Вот у нас, у масонов…

9

Я не геронтофил, но человек получает всегда то, на что подает свою заявку. Мой заказ и выбор сделан: и я вот уже пол года как встречаюсь с 65 летней женщиной, Эльзой, биолог по образованию, кандидат наук, небольшого роста, смотрит на меня недоверчиво.

- Писателям доверять нельзя – любит она говорить.

Но я ей нравлюсь, она читает меня взахлеб.

- Ты что не женишься никак? - часто спрашивает меня в постели. – Нашел бы себе хорошую девицу, посвятил бы ей свои книги. А то пристал ко мне, к старой рухляди, - долго и пристально смотрит на меня, затем продолжает:

- Мне кажется, тебе вообще не надо жениться. Не от книг же твоя жена забеременеет, у тебя есть только одна жена – это твоя литература.

И любовница она, и жена, и мать и сестра. Ты пойми: от букв на бумаге не беременеют. Хотя если сильно захотеть, беременеют и от воздуха. Но на кого твоя жена после этого подаст на алименты?

- Эльза! Я хочу забеременеть от тебя! Серьезно! Родить хочу от тебя! – кричу ей так, будто она глухая.

- Ты что совсем!? – крутит у виска пальцем. - Поменялись мы ролями? Мужчина не рожает от женщины, тебе в новинку слышать?

- Так я буду первым, кто родит!

…

Какая ахинея это смерть. Смерть ложь, это бутафора, в самом деле, так! В разуме вскочил образ одной несчастной старухи, соседки. Она скончалась недавно в возрасте 85 лет. Глупая старуха была, вечно плакала, лилась, молча хныкала.

Ее внук, работник банка, устраивал в доме пирушки, перезвон бокалов, пьянки, а старушка сидела в это время на кухне, разливалась горькими слезами. Ей казалось, что этот шум из за нее.

Она трепетала за каждый свой шаг, из сил выбивалась, чтобы угодить. Не радостно было ей.

Когда правнук получал в школе двойку, она опять плакала, мучая себя, ей казалось, что виновата тут она.

Когда невестку уволили с работы, старуха рыдала всю ночь, обвиняя себя в этом.

На кухне тихо и сумрачно, тикают настенные часы, а старуха сидит и плачет, утирается платком, и рекой течет.

Плакала и утром, и вечером, полагала, что зажилась тут, засиделась на белом свете, стыдно было ей уже дышать. Вот и плакала.

…

Смерть глупость. Лучше спортом заниматься.

Сегодня я надел на ногу белые кеды, облачился в спортивную форму «Адидас», рванул на стадион бегать, поднимать штангу, качать мускулы.

Долго мучил себя, вспотел, решил пойти домой отдыхать, вдруг вижу, стреляют. Черный Джип проезжает мимо меня, стреляет в кого – то. Террористический акт, как в кино.

Народ разбегается, кто в лево, кто в право. Крики, шум, паника. Женщины, старики, продавцы, лавочники, все кричат, шумят. Вереница автобусов, черные людские фигуры быстро двигались к вокзальной арке.

На меня неслась улица, все мечутся впереди, не знают, в какую сторону кинуться.

Я мимо них среди этого движения юркнул в подземку, в метро. Я в спортивке бегаю от пулей как атлет. В штанах спортивных я мужчина, но без штанов цивильных – не прозаик.

Теперь сижу дома, ночь, темно. Все спят. И Каспий спит, и книги спят,

и здания, и улицы, все спят и видят сны.

Спит даже водка в баре у меня, и селедка спит в фольге, все спят, заснули, один я не сплю, хочу сочинить, записать, отметить все увиденное.

Ну хоть бы принял я снотворное, ушел бы я от этой пошлости в постель.

Но черт меня дери, неужто я не Доде? Ну хорошо, пускай я не Доде,

он большой писатель, и говорят, любил он баб, как это можно не понять.

