5. Барсов
1146 Слова
Я ничего не успел ответить, а может, не хотел ничего говорить.
Она ещё спрашивает, люблю ли я её? После всего, что было? После того, что я сделал ради неё?
На лестнице послышались шаги, и вопросы Леры на время повисли в воздухе.
Витя вошёл стремительно. В этот раз привычка открывать с ноги любые двери его подвела. Он внезапно дёрнулся на пороге, будто лбом на стену налетел. Его тень растянулась по полу, пытаясь достать до меня, но так и не решилась коснуться.
Он не смотрел на меня. Не сразу.
Сначала его цепкий, ощупывающий взгляд, какой бывает только у ментов, скользнул по Лерке – её опухшим от слёз глазам, дрожащим рукам, сжатым в кулаки. Потом по бутылке на столе, к которой мы с ней уже изрядно приложились. Затем по кровати – аккуратно заправленной, будто здесь никто и не спал. Никогда.
Касьянов обшарил взглядом каждый миллиметр подсобки. Смотрел куда угодно, только не на меня.
Будто если не видеть – значит, этого нет.
Витя всегда умел врать самому себе. Его губы сжались в плотную линию. Он всё понял про нас с Леркой. Осознал, что именно между нами произошло.
Здесь, прямо в этой комнате. Только что.
Он тупой, но не дурак. Впрочем, догадаться было несложно. Запах нашей страсти до сих пор витал в воздухе, подстёгивая уязвлённое мужское самолюбие Витька.
Морда Касьянова раздалась, стала сытой, лощёной, как и полагается полковнику.
Он теперь полковник. Кто бы сомневался? Всё идёт своим чередом, жизнь продолжается.
– Лерочка... – его голос дрогнул, и он резко откашлялся, пальцы нервно потянулись к воротнику рубашки, расстегнули верхнюю пуговицу, словно ему нечем было дышать. – В машине подожди.
– Вить...
– Уйди, сказал! – повысил голос.
Она резко вскочила со стула, как в жопу ужаленная. Проходя мимо меня, бросила сквозь зубы:
– Чтоб ты сдох, козлина! Ненавижу тебя, Барсов!
В этом вся Лерка – одной рукой нежно держит меня за хуй, другой – безжалостно сердце с мясом вырывает.
Дверь захлопнулась с таким грохотом, что задрожала посуда на столе.
Тишина.
Проводив жену взглядом, Витя тяжело опустился на её место. Снял фуражку, положил её на стол, пригладил рукой мокрые от пота волосы на макушке.
Он носил обручальное кольцо в отличие от жены. Оно было неестественно большим и широким. Чтобы сразу в глаза бросалось? Видимо, Касьянов гордился этим браком неимоверно. Ему по статусу положено.
Не спрашивая разрешения, не церемонясь, Витя налил полстакана водки. Себе. Выпил залпом, морщась, будто глотал не алкоголь, а собственную ярость.
Только тогда поднял на меня глаза.
– Ты нахуя её напоил, Барсов? Она же в клуб ходит... Анонимных алкоголиков.
Я фыркнул. Лерка? Да, она всегда была не промах выпить, но чтобы вот так... Лерка не алкоголичка, нет. Просто ебанутая на всю башку.
– Я не знал.
– Теперь знаешь. – Он поставил стакан на стол с таким психом, что тот едва не треснул. – Вернулся, значит?
– А ты думал, не вернусь?
Его губы дрогнули – то ли усмешка, то ли гримаса.
– Тебя объявили погибшим. Хуле тут ещё думать?
– Твоими молитвами, Витя. – Я наклонился вперёд, локти упёр в стол, въедливо вглядываясь в его рожу. – Сопротивление при аресте? Попытка побега? – перечислил статьи, которые мне пытались впаять во время отсидки. – Ну, ты и сука, Касьянов! Я же знаю, что это ты мне контракт смертника выхлопотал, гандон. Подстраховался? Хотел, чтобы наверняка? Перекрестился, поди, как меня на фронт забрали? А я, видишь, везучим оказался.
