Мы — акацита!

Напарники. Глава 2.

* * *

Их «форд» приближался к одинокому дому между холмами, где когда-то жил весёлый старик по имени Болтливый Дрозд. Он считался в Оглале кем-то вроде общинного шута. Над ним все беззлобно потешались, а он откалывал разные коленца, чтобы поддержать эту репутацию. Вот он-то как раз дружил с последним в Оглале шаманом по имени Орлиное Перо и помогал его похоронить по древним обычаям — в Чёрных горах. Теперь и сам Болтливый Дрозд лежал в могиле, но на местном кладбище.

— Он в прошлом году умер, по осени, — скупо пояснил Камню Воронье Крыло. — Но у него остался внук, который только-только школу закончил. Тоже в прошлом году. Но в колледж по правительственной программе, как ты, не поехал, прибился к этим бунтарям из ДАИ.

— Я его знаю? — живо осведомился Камень.

— Ещё как, — хмыкнул Мэтт, заглушив мотор. — Это же наша рок-звезда. Певцом кличут.

По мнению Мэтта, парень был чертовски талантлив, но свои таланты направлял не туда, куда надо. Его задиристые песенки, высмеивающие племенной Совет, Бюро по делам индейцев, шерифа и племполицию, немедля подхватывал весь бесстыжий молодняк. Никакого уважения к власти.

Мэтт несколько раз арестовывал Певца за участие в несанкционированных митингах, нарушение общественного порядка и сопротивление полиции. Тот был острым на язык нахальным засранцем, заслуживавшим каждый полученный от полицейских увесистый тумак. Но был ли он способен, унаследовав от деда некие знания о живых и мёртвых, воспользоваться этими знаниями из жестокого любопытства? Или с какой-то целью?

«Наги сапа — чёрная душа, живёт между мирами…» — вспомнил Мэтт слова старухи.

В доме, доставшемся Певцу от деда, никого не оказалось. Мэтт оглядел входную дверь, которая была не заперта, и откинул крючок, её придерживавший. Все в резервации, у кого дома было хоть шаром покати, сроду дверей не запирали, к чему? Так что сержант просто зашёл внутрь, поманив за собой напарника.

— Ордера-то нету, — помявшись на пороге, заявил тот, но вошёл.

— Законник, — буркнул Мэтт с насмешкой и невольным одобрением. — Ладно, мы только глянем, что у него тут.

В лачуге царил обычный пацанячий бардак. Не то, что у Мэтта, который поддерживал в своём жилище почти идеальную чистоту и порядок: каждая вещь на своём месте, всё строго функционально. Здесь же на койках в обеих комнатах валялась ношеная одежда, стены украшали пучки сухих трав и плакаты с очередными патлатыми то ли рокерами, то ли революционерами, в углу — грязная обувка и домотканые половики грудой. А на кухонном столе, хоть и отскобленном ножом — примерно такая же груда немытой посуды, исчерканные вдоль и поперёк тетрадные листки, несколько изгрызенных карандашей и пара худосочных книжек обложками вверх — какие-то Гинзберг и Керуак. Неодобрительно покачав головой, Мэтт принюхался, но ни сивушным духом, ни конопляным дымом в доме не разило. И на том спасибо, но где же сам пацан?

Сержант сделал знак Камню, который уткнулся в сцапанную им со стола книжонку, и оба вернулись на крыльцо. Мэтт накинул крючок на место и огляделся — из соседней лощины поднимался лёгкий дымок. Там обитало семейство Марджи Храброй Медведицы.

В Оглале всегда говорили именно так: семья Храброй Медведицы, дом Храброй Медведицы, хотя у той был муж, тихий и незаметный, успешно пропивавший детские пособия и подрабатывавший ковбоем. Детей у них было то ли четверо, то ли пятеро, Мэтт точно не помнил. Медведица мужа терпела, но, по слухам, поколачивала. Опять же по слухам, именно у неё очень часто ошивался Певец. Видать, собственный дом после смерти деда ему опостылел.

