Планета Странников

Беседа в закрытом кафе

Мы живём в странное время. Впрочем, все времена на Земле странные. Я понял это, изучая историю погибших цивилизаций. Как ДНК клеток организма, истории повторяли одна другую с доскональной точностью. Если отбросить несущественные детали, любая цивилизация начинала строить себя, используя одни и те же правила, и в итоге погибала от тех же причин, что и её предшественница. Семена поражения заключались в самом начале развития. Жизнь и смерть были неразделимы. Каждый нёс в себе точную программу бытия и своего окончательного уничтожения — смерти. Все проходили заложенный цикл, не сбиваясь с него ни на йоту. А то, что вначале выглядело отклонением от программы, в итоге оказывалось лишь вариацией, одной из разновидностей неизбежного пути.

Я не являюсь исключением. Родился на Земле, состою из биоклеток, подчиняюсь смене суточных циклов и времени года и отчётливо понимаю, что разделить жизнь и смерть кого бы то ни было так же невозможно, как отделить солнечную корону от Солнца.

И всё-таки до боли в горле хочется найти критическую точку в безукоризненной программе, рассечь её надвое или на большее количество частей, ибо никогда мне не казалось справедливым, что человек, стремящийся к идеалу, совершенству неизбежно заканчивает крахом, разочарованием, поражением, в итоге смиряясь с неизбежным порядком вещей. Смирение, конечно, является одной из главных христианских добродетелей. Оно делает жизнь терпимой, не столь мучительной, но напрочь отрывает крылья. А кто хоть раз их потерял, уже не сможет никогда взлететь.

Моё имя Дмитрий Терехов. Я — один из ведущих программистов корпорации «Пасифик Миракл». С чего вдруг компания со столь гордым названием, имеющая филиалы в сорока странах, в одночасье перетащила свой главный офис из Нью-Йорка в Каменск-Уральский, мне неведомо. Скорее всего, мы в очередной раз стали пешками в чьей-то многомиллионной игре. Честно говоря, мне наплевать, но если бы кто-то раскрыл сию тайну, я был бы весьма благодарен. Может, тогда моё ощущение мира стало бы шире, а понимание человеческой психики глубже.

Спросите, зачем мне это нужно: расширять и углублять свои ощущения и понимание всего? А как иначе? Я работаю в отделе проектирования сюрреалистических игр. Моя задача отточить все свои пять органов чувств до совершенства, а затем создать концепцию игры, которая максимально отражала бы нашу жизнь и даже выходила за рамки привычного мироощущения. Чем лучше удается вжиться в сюжет, тем лучше я его усовершенствую, тем больше заработаю, и мое бытие тоже станет немного более… выходящим за рамки обыденности. Хотя со мной этот номер не пройдёт. Внешний мир не сможет дать мне и половины того, что уже есть внутри меня, не говоря о том, чтобы подарить больше.

Я человек, который никогда не видит снов. Такая у меня особенность. Зато я вижу сны наяву, записываю свои видения на компьютеры для использования их в качестве виртуальных игр. В этом заключается моя работа и ещё нескольких сотрудников из моего отдела. Мы создаем сны для проигрывания в чужом мозгу — гибкие, изменяющиеся, очень сложные и индивидуальные. В процессе такого сна игроку предоставляется возможность самому корректировать сюжет, если хватит силы разума.

После того, как в мою игру проникнет действительно сильный человек, программа меняется до неузнаваемости. Может получиться абсолютно новая игра с другой реальностью и сюжетом. Мне это нравится. Я потом сам могу поиграть в запись, которая осталась на компьютере после такого игрока. И вполне способен оценить чужой интеллект. Обычно подобных ребят, изменивших до неузнаваемости наши творения, мы приглашаем работать над будущими проектами. Чаще всего они соглашаются.

Верно, у меня отличная работа. Увлекательнее нет ни у кого, разве что у изобретателей космических аппаратов и генных инженеров.

