Не хочу быть героем 2 Между небом и землёй

Глава 6

   Замри, – тише выдоха, но Есения поняла меня моментально. Раньше неё, рассмотрев вбирающее в себя воздух тёмное пятно, застывшее на середине дороге, я успел предупредить о засаде. Это уже второй дух, который преграждал нам путь на запад. С первым повезло меньше – мы почти впечатались в него, когда крались к площади. Потом, до ломоты в теле стояли как истуканы, пока справились с ужасом и нашлись с силами бесшумно слинять.

   Пару шагов до калитки, чтобы скрыться за оградой. Скрип ржавых петель и наш побег раскрыт. Тени пришли в движение, рыскали, перемешивая сумрак ночи со злобной темнотой. Безглазые призраки нападали, ориентируясь по звуку и это единственное, почему мы ещё были живы. Чернота проверила открытый вход во двор, как метлой, промела пространство двора и остановилась перед нами. Нет, оказалось, она не зависла, а подплывала к нам ближе, ближе.

   Один рывок и калитка отделила нас от пожирающего плоть духа. Призрак не прошел сквозь дерево, но я почувствовал его вонь сверху… и сзади, догадался, что за спиной собрались все участники ночной облавы.

   Прикрыв собой девчонку, я буквально впечатал её в доски.

   Уверенные шаги человека и вонючее испарение схлынуло – призраки отступили. Мы перестали дышать и едва не упали от волнения, не в силах поверить, что мы ещё живы.

   – Простите, если прерываю что-то судьбоносное, но какого лешего вы тут задержались? Надеюсь время потрачено с пользой? – пауза между долгим «шу-у-у» и тени, готовые напасть на нас троих, замерли.

   – Дружище, как же я тебе рад! – в других условиях, я бы Такрина обнял. Но дав себе слово, что пока не выберемся, руку Есении не выпущу, я лишь отодвинулся немного, открывая своё спасённое сокровище.

   – Выходит, жена-малышка уже присосалась губами, как пиявка?! – Его вопрос-утверждение предназначался нам обоим. И мной снова прикрылись, но уже от смущения.

   Такрин пританцовывая напел пошлую мелодию, я бы посмеялся, если бы не тени движущиеся за нами на расстоянии. Убежать от них мы не могли, покинуть место, где осиротела Сенечкина деревня не успели – мы просто пошли прочь, надеясь, что охота не возобновиться.

   За селом нас ожидала необычно молчаливая ночь.

   – Может, утром дорогу найду, – прощание с остатками надежды, мне далось тяжелее, чем другим. Только когда у Такрина не осталось сил со мной спорить, я прекратил хождение от Пути до малинника и обратно и мы устроились под сводом скалы.

   – Не надейся – руна пропала и зелье такого длительного действия человеку не дадут. Максимум добавят час на медлительность.

   – А если учесть, что меня всё-таки вырвало?

   – То есть ты только сейчас признаёшься, что не уберёг единственный способ выбраться?

   – Погодите! Руну я запомнила и у нас второй пузырёк с зельем был, – заступилась за меня Есения. – Тот, который Игоша не принял.

   – Не потерял? – Ох, не простил мне Такрин потерянных чаяний по Яви.

   Я залез рукой в карман, вытащил, помахал пузырьком в полутьме и сунул Такрину в руку:

   – Сам не потеряй. Проблема в том, что я не знаю, откуда он у меня. Где уверенность, что это именно то, что нам нужно.

   – Хочешь я выпью?

   – Думаешь, я пойду на это? Пей, друг – проверим, что это у меня в кармане завалялось!

   Такрин и вовсе от меня дружеской заботы не ожидал. Он скрыл улыбку и посмотрел на меня по новому, теплее как-то.

   Молчание затянулось. Такрин сидел рядом со мной, опять приняв обычно-равнодушный вид. Ночь принесла промозглый холод. Я посадил Есению себе на ноги и для большего удобства откинулся назад. Она привалилась мне на грудь, обнимая обеими руками, сквозь тонкое платье я почувствовал её тепло и отголоски страха, накатывающие волнами дрожи.

   – «Замёрзла совсем», – но не посмел её обнять, даже чтобы согреть. Сидел и млел от её близости. «Ой, какой же я оказывается не каменный! Я ответил на её чувства и влюбился до боли в груди! Выпустить её руку боюсь, как она мою».