Мэтт решительно зашагал туда, Камень заторопился за ним. Они не таились, но никто не вышел им навстречу, кроме старого пса, лениво гавкнувшего пару раз и завилявшего бурым хвостом, едва лишь Крыло протянул к нему руку.

— Сторож, — хмыкнул тот, подходя к дому с чёрного хода. Здесь на верёвках сохло разноцветное детское бельишко, к стене был прислонен велосипед с погнутыми спицами, валялась жестяная собачья миска. Окно было распахнуто.

Внутри дома раздавались голоса. Крыло приложил палец к губам, обернувшись к Камню, и оба напряжённо прислушались.

— Ты у нас чаще бываешь, чем у себя, — низковатым густым голосом сетовала Медведица, брякая посудой. — Не дело это. Твой дед бы хотел, чтобы ты обзавёлся семьёй, чтобы дом ваш не стоял в запустении.

Крыло понял, что женщина обращается именно к Певцу, и не ошибся: тот расстроенно проговорил в ответ:

— Я вам так сильно мешаю? Но я же приношу еду.

— Не мели ерунды, — отрезала Марджи. — Авось, не объешь. Я не про то. Тебе нужна своя семья, жена! Тебе уже восемнадцать.

— С девчонками хлопот больше, чем от них пользы, — пробурчал Певец. Марджи гулко расхохоталась, а Мэтт невольно кивнул, соглашаясь со сказанным. — Если мне приспичит перепихнуться, то я… ой!

Раздался звук шлепка, и Крыло, как и скорчившийся от смеха Камень, вмиг сообразил, что парню досталось от Марджи.

— Думай, что городишь, — сердито произнесла она. — Дети наверху! Совсем от рук отбился. Собаку хоть заведи или конягу дедову забери обратно. Зачем нам отдал? Всё будет, ради кого домой возвращаться.

— Не могу, — тяжело вздохнул Певец. — Я как перекати-поле, сегодня тут, завтра там. В нашем Центре, в Паха Сапа, в тюряге, ещё невесть где. Мне по душе такая жизнь, я же бродяга. И дед мой таким был, ты же знаешь.

— Но он забрал тебя к себе. И вы жили счастливо, — не сдавалась женщина.

— Ему ничего другого не оставалось, когда мои мать с отцом погибли, — возразил парень. — Но мы и правда здорово жили, — голос его потеплел. — Знаешь, он только с виду был стариком, а на самом деле — мальчишкой. Он научил меня охотиться и рыбу ловить, но никогда не убивать без нужды. Он со всяким зверьём разговаривал… Я всегда чувствую, что он рядом со мной, где-то тут. Ему, наверное, скучновато в своей Стране Вечной Охоты. И мне бы там скучно было. И знаешь что ещё, Марджи? — Певец заговорщически понизил голос. — Иногда он даже подсказывает мне, что делать, но ни про какую женитьбу ни разу не толковал!

Он заразительно расхохотался и тут же ойкнул, видимо, снова заработав оплеуху от суровой и скорой на руку хозяйки.

Крыло дёрнул Камня за локоть, и они потихоньку направились прочь от дома.

— Это не он, — уверенно заявил Крыло, усаживаясь за руль. — Не врёт, не прикидывается и уж точно не будет мучить какую-нибудь животину, чтобы переселиться в Страну Вечной Охоты, не померев при этом. Скучно там, видите ли. Коня своего соседям отдал, и собака тут же вертится, он их не тронул.

— И ещё он и правда охотник, — задумчиво подхватил Камень. — Если бы ему надо было, он бы легко добыл зверюгу для своего ритуала в лесу.

— Чёрт, как я уже устал от всей этой фигни, — исчерпывающе высказался Мэтт и направил «форд» обратно к участку. — Как бы я хотел, чтобы она — раз, и закончилась!

