Стрекоза высокого полёта

Норртелье: возвращение *на круги своя*

Вместо пары часиков Саманта проспала до позднего вечера. Сказались и разница часовых поясов, и нервное напряжение, и ром, с помощью которого хотелось от стресса избавиться. Открыв глаза, женщина не сразу сообразила, где находится. Воспоминания о разговоре, которого она ждала все эти годы, пришли чуть позже. Не сказать, что душе стало легче от того, что вскрылись искренние мотивы побега Линды. На место прежних переживаний тяжёлыми плитами легли довольно-таки весомые причины не воскрешать Линду Делани из мёртвых. Сэм признала правоту беглянки: пусть прошлое останется похороненным навсегда. Теперь нужно только научиться с этим жить.

Ужасно мучила жажда. Казалось, все слизистые оболочки во рту потрескались, как земля в Великую Засуху. Сэм смутно помнила, что гостиная в этом доме объединена с кухней, но сейчас комната выглядела совершенно иначе, чем до того момента, когда нежданная хозяевами гостья так позорно вырубилась. Оторвав голову от подушки, Сэм осторожно села, растирая затёкшее правое плечо. Дорожный костюм, конечно же, помялся. Брюки и пиджак выглядели так, будто их свернули гармошкой, хорошенько по ним потоптались, и снова на неё надели…Сориентироваться в полумраке чужого дома никак не получалось. Сэм не знала, что кухню от гостиной отделяли раздвижные межкомнатные перегородки. Петер автоматически задвинул их, всё ещё занятый перевариванием изобилия полученной информации. Ну а позже, направляясь в студию, временные стены убирать не стали, чтобы не мешать гостье как следует выспаться.

Возможно, Сэм ещё долго блуждала бы, ощупывая стены своей неожиданной «тюрьмы», но на кухне вдруг зажёгся свет. Тоненький луч проник в зазор, оставшийся между капитальной стеной и деревянными панелями и невольная узница поспешила на этот «луч света в тёмном царстве», отодвинула в сторону неожиданно лёгко откатывающуюся панель и выскользнула из гостиной.

У холодильника, с упаковкой молока в руках, застыл худенький глазастый мальчишка с волнистыми каштановыми волосами.

- Ты кто? - спросил он, спокойно доставая из сушилки стакан и наполняя его молоком.

- А ты кто?

- Нечестно, я первый спросил!

Сэм увидела себя глазами этого ребёнка: незнакомая тётка, волосы дыбом, глаза красные, одежда мятая, руки дрожат… «Хорошо, что пытается выяснить сам, кто я такая и откуда взялась, а не в полицию звонит».

- Я — Саманта. Из Америки. Подруга Лин..Мари.

- А я — Эмиль. Есть хочешь?

- Сначала дай мне воды, милый ребёнок, а то я сейчас умру от жажды и кормить уже никого не нужно будет. Сэкономлю вам продукты.

- У нас их много, нам не жалко. Кофе или чай?

- Воды! И как можно больше!

- ОК.

Мальчик достал ещё один стакан из сушилки, открыл кран, дал воде протечь, наполнил стакан и протянул Саманте.

- Вы что, прямо из-под крана воду пьёте?

- Ну да. А что такого? Она у нас чистая и вкусная.

Сэм с осторожностью сделала первый глоток. Тысячу лет не пила она воды из- под крана — исключительно кипячёную или бутилированную. Но Эмиль не соврал — вода была невероятно хороша. И не потому, что Саманту мучил похмельный синдром. Прозрачная, холодная, без ярко выраженных привкусов. В три глотка осушив стакан, Сэм вернула стакан мальчику, сопроводив жест комментарием:

- Ещё!

- Да пожалуйста!

Вторую порцию женщина пила не торопясь, смакуя каждую капельку, и, ополовинив стакан, опустила его на стол. Не взирая на заполненный водой желудок, она почувствовала, что чувство голода, видимо, додрёмывавшее на оставленном ею диванчике, проснулось и воссоединилось с организмом: в животе заурчало.

- Что ты там про еду говорил?

- На столе, под салфеткой стоит. Думаю, это тебе оставили: я-то сам себе разогреваю то, что хочу.

Под салфеткой обнаружилась тарелка с тефтелями (Саманта тут же узнала коронное Линдино блюдо. «Чёрт, никак не получается называть её новым именем!») и запечёнными овощами. На маленьком блюдце лежали помидоры, огурцы и зелёный лук. В плетёной корзинке лежал хлеб.

- Хочешь, разогрею?

