Валентайн нахмурил брови, словно в голове у него складывалась какая-то собственная логика, о которой он не хотел говорить вслух.
— Мы будем жить вместе, — произнёс он так уверенно, будто это уже решено.
Я застыла.
Сердце испугано дернуло — от такой близости, от внезапности, давления, неожиданности его слов.
— Вал… как ты это представляешь? — осторожно спросила я, делая шаг назад. — Это… это невозможно.
Он тоже сделал шаг — но не для того, чтобы вторгнуться в моё пространство, а чтобы показать свою решимость.
— Боишься меня? — сказал он тоном, в котором не было насмешки. — Или боишься того, что тебе придётся доверять кому-то, кто не человек. Боишься, что я разрушу твой план. Боишься признать, что я тебе всё-таки важен. Боишься, что ты тоже ко мне чувствуешь то, что я чувствую к тебе.