Но его желаниям не суждено было сбыться.

* * *

Ещё с неделю всё было тихо. Маленький Камень выпросился сгонять на денёк в Рапид-Сити, а когда вернулся, загадочно сообщил Мэтту:

— Надо потолковать. Про то, что я в Рапиде разузнал.

«Форд» стал для них местом, где можно было обсуждать всё, не опасаясь посторонних ушей. Так что Мэтт и Камень без конца колесили по резервации. Вот и опять они выехали на дорогу. Мэтт внезапно с некоторым злорадством подумал: малолетки из ДАИ, должно быть, недовольны тем, что полицейские мотаются туда-сюда по Оглале, как заведённые. Ничего, зато порядка будет больше.

Посторонние им, кстати, вовсе не встречались. Никаких приезжих, никаких голосующих на дороге хиппарей. А жаль — Мэтту отчаянно хотелось, чтобы помешанным придурком был кто-то чужой.

— Я в библиотеке был, — с гордостью доложил Маленький Камень, едва дождавшись, когда Мэтт заведёт мотор. — Полдня сидел. Читал учебник по психиатрии.

— И что-нибудь понял? — искренне удивился Крыло.

Камень с подозрением глянул на него — не издевается ли сержант — и честно признался:

— Не сразу и не всё. Короче, неважно, я понял, что можно в поступках этого урода, если он шизанутый, а он точно шизанутый, нормальную логику не искать. Потому что у психов своя логика, им, может, какие-то голоса её подсказывают или ещё что. Это по-научному «паралогика» называется.

«Паралогика», вот спасибо. Мэтту и «наги сапы» вполне хватило.

— Я скоро сам крышей съеду от всего этого, — проворчал он почти жалобно. — Уоштело, если шиз прикидывается нормальным, нам его так просто не вычислить. Чёрт.

Дело казалось совершенно тухлым. Забыть бы про него к хренам, подумаешь, растерзанные собака и телёнок! Но Мэтту никак не хотелось найти в холмах растерзанного точно так же человека и потом всю жизнь упрекать себя за то, что он бросил своё расследование на полпути. Он отвечал за Оглалу, за каждого её жителя.

Он же был акацита.

Чёрт!

— А если псих всё-таки не выглядит нормальным? — выпалил вдруг Камень. — У нас в округе есть явные психи?

В этих рассуждениях был резон.

— Если наших алкашей считать, то до фига, — Мэтт покрутил головой. — Но они всегда бухали, чтобы по мирам с помощью сивухи шляться. Им для этого другие проводники не нужны.

— А та девчонка, дочка Медвежьего Ожерелья? Стрела? — скороговоркой спросил Камень. — Я, по правде говоря, про неё ещё в Рапиде подумал, когда читал учебник. Странная она.

Стрела была странной, это точно. Все считали её чокнутой или, как минимум, глухонемой. Потому что она обычно с людьми не разговаривала. Она ходила в мужской одежде и вкалывала на чужих ранчо, как мужик, ни с кем особо не сходясь.

— Эта девка сильная, она смогла бы, — раздумчиво произнёс Мэтт, похлопывая ладонью по баранке руля.

— И она не охотится в горах, зато за скотом ходит! — Камню явно нравилась его версия. — Но как проверить?

— Следить за ней, — отозвался Мэтт, сворачивая с грунтовки на полное бездорожье, и бедняга «форд» послушно запрыгал по ухабам. — Уоштело, поставим зарубку. Кого ещё можно у нас шизанутым назвать?

— Шульца, кого, — пробормотал Камень со вздохом. — Нас не касается, почему шериф этого психа помощником сделал, но у чувака шарики за ролики давно заехали, это точно.

Крыло поднял брови:

— Но он же не лакота. Бесспорно, псих, но это не тот урод, которого мы ищем.

