Эльвина

8

   А, да, чуть не забыл. Есть еще одна потрясная, безумная идея! Надо узаконить взятки чиновникам, но только в том случае, если их дают по безналичному перечислению на специальные чиновничьи счета.

   Ну, естественно, 75 процентов от поступлений будет идти в доход государству, а остальные 25 по честному достанутся чиновнику-взяточнику.

   Все проблемы отпадут. Самые нечестные чиновники станут первыми помощниками нашего государства. Доходы от такой взяточной реформы позволят ежегодно пополнять азербайджанский бюджет на сотни миллионов долларов, а может, и превысят миллиард. Вот я, например, за свою лишь аспирантскую жизнь уже столько этих взяток надавал. Считать боязно...

   Хе-хе-хе, - прыснул он, но кажется уже заметил, что болтает лишнее. Даже Ильхама он уже раздражал. Эльвина это заметила.

  - Шамо, может хватит?! - громко попросила его Эльвина.

  Тот, как ни в чем налил себе коньячку, залпом осушил, на всю комнату ляпнул:

  - Э-эх, женщины, женщины...Они ведь какие бывают (посмотрел на меня)? Они, эти женщины, бывают или дуры, или хорошие дуры. Ха-ха-ха!

   Вдруг Эльвина подходит к Шамо, берет его за воротник пиджака, поднимает, дает ему сильную оплеуху. В комнате пошло эхо от пощечины.

   Шамо тут же присел, правую руку прислонил к своей щеке. В помещении воцарилась тяжелая пауза.

  - Уйди, Шамо, уйди! - она строго и резко указала ему на дверь.

   Шамо полностью опартаченный, даже не простился с нами, привстал и вышел в гневе в коридор, через секунду мы услышали, как хлопнула дверь.

   Эльвина с минуту глядела себе под ноги, нам с Ильхамом стало неловко, я ему мигнул, мы оба засобирались.

   Эльвина обратилась ко мне:

  - Альберт, вы можете остаться? Ильхам, не обижайтесь, но у меня с Альбертом более чем конфиденциальный разговор.

  - Без проблем, - был ответ Ильхама. Я заново сел в кресло, Эльвина проводив Ильхама, вернулась в комнату.

   Мы некоторое время молчали. Было видно, что Эльвина строит про себя планы, мечтает о чем - то непрерывно.

  - Эльвина, этого дурачка ты откуда откопала? - кивнул я в прихожую, вслед Шамо.

  - Давайте не будем о нем, Альберт. Ни это я хочу сказать вам. ...Знаете, я бросаю литературу! Да, не удивляйтесь, она мне уже надоела. А знаете почему? Я слишком была влюблена в нее, это не правильно. Сильная любовь вызывает отторжение, это к добру не приводит никогда. Меня тошнит от книг и романов, я очень быстро сгорела! Сгорела полностью! Сгорела заживо! Заживо! Даже не живши толком! Не живши! Не живши! Не живши!

  - Но почему, Эльвина? Ведь столько людей пишут тихо спокойно, и все нормально...

  - ...(Перебивая) Вы меня не понимаете, Альберт. Эти писаки и писачки не так влюблены и не так понимают литературу, как понимала ее я. Поэтому они всю жизнь будут посвящать себя этому занудству, у меня же есть другие дела, - в ее голосе почувствовалось заметное изменение.

  16.

   Как - то вдруг Эльвина исчезла с нашего поля зрения.

   Переехала с квартиры, не оставила своих координат, старая хозяйка меня не пустила на порог вообще, будто была обижена на Эльвину, и срывала свою злость на мне. Я ушел, так и не разузнав о ней толком.

   Прошел целый год, стояла золотая осень, листья опали, деревья оголились, дул холодный ветер.

   Я полностью обосновался уже в Баку, командировки отменили, я жадно взором искал на улицах Эльвину. Кругом машины, пешеходы, кафе и рестораны шумят, детишки бегают со школ, влюбленные парочки гуляют, Эльвины же не было нигде.

   Виталика с Алтаем также я не видел, Виталик окончательно переехал в Минск к родичам, Алтай же стал монахом, ударился в кришнаиды, стал читать сякие книжки, посещать секты. Короче говоря, жизнь продолжается, а сами мы меняемся.

   Общался я только с Ильхамом, да и то изредка: встречались периодически, захаживали в кафе, пили водку, пива, расходились.

   И вот в тот самый день, мы оба (!) увидели Эльвину. Это было 29 ноября, было жутко холодно, она нас сама окликнула, ибо иначе мы ее просто не узнали бы.