   Вот она доверчиво прильнула и впервые заслушалась стуком моего сердца. И я вслед за ней учился наслаждаться бесконечными экспериментами, которые затевала её юность. Моё тело перестраивалось под чувственные мысли, что было вообще не ко времени. – «Ладно. Порадовались жизни и хватит».

   – Почему тебя призраки бояться? – спросил я, чтобы отвлечься.

   – Страшным словам воевода научил, – отшутился Такрин и что-то прошипел.

   – О чём шептал-то?

   – Понятия не имею. Воевода показал, как шептать, раз решил на ваши поиски отправиться, а что к чему не успели, знаешь – ли, обсудить.

   – Ты говоришь не правильно, – вдруг начала поучать Есения. Она прошипела как Такрин, а потом немного надавила ударением на третье «ша», – От воеводы звуки исходили, означавшие: « нельзя – уходи», а ты произносишь – нельзя – моё.

   – Тебе не показалось, что с этой девочкой, что-то не так? – последовала «шпилька» от Такрина.

   – Кто бы говорил, – парировала Есения, припоминая, что от него наревелась добрая половина сельских девок. – Мы застряли здесь на год, так, что Мише тоже нужно правильно научиться шипеть, – вслух высказала то, о чём и думать было страшно – целый год! Шипи не шипи, а спать захочешь.

   – Я не хочу целый год шипеть, – промямлил я и как-то жалости, чуток захотелось… По всему телу, сверху вниз пошло тепло, Есения обнимала, погладила шею и плечи.

   – Не переживай, так долго не протянешь, – Такрин напомнил, что он вообще-то рядом.

   О том, что наша передышка закончилась, мы поняли, когда по периметру вокруг скалы с громким треском стали падать деревья. Послышался шум. Ещё до того, как я успел обрадоваться новому шипуну, отгоняющему теней, стало ясно – шипение исходит сразу отовсюду. Громкий шелест металлических связок, мощный, словно усиленный сотней динамиков по всему лесу. Есения скатилась с моих ног и, свернувшись калачиком, заткнула уши. Я поднял её на руки, скрученную сумасшедшим страхом.

   Такрин вскочил, вслушиваясь в новые звуки, его лицо впервые выражало сильную эмоцию. Это была ярость:

   – Беги!

   Дважды говорить не пришлось, я схватил Есению под мышку, как чемодан без ручки и побежал, спиной прикрывая её от падающих комьев земли. Как говорил мой друг из Челябинска: «Ничего так не бодрит, как с утра метеорит». Небо только окрасилось светлой серостью, а мы уже неслись через взбесившийся лес. Тут и там взлетали и падали деревья, земля вокруг взрывалась, покрываясь затхлыми, болотными пузырями. Деревья, вырванные с корнем неведомой силой, падая, оглашали лес стуком и треском.

   Такрин остался позади. У меня не было возможности оглянуться, рука отнималась, я на бегу перехватил Есению второй рукой под коленями и бежал туда, где видел просвет в клубах пыли. Есения метаться в беспамятстве, злобное шипение действовало на неё сильнее, чем на меня, потому, что в отличие от меня, она, как и Такрин, понимала каждое слово, резонирующее сразу ото всюду. Её слабое тело выгнулось у меня в руках и неистово забилось. Я опасался, что сломаю ей кости, удерживая и сжимая всё сильней.

   – Дай мне погибнуть! Оставь меня здесь! – её крик был наполнен ужасом и болью.

   Полумрак раннего утра не мог скрыть гибели природы под усиливающиеся звуки проникающего в разум ядовитого шипения и устрашающих хрипов земли.

   – Сюда, – другой, вполне человеческий звук показался не настоящим, но я ухватился за него, как за спасительную нить и последовал на зов и через несколько шагов смог разглядеть нежное сияние, проникающее сквозь отверстие прямо в скале.

   «И куда меня на этот раз занесёт?», – пронеслось в мозгу, когда увернувшись от большого валуна, мы успели заскочить в туннель, освещённый бежевыми лучами.

   Нежное облако и свет. Они окутали нас со всех сторон, забирая ощущение расстояния.