Джеки Шульц был приёмным сыном богатого скотовода, чьи земли граничили с землями резервации. Мать у него умерла несколько лет назад, потом от несчастного случая погиб отчим — насколько помнилось Крылу, сломал себе шею, сорвавшись по пьяни в погреб. И парень начал один хозяйничать на доставшемся ему по наследству ранчо. У него был жестокий и вздорный нрав, как у бешеного быка, он вечно с наслаждением ввязывался в драки. Особенно с индейцами.

И именно этого засранца шериф сделал своим помощником, уповая на него и собранную им банду дружков как на силу, способную приструнить строптивый индейский молодняк. Крыло всегда обречённо думал, что вот-вот Шульц и его громилы забьют кого-нибудь из молодых бузотёров ДАИ насмерть. Понятно, что те сами бы накликали на себя беду — сидели бы смирно, и никаких проблем не было бы. Но, рассуждая так, с той же ясностью Мэтт понимал, что кривит душой. Не будь активистов ДАИ — разрешённой цели для охоты, бандиты Шульца развлекались бы, травя и законопослушных краснокожих. А поделать с ними племенная полиция ничего бы не смогла, помощники шерифа, как-никак.

Мэтт представил себе лицо Шульца: скуластое, загорелое, в серых глазах всегда будто таятся тоска и вызов, губы плотно сжаты, как от сильной боли. Странный парень.

— Старуха сказала — псих считает, что он нашей крови. Понял? Считает, — Камень сделал ударение на последнем слове.

— Да брось, — недоверчиво протянул Мэтт. — Шульц — расист из расистов и люто ненавидит всех лакота.

— А ты знаешь, как он назвал своего коня? Ну, на котором всегда состязания по родео выигрывает? — вдруг тихо спросил Камень, и Крыло даже сбросил скорость, повернувшись к нему.

— И как же?

— Вассаха. Сильный, — торжествующе объявил напарник. — Назвал лучшего коня лакотским именем! Он может ненавидеть нас просто потому, что в нём есть часть нашей крови. Мы же не знаем, кто его настоящий отец. И Шульца, возможно, притягивают наши обычаи, поэтому он ненавидит нас ещё сильнее.

— Э-э, приятель, да ты обчитался своего библиотечного психиатрического бреда, — махнул рукой Мэтт. — Очень уж сложно завёрнуто. И знаешь, что ещё? Шульца хлебом не корми, дай с кем-нибудь сцепиться, это верно. Но бессловесных тварей он не обижает. Когда пацан из его банды, Морган, пнул какого-то бродячего пса на заправке, Шульц ему всю физию расквасил, я сам видел. И лошадей он обихаживает, нянчится с ними, как будто они ему родня.

— Так и Стрела лошадей обихаживает, а ты предложил за ней следить! — резонно напомнил Камень.

Мэтт нахмурился, уныло глядя, как летний ветер гонит перед собой волны сухой травы. До самых предгорий будто рыжее море раскинулось.

«Наги сапа, чёрная душа, живёт между мирами, вечно странствует и никому не принадлежит. И никто не принадлежит ей. Она творит зло с такой же лёгкостью, как добро…»

Кто же был этой чёрной душой? Шульц? Стрела? Кто-то ещё?

— Надо же с кого-то начинать. Сперва последим за Стрелой, — решительно заявил Мэтт. — Она уж точно нашей крови. И её отец мог со стариками-ведунами болтать про всякое, а она — слышать.

Взъерошив чёрный ёжик своих волос, Камень согласно кивнул.

* * *

Они не успели заняться слежкой за Стрелой, потому что девчонка сама заявилась к ним. Случилось это на другой же день после их разговора.

Стрела подкатила к участку на замызганном ржаво-белом грузовичке, из кузова которого торчали мешки — видимо, с комбикормом. Мэтт и не знал, что она умеет водить. Она так развернулась перед крыльцом, что из-под колёс затормозившего грузовичка едва ли дым не пошёл. Выскочила из кабины и кинулась к участку, как ошпаренная.