- Ну, поухаживай за дамой.

Эмиль взял тарелку, пощёлкал кнопками на дисплее микроволновки и та загудела тихонько, разогревая еду и наполняя кухню слюновыделительными ароматами. Перед Сэм появились ещё и ветчина с сыром, которые мальчик достал из холодильника. Салфетка и столовые приборы возникли перед ней, как по волшебству, пока она оглядывала бесхитростный кухонный интерьер. Дзынькнул сигнал микроволновки, Эмиль снял с крючка прихватку с цветочным рисунком и принёс гостье её первую за день еду — горячую, домашнюю, вкусную.

- Приятного аппетита!

- Спасибо! Вижу, ты хорошо воспитан («Хотя по твоему папеньке и не скажешь, что он способен кого-то хорошо воспитать»).

- Лучше говорить хорошие слова, чем гадости.

- Мудро. Сам-то есть не хочешь?

- Я ел недавно. Пожалуй, молока ещё налью. И Хельгиного хлеба съем. Составлю тебе компанию.

- Хельга — это кто?

- Соседка. Ты к нам надолго? Мари обязательно тебя с ней познакомит.

- Мари давно с вами живёт?

- Если ты её подруга — почему ничего об этом не знаешь?

- Слушай, ты не думал о том, чтобы стать детективом, когда вырастешь?  А про Мари я много чего не знаю — мы с ней очень давно не виделись.

- Понятно. Детективом я пока стать не хочу. Лучше музыкантом, как папа.

- Ну что ж, если захочешь стать знаменитым — обращайся. Помогу в память о том, что не дал мне умереть от жажды и голода. Я — агент, помогающий талантливым артистам и музыкантам сократить путь на вершину славы.

- Здорово! Папе тоже поможешь?

- Петеру Наттгрену? Мне казалось, он и так достаточно популярен?

- Ну, так-то да...только...Поклянитесь, что никому не скажете!

- Я же не знаю, что ты хочешь мне поведать? Вдруг, у***ь кого-нибудь надумал?

- Нет, я просто подслушал папин разговор с бабушкой. Он сказал, что постарается зарабатывать побольше, чтобы Мари не ушла, как Лея когда-то…

- Кто такая Лея?

- Моя мама. Я её не помню. Она нас бросила. Не хочу, чтобы и Мари ушла.

С удивлением для себя самой Сэм почувствовала, что у неё перехватило горло и на глазах выступили слёзы. Не сказать, чтобы ей нравился Петер. Бывший муж Мари, например, внушал больше доверия, но...Мари взрослая, сама делает выбор и несёт ответственность за свои поступки. Саманта ей больше не указ и не помощник. А вот неподдельное беспокойство этого бесхитростного ребёнка за будущее их семьи тронуло Саманту до глубины души.

- Пусть отец не переживает: Мари не деньги нужны. Ей нужно, чтобы её любили.

- Он её очень любит! Хотя никому ни за что не признается. Но бабушке сказал! Это я тоже подслушал… - немного смущённо добавил Эмиль. - И я Мари очень люблю! Очень-очень! Она никогда не ругается и разговаривает со мной, как со взрослым. А ещё она про меня книгу написала — хочешь, покажу?

Саманта кивнула.

Пока Эмиль бегал на второй этаж, в свою комнату, за главным своим сокровищем, Сэм поставила пустую тарелку в раковину и подошла к холодильнику, чтобы рассмотреть фотографию, висящую на его дверце. Петер, Мари и Эмиль позировали, стоя в лодке у деревянного пирса. Мальчик с трудом удерживал обеими руками огромную рыбину. Все трое смеялись и выглядели такими счастливыми, что душа Сэм просто в узел завязалась: зачем она приехала сюда? Нарушила устоявшийся покой, наговорила каких-то немыслимых вещей...Если бы нынешняя Мари нуждалась в ней так, как когда-то нуждалась Линда Делани — она нашла бы возможность сообщить о том, что жива-здорова.

«Надо будет уехать завтра же утром. Нет, вот прямо сейчас и уеду.»

И Саманта отправилась было к входной двери, которая в тот же момент распахнулась и в дом ворвались Петер и Мари — дети детьми, играли во дворе в пятнашки, возвращаясь из студии.

- Голова не болит? - тут же спросил Саманту Петер

- Спасибо за беспокойство, но нет.

- Вот, смотри! - Эмиль сбежал с лестницы, с книжкой «Эмиль из Норртелье» в руках.

- Я вижу, с моим отпрыском ты уже познакомилась?