Но неужели не Памук я даже? Ведь дальше никого уже и нет!…

…

Во имя Отца, и Сына!

Отца известного писателя Шамира Бегина звали дядя Рубик. Это был 68 летний мужчина, часто болел, но тщательно следил за своим здоровьем. Среднего роста, лыс, смугл, цвет лица был песочный, очень часто принимал всякие лекарства.

Внешне напоминал Ленина, что - то было от него.

Работал он в научно – исследовательском учреждении начальником отдела кадров. Прекрасно разбирался в кадровых делах, несмотря на преклонный возраст, его еще там держали, не отправляли на пенсию, он был как бы палочкой выручалочкой.

До 3-х часов дня сидел на работе, «убивал» время, а затем шел домой в свое любимое общество – одиночество.

По характеру скептик – прагматик, он не витал в облаках, жил сегодняшним днем. Родственники его уважали за его умение себя держать солидно и строго.

В конце концов дядя Рубик мог бы и рубить с плеча, послать всех куда подальше, отречься, родные знали эту сторону его характера, поэтому в общении держали с ним дистанцию.

Дядя Рубик любил одиночество, на тот момент, о котором идет сейчас речь, он уже 5 лет как потерял жену, она скончалась в автокатастрофе.

Первые пол года он переживал, затем смирился, уединился, стал отшельником.

Он был самостоятелен, умел хорошо готовить, состряпать что нибудь, сам варил, стирал, убирал.

Его единственный сын Шамир в кратчайший срок неожиданно стал именитым писателем, Шамира знали и читали на всей территории СНГ, о нем слышали в Израиле, Турции, Египте.

Ему было 36 лет, женатый, две дочурки.

Он раньше работал в Прокуратуре, уволился, слонялся без дела, хотел рвануть в США, не получилось. Хоть и жена была против поездки на ПМЖ за рубеж.

И вдруг он резко стал писать. Писал много, читал много.

Беспрестанные упражнения в интеллекте достигли высшей степени развития. Прочитывал в месяц по 7-8 книг, выучил английский, что и помогло ему в дальнейшем устроится в иностранную Кампанию начальником Службы безопасности.

Любил выпить, ходить налево, с Элеонорой. Его любовница, рост ее 172 см, животик, шрам на лице, но он ее не портил. Пышная 30 летняя женщины с изюминкой, как любят говорить...

И летом и зимой Шамир сильно потел, однажды так вспотел, что от пота заржавели его наручные часы.

Книги молодого писателя переводились на разные языки, проще говоря, автор имел немалый успех среди своих поклонников.

Каким то образом он сумел пробиться им в черепную коробку.

На писательский успех сына отец реагировал неоднозначно. Как уже сказано, он был скептик, но в тоже время в глубине души дядя Рубик хотел для сына славы, надеялся, что когда нибудь Шамир станет вторым Бальзаком или Цвейгом.

Попасть в историю – это не просто прожить жизнь, а прожить двойную жизнь.

Вот об этой реакции отца на деятельность сына и пойдет речь ниже.

К дяде Рубику иногда захаживали родственники, и близкие, и дальние, навещали его, снабжали продуктами, лекарствами.

Эти родственники не представляют особого интереса, читателю это будет неинтересно, главное, они стабильно посещали одинокого мужчину.

И как всегда они, усевшись поудобнее в креслах, на диване, обсуждали «сомнительное» занятие Шамира, как любил подчеркивать отец.

Привожу отборные отрывки данных диалогов, это быль, а не импровизация.

Посещение 1.

- Здравствуйте дядя Рубик! Как дела? Как здоровье?

- Помаленьку. Как на корабле, тошнит, но едем.

- Как Шамир? Опять пишет?

- Э-эх…да (тяжело вздохнул).

- Знаете, я давно хотел вам сказать, что это так называемая писанина Шамира до добра не доведет. Это донкихотство чистейшей воды.

- Да знаю, знаю! Он неисправим! Сколько раз я ему об этом говорил…Бесполезно! Уперся и все!