Я создаю миры, поэтому намеренно отсутствую там, где существует жёсткая необходимость подчиняться чужим правилам. Внутри меня — множество вселенных. Я богаче индийского чакравартина. Если верить устным сказаниям, тот обладал семью мирами — я могу создавать их тысячи. И в эти миры могут входить другие люди, развивать и совершенствовать их, согласно своим потребностям. Вот почему я позволил работе поглотить меня полностью. Я хотел быть проглоченным, жаждал этого. Вне работы теперь я никто. И мне никто не нужен.

Впрочем, трудно быть стопроцентно счастливым, когда понимаешь, что вынесен за скобки межличностных отношений. Я одинок. Наверное, мне не удалось бы ответить на вопрос, знаю ли я, что такое любовь и дружба. У меня очень мало точек соприкосновения в сфере личных отношений. Я использую реальный мир, как трамплин для разбега воображения. Всё, что я делал, совершалось лишь ради того, чтобы лучше работали органы чувств, и присутствовал жизненный опыт, необходимый для создания виртуальной реальности. Я мечтал взять наш общий мир как сырой образец, а из него создать другой мир с настоящими людьми, но такой, какой нужен именно мне. И уже там обрести дружбу, любовь и покой, которых мне всегда не доставало.

Мой психолог, Евгения Львовна, объяснила, что подобный подход к жизни появился во мне из-за конфликта реальности и идеала. Конфликт в той или иной степени присутствует внутри каждого человека, но у меня он особенно обострён из-за специфики работы. А я в свою очередь задал ей вопрос: что такое реальность? Не воплощённый ли для всех виртуальный мир, придуманный кем-то, имеющим возможность внедрить свой сон в миллиарды человеческих умов одновременно?

Если такой супер-программист существует, я должен встретиться с ним, узнать его секрет, стать таким, как он. Я хочу делать настоящие миры и жить в них. Наверное, я слишком зарвался. Но кто может запретить мечтать?

Евгения Львовна не верит в мою безумную концепцию насчет супер-программиста. Ну и пусть.

Я не люблю повторять старые сюжеты, хотя довольно часто, особенно в последнее время, мне отдают на доработку чужую программу. Кто-то начал создавать игру, но бросил на полпути из-за недостатка сил или терпения. Такие вещи я не переношу. Вживаться в чужой сюжет, корёжить его под себя, а затем на выходе выдавать гибридного монстра-уродца. Легче самому начинать с нуля. Мои сны-программы принадлежат лишь мне одному. Я не хочу делить их ни с кем.

Я эгоист? Или пытаюсь закрыть внутренний мир от чужого влияния и не желаю впускать чей-то мир в себя? Я бы хотел лучше понимать себя. Видеть, какие сны мне снятся, когда я теряю над собой контроль.

Мой психолог говорит, что на самом деле я вижу сны, но в такой глубокой части себя, куда не проникает ни мое сознание, ни детекторы машины, где не фиксируются никакие колебания мозговых волн. Где это место находится? Оно так глубоко внутри, что я его не вижу? Великий сновидец, достающий из себя сны, не видит огромной части себя! Обидно. Напрасная трата потенциала. Для меня обычный повседневный сон — чёрная пропасть, не имеющая протяженности в пространстве и времени. Доктор говорит, подобное со мной происходит из-за напряжённой работы в офисе. Но я с рождения был таким.

За всю жизнь я никогда не видел ни одного сна. Ни разу. Я могу создавать сны днём, в бодрствующем состоянии, могу осязать их, пробовать на вкус, вертеть в уме. Мои сны яркие, цветные, голографические, фантастичные. Шеф очень доволен играми, сделанными на основе слепков, снятых с импульсов моего головного мозга.

Босс всё сетует, что никак не получается создать удобный в использовании голографический кристалл, способный вмещать в память не только исходный вариант игры, но и все её копии, которые будут созданы в процессе игры покупателем. Поэтому пока игроки вынуждены приходить в наши центры и играть на наших компьютерах, которые разительно отличаются от обычных машин, продаваемых в магазинах. Разумеется, к нам будут приходить. Аналогов нашим играм и нашей технике нет нигде в мире. «Пасифик» — единственная корпорация, создающая игры с использованием силы разума программиста и ответной силы разума игрока.