Мэтт, наблюдавший за этим из окна, успел лишь подняться со своего места за письменным столом, когда она влетела в дверь и яростно закричала:

— Моего коня убили!

Её глаза пылали на потемневшем лице, пропылённая грива нечёсаных волос растрепалась, смуглые кулаки были судорожно сжаты, словно она собиралась драться. Мэтт едва не попятился, но, опомнившись, строго велел ей:

— Расскажи по порядку, как, когда и где. Какого коня-то? Твоего собственного?

Девчонка была явно не в себе, и, находись на её месте любая другая, он бы прежде всего попытался усадить её на стул и дать стакан воды. Но Стрела, пожалуй, могла бы ему и палец откусить за эдакое.

— Моего годовика, Ахпету, — она судорожно перевела дыхание. — Поедемте, я покажу вам. Он там лежит, за пастбищем. То, что от него осталось.

Голос её внезапно выровнялся и стал почти бесстрастным.

— Где это случилось?

— На выпасе у Беннингтонов, они разрешили мне держать своего коня вместе с ихними.

— Его задрали койоты? — спросил Мэтт, заранее зная ответ, и Стрела отрицательно качнула растрепанной головой:

— Хийа. Нет.

Сержант кивнул в знак понимания и вызвал по рации Камня, который как раз укатил на «форде» к заправке Майерса — залить в бак бензина и заодно купить еды. Мэтт приказал ему:

— Рули к Беннингтонам, там происшествие с конём. Я сам туда подъеду. Приём.

Не было смысла мотаться туда-сюда, если Мэтта могла довезти Стрела.

— Вас понял, сэр. Приём, — упавшим голосом отрапортовал Камень, наверняка сразу сообразивший, что дело нечисто. Мэтт внезапно порадовался, что ему есть на кого положиться.

Он взгромоздился в кабину рядом со Стрелой, а она, коротко глянув на него, дала по газам так, что сержант едва не клюнул носом лобовое стекло. Грузовичок попылил по шоссе.

До ранчо Беннингтонов было не так далеко. Стрела каменно молчала, сосредоточенно уставившись на дорогу, Мэтт краем глаза видел её чёткий тонкий профиль да исцарапанную руку на баранке руля.

— Никого подозрительного не замечала на выпасе? — осведомился он.

— Хийа.

— Ни вчера, ни сегодня, ни на днях?

— Хийа.

Она, казалось, с трудом разлепляла обветренные губы.

— Ахпету твой доверчивый был, ко всем подходил или только тебя знал?

Стрела повернула голову.

— Знал меня, но за сахаром к кому угодно подошёл бы. Яйца вырву тому ублюдку, который это сделал, — процедила она хрипло, вцепившись в руль.

«Эта может», — понял Мэтт, а вслух спросил:

— Как погиб Ахпету? Его застрелили?

Незаметно у***ь лошадь куда сложнее, чем пса или телёнка, подумал он.

Девчонка долго молчала, а потом выдавила, снова уставившись на дорогу:

— Я не знаю. Никто не слышал выстрела. Или его убили ножом, но это тяжело, или ствол был с глушителем. Может, ветеринарный пистолет? Он бьёт потише, — пояснила она, неправильно истолковав смятение в глазах Мэтта.

Ветеринарный пистолет, оглушающий животину?

— Головы нет? — вырвалось у Мэтта.

— Откуда вы знаете? — вопросом на вопрос ответила Стрела, но Мэтт больше ничего не сказал, с огромным облегчением разглядев подкатывавший с другой стороны полицейский «форд».

Камень выскочил оттуда пулей, но под жёстким взором напарника придал своей взволнованной мальчишеской физиономии бесстрастное выражение.

— День добрый, что случилось? — одним духом выпалил он, переводя взгляд с сержанта на Стрелу.