- Он иногда пишет неосмотрительно, опрометчиво, огрызается на власть. Это опасно…

-Ну что мне делать? Он же не маленький, сам должен сознавать, что занимается ерундой.

- А ему что, в самом деле, нечего делать?

- Почему нечего? Он работает в инофирме, у него семья, двое детей, но ему, видите ли, этого мало. Он хочет большего, по его словам: на столе много вкусных яств, а он алчет попробовать все блюда, не довольствоваться одним лишь салатом или икрой.

- Ну, пусть найдет себе солидное занятие. Заранее очевидно, что ему делать нечего.

- Да говорил я ему, говорил же, а он мне в ответ, мол, покажите мне это солидное занятие, и я займусь. Дескать, по его мнению, все указывают, учат, будто сами заняты чем - то солидным. «Я хоть попаду в историю, а у вас у всех мышиная возня» - его ответ.

- Да в какую историю он попадет? Возомнил из себя Толстого…Все это напрасный труд…

- А что ты мне говоришь, иди скажи ему это сам. Я то знаю, что сегодня книжки никто не читает, не до этого нынче.

- Постойте, а какую историю он имеет ввиду?

- Ну, мол, через 100 лет, если в архивах будут рыться, искать в анналах литературы нынешних лет, то обязательно наткнуться на Шамира, весь же Интернет завален его опусами.

- И что же?

- Да ничего. Глупости все это! Литература, публицистика. Не мужское это дело. Все писатели – кретины!

Посещение 2.

- Привет Дядя Рубик! Как дела?

- Пока живем. Иногда недомогаем.

- Это капризы возраста. Как Шамир? Приходит сюда навещать отца?

- Откуда? У него на меня нет времени. Он даже семью свою забыл. У него одна жена - литература.

- А, кстати, я недавно читал его статью в газете, затем порылся в Интернете, прочитал его повесть. Я вам скажу прямо: Шамир – очень одарен, это талант. В нем есть литературная беззастенчивость, он трудоголик, несгибаемый писатель. Сегодня в нашей стране он единственный автор, кто читается взахлеб. Поэтому он процветает.

- Ты это серьезно? Честно? – как бы недоверчиво спрашивает.

- Разумеется. Он пока конечно не Достоевский, но талант на лицо. Шамир добьется больших успехов.

- Если ты честен со мной, то я тоже скажу: да! – в нем что - то есть, я всегда чувствовал в нем то зерно, которое дает плоды.

- Ну вот, я об этом и говорю. Шамир – бесспорный талант, и вы еще увидите, что через 100 лет о нас вспомнят лишь потому, что мы общались с самим Шамиром Бегином.

- Дай то Бог, я надеюсь на это!

Посещение 3.

- О-о! Дядя Рубик! Дай я на тебя погляжу! О - ох! Молоток мужик! Как настроение?

- Ничего, потихоньку.

- Если что нужно, говори, не стесняйся.

- Да все есть, проблем нет вроде.

- Я тебе как сын, дядя Рубик, ты меня не отделяй от Шамира. Я даже лучше него. Я хотя бы глупостями не занимаюсь. Этот абсурд по имени «творчество» не для меня. Что за дурацкая идея заманила Шамира?!

- Оф…не сыпь мне соль на рану, племянник! Неуклюжий подражатель хочет стать Байроном. У - ух…голову совсем потерял. И главное, кто вбил ему в голову, что он писатель? Если он писатель – тогда я певец. Но я же не пою, я не выйду на сцену, у меня есть самокритика. А нынешняя молодежь – кошмар! Что взбредет в голову, тут же хочет воплотить в жизнь. Тут же, сию минуту! Будто завтра будет поздно!

- А может подкинуть ему пару – тройку идей, чтобы отвлечь его от этой глупости? Пусть займется благопристойным занятием.

- Да Бога ради! Подкинь, конечно! А что за идея у тебя, - спросил без искры надежды.

