: принимать горячий душ и кушать шоколадный торт.

Один раз я переспал с Яной, один раз. Всего лишь!

Пришел к ним домой, Миша меня приветствовал восторженно, пригласил к столу. На диване сидела Яна, углубилась в свой пестрый журнал. Она была в розовом халатике, ярко накрашенные губы, правильные черты лица, скептический взгляд, на голове бейсболка.

Точно туристка.

Стол был обильный: нарезанная селедка, отварные картошки, квашеная капуста, водочка, маца, чуду, прочая кулинария в стиле евреев.

– Так, значит так! Вы присаживайтесь, я быстренько искупаюсь, и за стол, – буркнув себе под нос, Миша на ходу разделся, забежал в ванную.

Мы остались с его женой одни. Яна как будто этого ждала.

С мокрыми глазами она накинулась на меня как хищница, быстро сбросила с себя халат, всего лишь отстегнула молнию на моих брюках, стянула вниз свои трусики, распахнула халат.

Передо мной картина шик! Еврейская в****а во всей своей красе.

– Давай, быстрей, а то он увидит, не дай бог конечно, офф…давай, оуой…глубже…не кончай так быстро…, – жалобно всхлипывала она. Эти стоны будили в ней какое-то мутное животное чувство.

* * *

Однако я быстро кончил акт, не мог я так, честно, не мог попасть в такую ситуевину. Яна покраснела и смолчала.

Через пять минут из ванной вышел Миша, веселый, чистенький, румяный, щеки горят, уселись за стол, стали пить, лопать, курить.

Миша красноречиво рассказал анекдот:

– Ребя, товарищи, анекдот, не в тему, но смешно: старуха рассказала четырехлетнему внуку о страданиях Иисуса Христа: прибили его гвоздями к кресту, а он, несмотря на гвозди, воскрес и вознесся.

Надо было винтиками! – посочувствовал внук.

* * *

Мы с Мишей громко засмеялись, Яна криво улыбнулась. Мне было приятно, даже здорово почему – то. Было смешно и стильно. Просто надо уметь видеть лес за деревьями.

За время обеда Яна прижалась к Мише, любезничала с ним, меня же словно не замечала, будто обиделась. Пару раз бросила на меня косой взгляд, я же молча ел. Даже Миша заметил это.

– Ох, водка классс! Ян, супер солнышко! Ты че это такая ныне негостеприимная. Совсем не ухаживаешь за Чиной. Не порядок, Ян! Не хорошо. Он же наш, он свой, он нашенский. А ну, Ян, положи ему рыбы, быстро. Рыбы говорю клади ему!

* * *

…

* * *

Красота по еврейски! Спасибо что поняли меня. Сэнкс за внимание.

14. Солли.

Солли была супругой Акифа, старого алкоголика, он был старше ее на 11 лет.

Акиф был гитарист, раньше играл в знаменитом ансамбле "Гая", потом спился. Ему суждено умереть от цирроза, хотя он еще жив.

Солли была голодной женщиной, полногрудой, елозила бедрами, кидалась на мужиков совершенно и буквально, не на всех, конечно, все- таки она работала в ВУЗ – е.

Ей было тогда 29 лет, светлая, чуть сутулая, нос горбинкой, голос крикливый, боевая, чуть даже базарная. Любимая ее фраза: "ПУСТЬГОВОРЯТ, ЧТО СЕРДЦУ НЕ ПРИКАЖЕШЬ! НО ЗНАЙ, Я ДАЖЕ СЕРДЦУ ПРИКАЖУ".

* * *

Не только я один, мы вместе с Аликом уложили ее в постель, и каждый по отдельности удовлетворил ее. Акиф же, ее верный супруг, посапывал в соседней комнате в кресле.

Мы не нарочно это все устроили, так сложилось, так карта легла, так звезды на небе зажглись, Акиф полностью отключился, как канал телевизора, у Солли пошло хотение.

Мы перетащили Акифа в другую комнату, кинули его в пуховое кресло, он начал тут же храпеть.

Сначала Солли приблизилась к Алику, упала перед ним на колени, расстегнула ему ремешок брюк, присосалась к его члену. Ох…как она это умела!

Все это происходило передо мной, как в лучших порно фильмах.

Сижу за столом, ем виноград, гляжу на живую эротику.

Алик закусил губы, стоял перед Солли, гладил ее по голове, старался не глядеть на меня, смотрел куда – то в сторону.

Солли попросила его расстегнуть ей молнию на спине. Она была так занята, что даже не чувствовала мой взгляд.

Алик стал порывисто дышать, дело приближалось к концу, он лил и лил в нее свой сок, начал выливать в нее все, что накопилось в организме за месяц вынужденного воздержания.

Солли приняла его нектар до последней капельки. Алик покорно успокоился, натыкаясь на стены, пошлепал в ванную.

Она безропотно наполнилась его секретом, не отвечая ни малейшим встречным движением, ни сколько-нибудь заметным изменением покоя на лице своем.

Потом дошла и до меня очередь, Солли подсела ко мне. Крики, стоны, охи – ахи, торчащие соски, хватания за волосы, кусания, царапанья, загнанье до основания в ее щель своей швабры, оргазм, эякуляция. Дальше – без остановки. Солли довела себя до износа, потом чувствовала себя идиоткой, по ее же словам.

Я полностью опустошился, обмяк, получив невыразимое удовольствие.

Все как обычно, все как надо. Все мы были очень теплые, горячие, под угаром. В общем, еще раз повеселились. Полегчало на душе.

Когда пошел в ванную умыться, Акиф еще сопел, иногда буркал своим глухим замогильным басом что – то невнятное.

Его храп возбуждал нас еще больше, хотелось куда нибудь сунуться,

Солли для этого подходила полностью. Ожидалось новое продолжение, и опять по новому.

Алик вообще охамел, подошел к спящему Акифу в безразмерно – мохнатом полотенце, схватил его за ухо, заорал: