Изольда первая отошла от шока. А меня накрыло знатно, как в старой, допотопной рекламе шоколадного батончика: «Шок — это по-нашему». Я осталась стоять неподвижно, ошарашенно взирая на протянутую тоненькую бледную юную руку с французским маникюром и занятными наручными золотыми часами на запястье с разноцветными драгоценными камушками на циферблате. Подруга же осторожно подступила к незнакомке и пощупала ту, а затем ущипнула себя, оглядевшись с пристальным прищуром по сторонам.
— Настоящая, — констатировала очевидное и невероятное Гурьянова-Симонова и отшатнулась в недоумении за меня.
— Не искусственная же, — логично заметила я, хотя логичного и вразумительного было мало, и несмело пожала девице руку. А та расплылась в куда большей улыбке, что у меня аж скулы свело от того, как она неуста