- (Призадумался) Да так,…надо обмозговать.

- У тебя же своя фирма, возьмешь его к себе?

- Он же сам работает в кампании…

- А ты возьми, пусть у него будут две работы, и времени не останется на сочинительство. Честно, мне стыдно за него.

- Да и мне тоже за него стыдно, дядя Рубик.

Посещение 4.

- О-ой! Дядя Рубик, рад приветствовать!

- Здравствуй, садись!

- Ну, как здоровье?

- Болеем иногда. Но ничего, терпим.

- Что значит терпим, дядя? У вас такой известный сын! Он прославил весь ваш род! Он супер писатель!

- Ты находишь?

- Конечно!

- Серьезно?

- Ну естественно! Да весь город читает его книги, эти книги переходят из рук в руки. Разве можно было бы предположить, что маленький Шамир, которого я помню вот таким (изобразим рукой метр от пола) станет известным человеком? Одним словом, он – молодец!

- Знаешь, я тоже считаю, что Шамир смел. Наконец то из нашего рода появился тот, кто выделился, а не крутится по кругу как предмет и возвращается туда, откуда пришел. Он нестандартный человек.

- И писатель нестандартный.

- Да, согласен.

Проще говоря, отец писателя не имел своего мнения, он реагировал на первую реакцию. Каково впечатление посторонних людей о деятельности его сына, точно также показывал себя дядя Рубик.

Если люди сомневались в трудах Шамира, отец соглашался с критикой. А ежели читатели аплодировали новоиспеченному литератору, то папаша был горд за сына.

Таких посещений к дяде Рубику было многое множество, все это отмечать было бы лишне, читателя это утомит. Смысл понятен.

Хотя папа Шамира был внешне солидарен с теми, кто полагал, что его сын стряпает бульварные романы, все же в потаенных уголках души он продолжал верить в свое чадо.

Это и есть жизнь. Главное – первая реакция! Какова она – таково и мнение. Кстати, дядя Рубик в молодости был не дурак выпить, пил даже безбожно, однажды даже спьяну упал на улице, ударился виском об бордюру. Неделю ходил в больших черных очках, чтобы не заметили бандажа. То есть молодость была его бурной, окаянной, пьяной.

Тоже в равной степени касается его сына Шамира, он тоже сейчас пьет злую водку, но в том и дело: когда речь заходит о Шамире, о его отношении к выпивке, многие ждут первую реакцию, я это видел своими глазами. Дело было так.

- Как, Шамир опять пьянствует? – спрашивают люди.

- Ну да, это же сын самого Рубика, его отец не просыхал месяцами, у него был запой и завой на целый год. Яблоко от яблони далеко не падает, - отвечали злые языки.

А затем другой разговор.

- Ну как Шамир поживает? Балуется водкой? – интересуются знакомые.

- Да нет. Пьет иногда, по праздникам, в малых дозах, он по сути своей не пьющий человек, - отвечает жена Шамира.

- А-а…ну да, конечно, и его отец был такой, воздержанный от питья. Весь в отца. Они по природе своей пуритане, трезвенники, отвечали те же самые люди, которые до этого поносили и отца и сына на всю катушку.

Такая наша доля, иногда она горька, а порой безмятежна.

Тут уже ничего не изменишь.

Нам всем надо подумать о первой реакции, сдержать и контролировать ее, ибо после нее создается имидж, который часто становится невидимой тенью человека на всю оставшуюся жизнь.

…

О БЕСАХ.

Хоть убей, следа не видно,

Сбились мы, что делать нам?

В поле бес нас водит видно

Да кружит по сторонам.

А. Пушкин

Историки твердят, что император Нерон поджег Рим из любви к «Илиаде», в пылающем Риме люди с ужасом бегали, крича: «Это бесы! Демоны и бесы!»

Нерон воскликнул: «О счастливый Приам, ты видел гибель своей родины!» - это был невиданный поныне вызов, зловещий пафос.