Но пока в голове у меня живут небывалые миры и странные существа, в моей реальной жизни всё распланировано, логично, объяснимо до скуки, кроме одной неподдающейся объяснению загадки: ночью я ухожу в чёрную бездну, провал, растворяюсь в полном отсутствии бытия. А утром возрождаюсь целый и невредимый.

Врачи много рассуждают про сны без сновидений и сны со сновидениями, про волны мозга, их отличие друг от друга в разных фазах сна. Но вся моя жизнь — сплошная виртуальная реальность. Я погряз в ней по уши.

Никогда мне не приходилось анализировать свои мысли и поступки самому. За меня психоанализ всегда проводила Евгения Львовна. Теперь ситуация изменилась. Этот электронный дневник появился на моём компьютере после случая, происшедшего ровно двадцать четыре часа назад. Происшествие было настолько необычным даже для меня, привыкшего создавать в воображении самые нелепые вещи, что не записать его я не мог.

Я заснул вечером, как обычно, провалившись в пустоту. Проснулся же весьма странно. Создавалось впечатление, будто меня нокаутировали точным ударом в челюсть. Я медленно открыл глаза и обнаружил себя лежащим на плиточном полу незнакомого кафе. Снаружи занималось утро, чирикали воробьи. Дверь в кафе была наглухо закрыта, и на ней висела табличка: «Реконструкция».

В поле моего зрения оказалась пустая стойка бара, вблизи которой я и очнулся, а также часть зала, беспорядочно заваленного перевёрнутыми столиками и стульями. Создавалось впечатление, будто вчера тут случилась грандиозная драка. Битое стекло и мусор после неё убрали, виновников дебоша забрали в полицию, а разбросанную мебель так никто в порядок и не привёл.

Меня замутило, но приступ тошноты быстро сменился медовым привкусом во рту. Пошевелиться и издать хоть единый звук я по-прежнему был не в состоянии. Почему-то происходящее я видел с трёх точек сразу: сверху из-под потолка, снизу, изнутри своего тела и сбоку, как если бы я стоял в полный рост посреди помещения.

И тут в кафе появились трое. Не вошли, а возникли из ниоткуда.

Они материализовались за столом, за которым секунду назад никого не было. Разбросанные стулья, словно по мановению волшебной палочки, аккуратно встали вокруг столиков сами собой. На столе перед возникшей из воздуха троицей образовались чашки: одна, судя по запаху, с кофе, а две другие — с крепко заваренным мятным чаем.

Тот, кто сотворил себе кофе, выглядел мрачноватым стариком. Его бледно-рыжие волосы клочьями выбивались из-под старой шляпы, похожей на бесформенный блин. Серые глаза, наполовину закрытые тяжёлыми веками с густыми, свисающими до самых ресниц бровями, полусонно оглядывали помещение. Старик шмыгнул носом, достал из кармана тёмно-зелёного пиджака платок сомнительного вида и утёр вспотевшее лицо.

 — Жара, — сказал он, снимая шляпу и кладя её на стол рядом с собой.

Шляпа исчезла. Старик печально вздохнул, будто потерял последнюю радость в жизни.

 — Жара, — повторил он вяло, поджимая губы, — а ты, Асперус, болван. Пришел в приличное заведение, а ведешь себя, как… Чёрт знает кто. Шляпу верни. Не наигрался?

Самый молодой из троицы, черноволосый парень лет девятнадцати с тёмно-синими глазами и приятными чертами лица, одетый в молочно-белый костюм и белоснежную рубашку покраснел до корней волос, задумчиво почесал мизинцем затылок… И — готово. Шляпа вновь лежала на месте.

 — Простите, сэр.

 — Спасибо, — натянуто поблагодарил его старик. — Не понимаю, как тебя вообще можно было Сопровождающим назначать, да ещё давать полномочия Конструктора? С такими детскими выходками.