– Вижу. Везение рано или поздно заканчивается. – Он налил ещё, выпил, уже не поморщившись. – Ну, и что ты тут забыл, Барсов? Так хорошо без тебя было. Ты себе даже не представляешь.
Не дождавшись ответа, Витя выплеснул себе остатки водки, но пить не торопился, медлил. Словно она последняя не на столе, а в его жизни.
– Лерка искала тебя. Долго. Пять раз в Москву летала, – пробормотал он, глядя в стакан. Его голос был пропитан завистью, как будто знал, что ради него Лерка не стала бы так заморачиваться. – До президента дошла. Потом письмо пришло... Официальное. «Героически погиб при штурме. Примите соболезнования».
– Я три года на передовой оттарабанил. Спасибо тебе, Витенька! Тысячу и двадцать два дня в кромешном, беспросветном аду по грязи на одном копыте проскакал! Просто хочу, чтоб ты знал: твои старания не были напрасны. У тебя почти получилось от меня избавиться.
– Ты опытный вояка, Барсов. Не первый раз ведь? Это же лучше, чем в тюряге гнить? – Он криво усмехнулся, словно сделал мне великое одолжение своим гнилым поступком. – Ты теперь ветеран войны, герой! А так бы ещё пятилетку зону топтал с зэками расписными.
Мы немного помолчали, думая каждый о своём. Сколько раз я представлял нашу встречу с Витьком...
Столько же раз безжалостно ему кадык вырывал в своих фантазиях. Всегда убивал его быстро, без лишнего пиздежа.
А сейчас будто перегорела вся ярость внутри, и не осталось ничего. Совсем ничего, кроме презрения и брезгливости.
Или это Лерка меня так хорошо приласкала, что я успокоился и дзен словил?
– Если есть что сказать – говори сейчас, Костян. Ты мне мстить собираешься?
Я злобно рассмеялся.
– Да нахуй ты мне всрался, убогий?
– Вот и прекрасно! – Он допил, поставил стакан уже мягко, но основательно, будто точку в конце предложения. – Не смотри на меня так... Водитель у меня теперь, – буркнул он, зная моё отношение к езде за рулём под градусом. На него мне было похуй. Только за Леру беспокоился. – Лерку в покое оставь. Без неё разборок хватит. У меня войны ваши бандитские вот уже где! – Провёл ребром ладони по горлу.
– Мы случайно встретились. Я её не звал.
Касьянов медленно встал, надел фуражку.
– Костя, ты не думай, что крутой теперь. Я-то лучше всех знаю, кто на самом деле Дракона угандошил.
– Да знай себе на здоровье. Оно тебе ещё пригодится.
– Уезжай отсюда, Барсов. По-хорошему прошу: уезжай! Хочешь, я денег тебе дам? Много. Ты только скажи: сколько тебе надо, чтобы я тебя больше не видел никогда?
– Своих хватает. Спасибо. – Я тоже поднялся, чтобы его проводить. – У тебя было время сделать Леру счастливой, но ты его проебал.
Его лицо исказилось. Он шагнул ко мне, едва не уткнувшись носом в мой нос. Мы стояли, убивая друг друга взглядом, но нас обоих никакими переглядками было не пронять.
– Значит, ты у нас опять весь такой герой распиздатый, а я говно на палке? Так получается?
– Получается, так, – безразлично пожал плечами.
– Война, так война, – обречённо вздохнул он. – Блять, ты что, не видишь? Она нас снова лбами сталкивает, как тупых баранов!
– Так не будь бараном, Вить. На пути не стой, и тебя не зацепит.
В подсобке стало тихо. Слишком тихо.
Будто перед бурей. Я ждал, что Витя кинется на меня. Выхватит табельное оружие, начнёт мне тыкать в рожу стволом, угрожать, может, даже попытается ударить, но он просто отошёл к двери.
– Она теперь Касьянова! Моя жена! – ударил кулаком себе в грудь, словно напомнил об этом самому себе. – И я её никому не отдам! Тем более тебе! – бросил на прощание.
– Посмотрим...
- Писатель
