Дневник коллектора

4

-          Почему в милицию не хочешь устроиться? – сидя за маленьким столом на кухне, спросил отец.

-          Папа, во-первых, милиции давно нет. Во-вторых, не хочу с утра до ночи пропадать за тридцать тысяч, - уплетая пельмени, ответил Мирон. – У человека должно быть свободное время, чтобы начать думать. Понимаешь?

-          А что тут понимать, у нас начальство, которое годами работало получает тридцать тысяч. Хэх. Вы молодежь хотите все и сразу.

-          Такое мы поколение, папа.

-          Безалаберное вы поколение. Не цените радостей жизни.

-          Зато ценим время, - с этими словами он похлопал по плечу отца и, не доев, накинул спортивный костюм.

-          Ты куда? – удивился отец.

-          На район. Надо посмотреть, что там произошло, пока страну защищал.

-          Лучше и не смотри.

-          А что там?

-          Ай, - отец махнул рукой, не ответив на вопрос. – Ты не задерживайся там, если завтра на работу.

-          Хорошо.

Каменные джунгли небольшого города мало чем отличаются от районов больших городов. Все те же завсегдатаи, играющие в карты или попивающие пиво, опустевшие детские площадки уже к девятому часу сентябрьского месяца, контролируемые кем-то парковки, заполненные до отказа отечественными авто и иномарками.

- Какие люди? – встречали Мирона все те же друзья детства.

Коршун, Бродвей, Китаец, Кирпич, Ошибка и так далее. Сколько прозвищ, столько историй. Учитывая, что они выросли на окраинах города, то у каждого своя закалка характера. Пообщавшись с ними, открываешь новый мир. У каждого своя легенда… Легенда… Именно эта песня и бомбила из «ВАЗ 2112», будто читая мысли Мирона.

В каждом городе есть свои легенды,

На каждой улице есть свои персонажи,

В каждой голове есть свои мысли,

И я хочу все узнать их однажды

Группа «Центр» была на подъеме и зрела в душу этой молодежи, годами нарабатывая и раскручивая свой репертуар.

- Здорова, парни, - поживая руки всем присутствующим, поприветствовал Мирон.

- Рассказывай, вояка, сколько душманов пристрелил, сколько крови пролил? - с одурманенной улыбкой спросил, Коршун. В его руке была пластиковая бутылка с дыркой посередине, откуда он вдыхал едкий дым.

- Да я писарем в штабе отсиделся, - усмехнулся Мирон, вспоминая крылатую фразу из фильма «Брат». – Вы тут как?

- Как видишь. Напас, музон, братва. Скоро к телкам поедем. Жизнь коротка, брат, чтобы ее тратить на всякую ерунду.

- А ты еще подкачался, - заметил Бродвей. – А ты где служил-то?

- ОДОН.

- Это что такое?

- Это мусора, - ехидно отозвался Китаец. В течение секунды Мирон стоял перед ним. В течение второй секунды Китаец уже лежал на земле, корчась от боли в челюсти.

- Запомни, брат, один момент – солдат ВВ менту не кент.

- Да я же угораю, - обиженно сказал Китаец, потирая челюсть.

- А ты хорош, - Коршун протянул пластиковую бутылку с едким дымом. – Какие планы на гражданке?

- Пока на телефоне поработаю, там видно будет, - покачав головой тот добавил. – Но точно не это дерьмо курить.

- Это зря, - снова затянувшись, промолвил Коршун. – С мозгом постоянно нужно экспериментировать… Говорят мозг не может бездействовать. То есть либо ты тупеешь, либо ты умнеешь. Одно из двух. А чтобы он просто остановился в развитии – такого быть не может… В общем, хорош философствовать – к телкам поедешь?

- Поехали.

Наверное, в этот самый момент Мирон понял, что детство закончилось. Даже в этом шумном гаме трехкомнатной квартиры в соседнем районе, с двадцатью знакомыми и незнакомыми он чувствовал себя одиночкой. Каким-то чужим. Все те, кого он, когда знал стали другими… Или он стал другим. Человеком из другой планеты. Глядя на Коршуна, знакомого ему с первого класса, он не хотел быть с ним знакомым. Просто взять и стереть со своей памяти… Хотя это самое ужасное. А Бродвей? Когда они с ним вместе ходили на секцию кикбоксинга. Это он свел его с Коршуном. Даже пристающие к нему девушки не возбуждали его.

Они не выглядели загадкой, тайной, не пахли цветами, не сражали взглядом. Они были доступны, глупы. Это отталкивало. За год в армии, Мирон прочел десятки художественных книг, но героинь из романтических произведений в этой грязной квартире с пожелтевшими обоями не было. Окна в помещении были прибиты фанерными досками, под ногами валялись пивные и пластиковые банки вперемешку с использованными шприцами.

«Черт! – кричал он внутри себя. – Я не хочу быть таким… Это не жизнь, а тюрьма, построенная ими самими! Мало того они построили для себя, так они еще пытаются упрятать сюда и других... Нет... Это не жизнь»

- Все нормально, брат? – спросил Коршун.

- Нет, - без каких-либо объяснений ответил тот.

- Все возвращаясь из армии думают, что мир упадет к их ногам. А тут вот так.

- Откуда ты знаешь? Ты же не служил.

- Мой старший брат служил. Город или страна тебе ничего не должны. И ты никому и ничего не должен. Просто расслабься.

- Нет уж. Я лучше поборюсь, - Мирона все раздражало.

- Давай размышлять, - поджигая сигарету, начал он. – Мои старики получают пенсию. У них две квартиры. Одну из них они сдают. Мне на еду и более или менее кайфануть хватает. Зачем мне корячиться на заводе или в других шарагах. Люди работают, чтобы скоротать время. Я тебе отвечаю. Мало кто работает ради миллионов, островов, тачек, телок. Все работают, чтобы потратить время. Понимаешь. У нас средняя зарплата пятнашка… Пятнадцать тысяч, понимаешь? Какой-нибудь Это’О получает, в газетах читал, 2 миллиона рублей в день. За то, что катает мяч в футболке «Анжи». Мне до его дневной зарплаты нужно жизнь прожить. Поэтому пусть вся эта страна и весь город идут на х*р. А я и на пособия протяну.

- То есть город во всем виноват?

- Никто не виноват. Уж я-то точно. Меня все устраивает. Не знаю, сколько раз ты в армии по голове получал, но точно сказать могу, что жить, как все я не собираюсь.

- Да я и не осуждаю тебя.

- Осуждаешь. Я же вижу по глазам. Все происходящее вокруг – дерьмо. Я не в силах все изменить. Поэтому рыпаться не буду.

Тяжело вздохнув, Мирон добавил:

- Я, наверное, домой поеду.

- Наверное… Езжай.