 — Вы сердитесь? — покаянно спросил незадачливый фокусник, не поднимая глаз на старика.

 — Да ладно, — неожиданно расхохотался последний. На мрачном лице вдруг не осталось ни единой морщинки, а глаза прояснились. — Наоборот, я рад, что мы наконец вместе! Но, — тут он со значением поднял палец, хмыкнул и снова настроился на серьёзный лад, — поскольку мы ждём нашего замечательного дезертира, я должен выглядеть строгим-строгим. Очень древним, как этот мир. И, безусловно, злым. Хоть мне подобный образ с трудом удаётся поддерживать, — старик снова расхохотался.

Асперус его поддержал, и они оба воззрились с ожиданием на своего третьего товарища — светловолосого мужчину лет сорока с задумчивыми голубыми глазами, длинной бородой до пояса, облачённого в странный наряд, который нам некогда показывали на уроках истории с пояснением: одежда крестьянина-землепашца, XVIII век. Взгляд «землепашца» был серьезным.

 — Ребята, а почему выбрали нас? — тихо спросил он. — Мы не имеем к Араниусу никакого отношения. Лично мы трое, имею я в виду. И странно, что он до сих пор не материализовался, хотя должен был появиться на пару-тройку секунд раньше. Факт вторжения на его территорию несомненен. Вмешательство в программу биоразвития вероятно. Не отреагировать он не мог. Где он?

 — Полагаю, тут, — старик последовательно обвёл взглядом потолок, стены и пол кафе, — но мы его присутствие не фиксируем.

 — Почему? — поинтересовался Асперус.

 — Дорогой мой друг, — заговорил с улыбкой старик, — я существую в реальности пятый цикл подряд. Однако я никогда не видывал вселенской глупости, равной по размерам той, что совершил в прошлом цикле Араниус. Какого рожна он пренебрёг ограничениями в допуске и попёр в самую середину процесса глобальной перестройки? Кто его просил? А потом, когда пришла пора отвечать за содеянное, попросту смылся и теперь прячется. И где? Здесь. Новая глупость. Неужели он рассчитывает, что мы его не вычислим? Уже вычислили, и если бы не моя природная деликатность, я бы вытащил сейчас несчастного фигляра прямо на середину сцены. Для этого у меня есть хорошие способы и огромное желание. Однако я думаю, что каждый глупец и дезертир должен получить воздаяние естественным путем. Араниус не вышел сюда по доброй воле и предпочитает прятаться. Что ж, его страх мне понятен. Он боится некоего воображаемого возмездия с нашей стороны, не понимая, что настоящее возмездие уже свершилось. Он сам добровольно выбрал свой путь — продолжать страдать.

 — А вдруг с ним случилось что-нибудь ужасное? — сострадающе промолвил бородатый «землепашец».

 — Ерунда, Дельфиус. Всё случившееся с ним он создал сам. Но вот настолько наплевательски относиться к своим обязанностям Сопровождающего… Непростительно! Довольно низко пользоваться собственным творением как укрытием, сознательно подставляя его под удар тёмных магов. Неужели он этого не видит? Мы пришли предупредить его, а не заставить ещё больше страдать!

 — Давайте оставим пару-тройку ключей? — робко предложил Асперус.

 — По шее ему накостылять бы следовало, а не ключи для него в этой реальности разбрасывать! — недовольно пробурчал старик. — Каков наглец! Трое Конструкторов торчат из-за него в этом мире, в абсолютно неудобных телесных оболочках, а он в ус не дует! Ладно. Раз этот мир был возрождён, значит, он целесообразен и необходим. Стало быть, я беру его под свою защиту. Отныне Земля переходит под мою защиту, и я не позволю, чтобы её постигла судьба Альризы, которую на две тысячи лет оставили на произвол судьбы, и она существовала лишь благодаря ежесекундным попыткам жителей сохранить планету. Подобного ада никому не пожелаешь. А теперь возвращаемся. Мы ждали достаточно.