Знаменитый эсер и террорист Борис Савинков говорил: «терроризм и революцию порождает зависть, и ничего кроме зависти. Повстанцы горят завистью к тем, кто вечно пирует, хотят мстить. Но главная пружина террора и мести – это бес».

Японский камикадзе Кимото Сакара писал в своем дневнике: «я умираю за Родину, я иду на защиту своего отечества, я погибну за вас, прощайте! За меня не лейте слез, со мной Бог и бес!»

Маяковский незадолго до самоубийства, оставил коротенькую записку: «…нечто меня влечет к смерти, голос меня зовет…я не в силах совладать собою…я устал…Какая то мощная сила толкает меня сделать это. А может это бесы?...»

Бес тут, в кипении нашей крови, в наполняющей каждую клетку горечи, в трепете нервов, в вывернутых наизнанку, переполняемых ненавистью молитвах - повсюду, где он превращает мой ужас в свой комфорт. Интересно, почему я позволяю ему покушаться на мою жизнь, коль скоро я и сам, кропотливый соучастник саморазрушения, могу добровольно исторгнуть из себя все свои надежды и отречься от самого себя?

Он, этот убийца, которого я приютил в своем доме, разделяет со мной мое ложе, мои сомнения и мои бессонные ночи.

Чтобы погубить его, мне пришлось бы погибнуть самому. Если у нас с ним на двоих одно тело и одна душа и если один из нас слишком тяжел, а другой чересчур темен, то тащить еще этот лишний вес и этот лишний мрак чрезвычайно тяжко. Откуда взять силы, чтобы брести в темноте?

Я мечтаю об одной - единственной золотой минуте, о минуте, выпавшей из времени, о минуте, залитой солнечными лучами, минуте, трансцендентной по отношению к телесной муке и мелодии распада плоти.

Слышать рыдания агонии и ликование Зла, извивающегося в твоих мыслях, и не задушить пришельца? Но если ты его ударишь, то это случится только из-за бесполезной снисходительности к самому себе.

Ведь он уже стал твоим псевдонимом; поэтому ты не можешь расправиться с ним безнаказанно.

Зачем лукавить, когда уже приближается последний акт? Почему не напасть на себя, назвавшись своим настоящим именем?

Было бы абсолютно неверно считать, что бесовское «откровение» является чем-то таким, что неразрывно связано с хронологией нашей жизни; тем не менее, когда мы с ним сталкиваемся, нам становится невозможно себе представить, сколько спокойных мгновений мы пережили в прежнем состоянии.

Взывать к дьяволу - это значит окрашивать остатками теологии неоднозначное возбуждение, которое наша гордость отказывается воспринимать в качестве такового.

Кому неведом страх, который испытываешь, встречаясь с

Князем Тьмы? Нашему самолюбию требуется имя, некое великое имя, чтобы окрестить им тоску, которая с одними лишь физиологическими мотивировками выглядела бы непрезентабельно.

Традиционное объяснение кажется нам более приемлемым: духу к лицу осадок, выпавший из метафизики.

Вот зачем, набрасывая вуаль на чересчур органический наш недуг, мы

прибегаем к элегантной, хотя и устаревшей словесной эквилибристике.

Мы не можем себе признаться, что даже самые таинственные из наших головокружений проистекают всего лишь от нервных недомоганий, а вот стоит нам подумать о Бесе (!), живущем в нас или вне нас, как мы тут же внутренне распрямляемся.

Эта страсть к объективированию наших внутренних бед досталась нам от предков; наша кровь буквально пропитана мифологией, а литература всегда поддерживала в нас любовь к эффектам...

…

Богач и бедняк.

Люди становятся бедными только и только потому, что у них не хватает ума. Даже капелька ума продвинула бы бедняка вперед на пути к богатству. Но его у него нет, тут ничего не поделаешь.

Это тоже самое, что искать кита в Каспии, в Каспии киты не водятся.