— Нихрена не добрый, — буркнул Мэтт, широкими шагами направляясь вслед за Стрелой, которая почти побежала к дальнему концу пастбища. — Пошли!

Картина была тошнотворной: недалеко от изгороди — огромная лужа крови, почти не впитавшаяся в землю, безголовая ободранная туша несчастного жеребёнка, рядом — багрово-сизая груда кишок и другой требухи, над которой роились мухи. Ноги тоже были отрублены. Мэтта передёрнуло, а Камень, сжимавший в руках фотоаппарат, заметно побледнел и пару раз сглотнул, видимо, борясь с подступавшей к горлу тошнотой.

Стрела, встав на колени рядом с трупом коня, поглядела на обоих:

— Если вы не разберётесь… то я сама.

— Не лезь в это, винчинчала, — посоветовал Мэтт как мог спокойно, — Мы разберёмся, я обещаю.

Стрела скривила губы, но смолчала.

Они помогли ей закопать останки коня тут же за выгоном, — хотя по правилам должны были вызвать живодёров, — и зашагали к машине. Оглядываясь, Мэтт видел на холме тонкий силуэт девчонки, которая сидела на могиле, сцепив руки.

— Уоштело, это не она делала, — констатировал Мэтт, привычно усаживаясь рядом с Камнем. — Но она сказала интересную штуку.

Камень вопросительно посмотрел на него. Он уже оправился от своей слабости, тёмные глаза сверкнули неистребимым любопытством:

— Что такое?

И Мэтт рассказал ему про ветеринарный пистолет.

— Вот же, я это знал, но забыл, — сокрушённо добавил он. — У коновалов есть не подлежащее регистрации оружие, и каждый из них имеет навык в разделке туш. Как-никак они этому специально учились.

— Ветеринарный пистолет стреляет тихо, но не бесшумно, — возразил, однако, Камень. — И потом, ты эту бандуру видел? Она же здоровенная, как пулемёт.

— Может, он её в мешке таскает, — не сдавался Мэтт. — Вместе с пилой-ножовкой. Короче, как версия, это вполне годится, надо отрабатывать. Сколько ветеринаров у нас в округе? Кто они?

— В Оглале — ни одного, — пожал плечами напарник. — Какие тут ветеринары. Может, в Мэндерсоне?

— Надо разузнать, — велел Крыло, откидываясь на сиденье. — Но я тебе вот что скажу, парень — мы здорово лоханулись. Мы не спросили у старухи Энн про самое главное.

— Э-э? — оторопел Камень, часто и тревожно моргая.

— Чёрт, мы не спросили, нужен ли в самом деле для этого паскудного обряда человек, а не только всякое зверьё… и что это должен быть за человек.

— В-верно, — с запинкой выддавил Камень и завёл мотор. —Но ведь ещё не поздно?

— Надеюсь, — сумрачно бросил Крыло.

* * *

Энн Глядящий Олень их новому приходу ничуть не удивилась. Как и заданному Мэттом — очень осторожно! — странному вопросу. Возможно, она и не сочла его странным.

Полицейские нашли старуху на заднем дворе, где она проворно полоскала в корыте бельё. В ногах у неё, утробно мурча, вертелся огромный чёрный кот. При виде подошедших он зашипел, вздыбив шерсть, но не спрятался, не убежал. Единственный его глаз горел яростным жёлтым огнём.

— Я так и думала, что вы вернётесь, акацита, чтобы выспросить побольше, — почти весело проговорила старуха, выслушав Мэтта, и цыкнула на кота. Тот забился под табуретку, на которой стояло корыто, и теперь обиженно оттуда поглядывал. — Наги сапа берёт проводников одного за другим… только если ничего не получается.

Маленький Камень придушенно ахнул, а Мэтт задумчиво кивнул. Ритуал у придурка где-то явно пробуксовывал.

— И если так и будет дальше, то наги сапа возьмёт в проводники человека, — заключила Энн, снова как ни в чём не бывало принимаясь за стирку. — Вещего человека, который говорит с духами.