 — Постойте! — окликнул его Асперус. — В текущем цикле остался действующим запасной вход через тринадцатую β-Возничего?

Старик странно покосился на своего юного коллегу. Некоторое время молчал, будто обдумывая важное решение. Наконец изрёк:

 — Была мысль аннигилировать тот вход. Слишком опасно. Многие, кого в принципе не звали, периодически там стали появляться. Да ещё в Пещеру с ходу суются, охальники. Однако планета для многих жизненно необходима. Поэтому её решено оставить, несмотря на риск.

 — А кто за охранника центрального портала сейчас? — задал вопрос Дельфиус. 

— Орус, Рамия, Марков и Си-А.

 — А разве не Иджи?  Я слышал, он получил доступ Конструктора?

— Верно, получил. А до того с ним приключилась странная история: он непостижимым образом сумел отзеркалить себя сразу в два альтернативных мира, не будучи на тот момент ни Конструктором, ни даже Сопровождающим. В результате появились два новых сознания, связанных с ним посредством Магических Линий. Став Сопровождающим, Иджи два цикла подряд умудрялся воссоздавать не только себя, но и отслеживать возрождение отзеркаленных сознаний, пока во время очередного цикла не получил доступ Конструктора, и тогда он подарил отражениям реальную жизнь. Извлёк их по-настоящему.

 — Невероятно! — восхитился Асперус.  — Провернуть такую сложнейшую схему. Да он гений!

 — Иджи — гордость нашего мира, — улыбнулся старик кончиками губ.  — Правда, после истории с Альризой ему самому требуется возрождение, потому его и нет сейчас на Планете Странников. Но за нами не заржавеет... Если не его зеркальные сознания, так мы с вами вытащим Иджи обратно, дождавшись следующего цикла Реконструкции, клянусь своей старой шляпой!

 — А где сейчас его зеркальные сознания? — поинтересовался Дельфиус.

 — На Планете Странников. Их последние имена — Марков и Си-А. К сожалению, первые имена вследствие отделения от материнского сознания и разрыва Магических Линий потеряли энергетическую силу, — старик задумчиво пожевал губами и вдруг добавил.  — На самом деле я неточен. Сознание Си-А устроено чуть сложнее, чем у обычного Сопровождающего. Вы когда-нибудь видели тесную двойную систему?

 — Две звезды, вращающиеся одна вокруг другой? — поспешно выпалил Асперус.

 — Именно, — кивнул старик и пояснил. — Внутри Си-А находится подобная система. Только там не два, а четыре сознания, действующих по принципу вращающихся звезд. Этот симбиоз разделить уже невозможно да и не нужно. Возможно, в текущем цикле Си-А и Марков тоже присоединятся к нам.

 — Вы полагаете, появятся новые Конструкторы? — обрадовался Асперус.

 — Конечно. Они ведь появляются в каждом цикле. В предыдущем к нам присоединились ты, Иджи и ещё четверо тех, кого ты пока не знаешь. Однако нам пора уходить. Мы и так чрезмерно задержались. Пока, Араниус, — по-шутовски откланялся старик некоему невидимому собеседнику, надевая на голову шляпу. — Надеюсь, ты всё слышал и сделаешь соответствующие выводы. По просьбе Асперуса я оставлю ключи, хотя такой засранец, как ты, этого не заслуживает. Если даже ключи не заставят тебя одуматься, не обессудь. Из болота станешь выбираться собственными ногами: долго, муторно и трудно. Больше с визитами к тебе не придёт никто. А попробуешь Землю загубить, став одним из тёмных магов, я с тебя лично шкуру спущу. Найду способ. Прощай, — с этими словами вся троица пропала с моих глаз.

Я снова ощутил оглушающий удар в лицо и тяжело дыша, с колотящимся сердцем, подскочил у себя дома в постели. За окном светило солнце и чирикали воробьи. Часы показывали 9:30. Я опоздал на работу на час.