   Есения плакала. Сквозь рубашку я почувствовал её слёзы, до того как они быстро высохли под действием света. Бережно прижав к себе, я погладить щекой её мокрое лицо.

   Знать бы почему, она вырывалась с таким рвением, но ещё важнее убедиться, что она плакала не от боли. Ведь мне пришлось удерживать её со всей силой.

   – Я тебе ничего не сломал?

   Она помотала головой. Кажется, начала успокаиваться.

   Я боялся провалиться сквозь мягкий туман, по которому ступали кроссовки, к счастью, почти сразу он стал твёрдым, как асфальт и рассеялся, открывая перед нами просвет, меняющий направление в зависимости от моих решений: повернул влево и другой проход как нора в земле, обозначился прямо передо мной. Стоило отвернулся – проход исчез. Я с Есенией на руках и Такрин чуть позади нас, втроём мы очутились внутри невероятно послушной, бежевой мглы.

   – Ты хочешь отдохнуть? – я собирался отпустить её, но она вцепилась в мою одежду, глаза испуганные настолько, будто я опускаю её в кипяток.

   – Он сказал, что я не твоё спасение, я твоя погибель.

   – Кто? – я знал ответ, но пусть сама скажет, что её мучает с тех пор, как мы покинули Чудь.

   – Тот страшный голос.

   – Ты знаешь, кому он принадлежит?

   – Нет.

   – А ты? – спросил я у Такрина.

   – Нет, – его «нет» отличалось от предыдущего ответа, как чёрное от белого и было попыткой солгать. Возник вопрос: «Что он пытается скрыть?»

   Плечи ныли от усталости, я стал поглядывать на Такрина с упрёком, чего это он не предлагает помощь, да ещё врёт в глаза. Есения обхватила меня покрепче и прикрыла глаза.

   «Терпи казак – атаманом станешь!» – Вспомнил я шуточный наказ отца, а мышцы ныли так, что я, в конце концов, раздумал становиться «атаманом».

   – Слушайте, что-то я уже нагулялся здесь, – опустил одну руку, превозмогая боль, Есения соскользнула ногами в туман.

   – Ой!

   – Не бойся, не провалишься.

   – Невесомый как пух.

   – Есть какие-нибудь предложения как из этого «пуха» выбраться? – Вообще-то, я смотрел на Такрина и надеялся услышать его мнение. Глядя на мрачный видок приятеля, был готов признать вслух, что не только мне в Яви было бы уютней. – Нет – так нет, – ответил я за всех. – Ну, тогда предлагаю вспомнить о том, что мы провели сумасшедшую ночь, – в ответ – ноль эмоций.

   «Не жалеют они меня», – признал я, а сам продолжал давить на их человечность:

   – А до этого днём меня водили по пустыни и марсианским храмам и опускали в ядовитую пещеру. Да, и ещё судили, гоняли по лесу… Я что один хочу спать – аж есть не могу?

   – Просто с ног валюсь, – призналась Есения, прижимаясь к моему боку. – Только страшно в этом тумане.

   Я вспомнил название фильма «Не бойся я с тобой», а почему бы и нет, развернул и обнял сзади, сложив на неё обе руки, с миллиардом бегающих мурашек на каждой.

   – Меня призвали послушницей, – наконец-то её пробило на откровенность. Естественно, в сочувствии нуждался каждый из нас, а не только я.

   – Когда?

   – Вчера. Глашатай сказал за мной придут, как только исчезнет кольцо.

   – Я понял, что вы прощались, когда вернулся. Грустная была картина.

   – Это на вас лица не было. Вы встали в дверях, и сказать ничего не можете. Только рот как у сома открывается – закрывается.

   – Насмотрелся, знаешь ли, как призрак с медведем расправился, а потом ещё эта – крогоруша, чтоб её!

   Мы опять замолчали. Похоже, она не верила, что ведьме каюк приключился, но спор затевать не захотела. В общем, разговор, как-то не клеился.

   – Спасибо, Вы всё-таки нас спасли, – поблагодарила она. – Хорошо, что родные в безопасности.

   – Это самое главное, – и опять пауза. А что я хотел, без покровительства свыше-то! Не верил, что будет ещё труднее, когда услышал предупреждение в храме. «Всего добиваться самому». Пусть. Прожил же сам почти тридцать лет до этого.