— Уоштело, — пробормотал Мэтт, испытывая сильное желание присесть, пусть даже прямо на землю. — Такого, как ты, бабушка?

Энн рассмеялась своим мелодичным грудным смехом:

— Пусть попробует.

— Ну нет уж! — воскликнул Мэтт.

Он лихорадочно прикидывал, куда можно отправить старуху — хотя бы недели на две. Выходило, что только в общинную тюрьму. Но ведь если урод прознает про это, то попросту затаится!

— Я никого не боюсь, — величественно сообщила Энн, выжимая бельё. — И вы не бойтесь за меня, акацита.

Легко сказать! Мэтт боялся, да так, что у него поджилки тряслись.

Но, может быть, чёртов обряд всё-таки удался, и урод улетучился отсюда, превратившись в кого хотел?

Нет. Сержант это чувствовал. Он коротко бросил:

— Нам надо всё обсудить, хейапи, — и попятился к дороге, увлекая за собою напарника.

Тот открыл было рот, но под взглядом Мэтта тут же притих. Зато, едва плюхнувшись на сиденье «форда», возмущённо заорал:

— Что тут обсуждать! Её нужно забрать отсюда! Она же совсем одна! Она слепая! Мало ли что она говорит!

— Можно найти семью, которая её приютит, — рассудительно сказал Мэтт. — Да, чёрт возьми, я и сам готов забрать бабку к себе вместе с её склочным котом, — он крякнул и покрутил головой, представив себе такую перспективу. — Но это никак не выведет нас на вообразившего себя х**н знает кем говнюка. Мы должны его поймать. На живца.

— Как это? — захлопал глазами парень.

— А очень просто. Допустим, мы забираем старуху и увозим её подальше отсюда. Но для всех остальных она должна оставаться в доме. То есть кто-то из нас выряжается в её чёрную хламиду, нахлобучивает парик и разгуливает тут по двору. Второй тем временем сидит в засаде и караулит. Считаю, подонок непременно выползет, чтобы прикончить бабку, тут-то мы его и накроем.

— И кто же это будет? — очень тихо осведомился Маленький Камень со странным прищуром.

— Вот тогда мы и выясним! — Мэтт был очень доволен своим планом. Наконец-то замаячила реальная возможность схватить мерзавца!

— Да я не про этого урода спрашиваю! — ощетинился Камень, совсем как старухин кот. — Кто будет разгуливать по двору в платье?

— Ты, кто же ещё, — невозмутимо ответствовал Мэтт. Чуйка у пацана работала как надо. — Ты молодой, длинный и тощий, совсем как бабка, — продолжал он, хотя видел, что глаза у Камня угрожающе сужаются. — Не ссы, я же тебя прикрывать буду, да и пушку у тебя никто не отнимет. Уделаем подонка вдвоём, уоштело.

Он даже похлопал Камня по плечу, чтобы приободрить. Но тот дёрнулся как ужаленный и гневно выпалил:

— Хитрый ты какой! Давай тянуть жребий!

— Не обсуждается, — сурово отрезал Мэтт. — Мы тут не в игры играем.

— Ну пусть Стрела наденет бабкино платье! — не сдавался Камень. Предстоящий позорный маскарад его совсем не радовал, он, видимо, уже представлял, как над ним будут потешаться остальные ребята, если вдруг всё узнают. — Она же хотела нам помогать.

Собственная чуйка подсказывала Мэтту, что Стрела скорее умрёт, чем наденет бабкино платье, но вслух он бесстрастно осведомился:

— Подставлять вместо себя девчонку? Ты, должно быть, пошутил, Саймон Маленький Камень? Мы же акацита.

Тот побагровел, до самой макушки залившись краской стыда. Мэтт, укоризненно глядя на него, больше ни слова не сказал. Он понял, что выиграл.