Богатые же пируют и жируют не только за счет ума.

30% состоятельных людей действительно превращаются в богачей за счет первичного капитала, умения, чутья, смекалки и ловкости.

Остальным 70% богачам светит удача, тут везение, счастье, так карта легла, так звезды зажглись, это божеское избрание, и эти лица уже беспечны, они освободили себя от труда, почивают на лаврах.

Они бездельничали, но однажды утром проснулись богатыми. Такова их карма. Так порешил Бог. Зачем Он так решил, вопрос не ко мне.

Это совершенно произвольный, хоть и порой бездоказательный вывод.

Но тут факты на основании очень определенной теории, которую люди иногда знают, иногда не хотят знать, иногда действительно не знают, но теория эта есть, а именно: повинуются и выполняют мускульную черновую работу всегда безмозглые дураки.

Повелевают же или по воле Бога, их большинство, или же за счет своего уровня, интеллекта, наследственного сословия и положения. Вряд ли Романа Абрамовича стоит причислить к 30% богачей, по его физиономии видно, что он лентяй и тунеядец.

Ему повезло, таков жребий!

Человек, который в поте лица зарабатывая на жизнь, стал воротилой, каким стал, скажем, Рокфеллер, никогда не будет разбрасываться и сорить деньгами, восторженно играя на публику, а будет знать им цену.

Абрамович не знает, не ведает, откуда к нему подвалило богатство, не понимает своего счастья, вот и жиру бесится. Это баловень судьбы. Иначе не назовешь.

Вновь повторюсь: бедные прозябают в нищете и горько тянут лямку своей голодной жизни по причине своей бездарности.

Трудно представить себе глубокого мудреца - философа, умного и предприимчивого мужчину, который работал бы сторожем на заводе, водителем такси или носильщиком железнодорожного вокзала.

Так не бывает.

Если в кармане пусто, значит, и в голове ничего нет.

- А как назвать тех бедных, которые, раздавая свое добро, стали бедными? – спрашивают люди.

Если и есть таковые, хотя в это верится с трудом, кто разбазарил свое имущество налево и направо, кто опрокинул и разрушил остатки своих прежних пожитков, так это еще раз подтверждает то, что у этих людей нет ума, это неразумные и малоразвитые существа.

Дальнозоркий человек никогда не транжирит свои деньги.

- А что делать теперь бедным людям? – спрашивают любопытные студенты.

Ждать своего часа, растить своих детей, обучить их какому то ремеслу, дать им образование, пополнять их знания, может у их потомков появиться шанс стать богатым.

По статистике, у 78% богачей родители были бедными, такова жизненная программа, тут ирония судьбы, человек сам тут не причем. Ему лишь кажется, что он добился всего сам, на самом же деле он построил себе дом богатства из камней, которые давно вынашивали и обтесывали его предки.

Его деды и прадеды долгое время очищали ему дорогу от судьбоносных шлаков, теперь этому молодцу везде зеленый свет, он стоит на непоколебимых основах.

Чтобы он ни делал, на него богатство падает сверху, как льет на голову дождь.

Лишь некоторые из состоятельных лиц искренне подтверждают, что им фартит, остальные самоуверенно и наивно полагают, что они это добро заслужили сами, без чьей либо помощи.

Удача богачу способствует не просто так, сам воздух насыщен для него успехом.

Это потомки богача отработали для него эту удачу, и он на полных парах мчится к золоту и деньгам.

- И все же…а что же делать ныне нищим? А если у них нет терпения ждать своего часа? Если они не могут ждать? Если они хотят именно теперь, вот сию минуту ощутить себя богатыми людьми? В чем их вина? Что же им делать то? – спрашивают у меня бакинские студенты.

Тогда выход один: им надо или вешаться, или закопаться. Тут уже без вариантов. Самоубийство – это единственный выход положить конец всем страданиям.

Иного выхода природа для человека еще не придумала.