Чтоб справиться с накатывающим ужасом, я решил отступить в лирику. Чем я хуже приличной тургеневской барышни ─ те, когда что-то казалось им неприямлемым, заводили разговор о погодах.
Была моя любимая питерская пора — нечто среднее между безумными белыми ночами лета и холодными, черными днями зимы. Так сказать — серая ночь. Из тех, что случаются в середине весны... или ранней осенью. Видимость ограничивалась десятком метров, дальше уже ничего нельзя было разглядеть в этой асфальтовой атмосфере. Однако я, выглянув лишь на мгновение и сразу вновь спрятавшись за спасительный гол дома, успел заметить знакомое лицо. Но только, отпрянув назад, смог его идентифицировать.
Эта лысая голова, выпяченные губы, одутловатое лицо, сама фигура — не слишком массивная и не слишком спортивная, — могли прин