- Очень внимательный юный джентльмен: кормил, поил и развлекал старушку куда круче, чем это делает желающий втереться ко мне в доверие голливудский молодняк.

- Ого, приятно слышать! Значит, держим марку в своём захолустье?

- Какое ж это захолустье, когда до столицы — сотня километров?! Вы уж извините, но у нас с Эмилем ещё разговор не закончен — хочу посмотреть, что за замечательную книгу ты о нем написала, Мари…

- Не вопрос. Только, Эмиль, не забывай, что кому-то завтра в школу и пора уже спать ложиться. Думаю, Саманте и Мари ещё посекретничать хочется. Так что давай, догоняй — я наверх пошёл!

- Подожди, пап, я Саманте книгу оставлю, она сама спокойно посмотрит, а мне с тобой поговорить надо.

- Ну, пойдём, перетрём по-мужски, - Петер подмигнул женщинам, чуть растрепал сыну кудри, приобнял худенькие плечи Эмиля и пошагал вместе с сыном вверх по лестнице, непринуждённо болтая по-шведски.

Саманта проводила парочку тёплым взглядом. «Пожалуй, не так уж он и плох, этот нынешний приятель Мари.»

Оставшись наедине с Самантой, Мари почувствовала себя неловко. Чувство вины перед подругой, долгое время загоняемое на задворки подсознания, снова вырвалось из-под стражи и заполнило душу до краёв. Пряча глаза, она налила воды в чайник, щёлкнула кнопкой, вымыла тарелку, вилку и нож, лежащие в раковине, убрала остатки еды со стола в холодильник…

- Мне кажется или ты меня вправду боишься? - неожиданный вопрос Саманты заставил Мари вздрогнуть.

- Я...Не знаю, Сэм... Казалось, твёрдо убеждена в том, что я права. А теперь ты приехала, и я понимаю, что поступила по-свински…

- Брось, ты всё сделала правильно. На твоём месте и я так же поступила бы. Можешь не переживать: в Голливуде никто не узнает, что же произошло на самом деле.

- Спасибо! Ты надолго к нам, Сэм?

- Хотела завтра улетать, а что?

- Было бы здорово провести вдвоём побольше времени, как бы познакомиться заново…

- У меня сейчас парочка важных проектов в запуске. Но после того, как утрясу формальности, могу приехать на недельку. Теперь-то я знаю, где тебя искать!

Саманта не ожидала, что Мари бросится к ней на шею, чуть не задушив в своих объятьях, и едва устояла на ногах.

- Эй, поосторожнее, девушка! Я же сказала, что приеду — не стоит укладывать меня на больничную койку со сломанными конечностями!

- Прости меня, Сэм, прости, прости…

- Ну, не реви только — испортишь дорогой костюм! Я уже вовсе не злюсь и не обижаюсь… Давай присядем, что ли? Чайник закипел. Налей и мне кружечку посолиднее, организм просит воды… Расскажи мне, как ты живёшь здесь, в этом лесу?

- О, это волшебный лес! Мне тут очень хорошо живётся! И вообще у меня всё замечательно! А вот о твоей жизни я совсем ничего не знаю…

Тем для разговоров женщинам хватило почти до самого утра. Если и оставались какие-то недосказанности после дневного разговора в гостиной, то вечером, на кухне, были расставлены все точки над «i».

- Наконец-то я чувствую, что мы с тобой будто бы и не расставались, - поднимаясь по лестнице на второй этаж, сказала Саманта.

- И я, - Мари прижалась щекой к плечу Сэм, а та потрепала её по волосам, точь-в-точь как Петер своего сына несколько часов тому назад.

Собственно, такой она и была по отношению к Линде: родитель, опекающая мамочка...Вот только теперь «ребёнок» вырос и пора отпустить его в свободное плаванье.

Когда Мари, устроив Саманту в гостевой комнате, тихонько приоткрыла дверь их с Петером спальни и осторожно скользнула под одеяло, на душе у неё снова было легко. Не успела Мари свернуться калачиком у Петера под боком, как его рука легко скользнула по её талии и горячее дыхание на шее заставило Мари поёжиться. Мужские губы легко коснулись мочки уха, и она не выдержала, повернулась на спину, убрала спутанные волосы с лица Петера и потянулась за поцелуем, который не заставил себя долго ждать… Оторвавшись от губ Мари, чтобы перевести дыхание, Петер прошептал:

- Я люблю тебя, Мари.

И она чуть слышно засмеялась.

Всё хорошо в её жизни. Все, кто ей дороги, снова рядом!