   Эльвина стояла по ту сторону дороги, на обочине, подпрыгивая, махала нам рукой.

   Ей было тогда почти 34 года, но это уже была совсем иная Эльвина, но об этом чуть позже.

   Ильхам и я подставили ей свои щеки, она нас чмокнула, была безумна рада встрече.

   Главное, мы с Ильхамом уже расходились, собирались прощаться, но теперь все заново пошло. До этого Эльвина преградила нам путь.

   - Мальчики, пойдем пить! Но у меня нет денег, мне не по карману счет в кафе. Не угостите ли меня? - благодушно спросила нас.

   Мы уселись недалеко от метро '28 мая', в кафе подвального помещения, напротив Нефтяной Академии.

   Я до этого изрядно поддал водки, посему не так внятно слышал, о чем говорила Эльвина, она очень бурно и весело говорила, рассказывала, смеялась.

   Выяснилось, что она отреклась от всего. От всего! Я это заметил по ее одежке.

   Сидела в черной курточке, съеденной молью, на голове мятая беретка с жирным пятном, колготка на правой ноге порвана, коричневые туфельки не чищенные. Руки не аккуратны, маникюр двухнедельной давности, под глазами черные круги.

   В целом, если я не знал ее раньше, подумал бы о ней не хорошо.

   Да на нас уже заглядывались посетители и работники кафе, мол, что общего между этими стройными джентльменами и этой нечистой лакудрой, смахивающей на грязную шлюху. Мои думы прервал голос Эльвины.

  - Да, мальчики, сейчас я общаюсь только с бомжами, они самые свободные люди. Самые, мальчики, самые и самые! - после этих слов она запила залпом чарку водки.

  - Эльвина, ты же была неплохим писателем, у тебя были хорошие планы, куда все это делось?..., - пытался ей возразить Ильхам.

  - ...Ильхам. Какая это болотная ерунда! Литература, общество, карьера... Весь этот вздор настолько прост и обыкновенен, что возьми и положи на стол перед собой. Повторяю вам: самые свободные люди, это бомжи, мне с ними очень легко. И мне горька их куриная судьба.

   Иногда Эльвина поглядывала на меня, увидев мой укоризненный взгляд, сразу начинала болтать с Ильхамом, который был с ней не так строг, как я. Более того, он очень смеялся на ее шутки и анекдоты.

   Я прочитал в ее глазах отчаяние, бешеное и бесформенное отчаяние.

   Она говорила громко, вынуждена была говорить так, стоял кабацкий галдеж, я пару раз предлагал выйти на улицу, на воздух, погулять на бульваре, однако Ильхам заказывал новую бутылку водки.

   Мы сели там до победного конца. Когда уже в кафе никто не остался кроме нас, персонал сворачивал свою работу, Эльвина подняла последний раз фужер водки. Она была уже пьяна, говорила криво косо, язык заплетался:

  - Мальчики, маль - чи - ки, я щас скажу одну вещь! - качнулась в сторону, Ильхам ее поддержал. - Ребята, я поняла одну вещь до самой последней черты. До самой последней! Самой - самой! Это то, что в жизни ничего не надо делать. Да, да, ничего! Ни - че - го! Вот раньше я думала, что не надо бояться заниматься чем - то новым. Не бойся мол, заниматься новым делом! Не бойся! Ведь Титаник построил профессионал, ковчег же смастерил любитель.

  А теперь я поняла: ничего не надо делать. Все придет само. Само! Ничего не надо делать, не дергайся, все само придет. Жизнь сама все даст.

  - последнее слово она сказала очень грустно, опустив голову вниз.

   Я расплатился, мы вышли из кафе, Ильхам ее поддерживал, чтоб она не падала. Эльвина взглянула на меня:

  - Альберт, можно вас на минуту? - взяла меня под руку. - Ильхам, не обижайтесь.

   Ильхам сделал знак рукой, означающей типа: 'проблем нет'.

  Мы с Эльвиной отошли на пару шагов от Ильхама, к большому тополю у дороги.

  - Альберт, не смогли ли бы вы мне одолжить немного денег? Но с одним условием: я их вам вряд ли верну когда нибудь.

  Я мотнув головой, означающей примерно 'что за разговоры', достал бумажник, отдал в ей все что было там. Даже не посчитал сколько.

  - Где же тебя найти вообще, Эльвина? - спрашиваю ее.

  - В основном я кантуюсь у морвокзала, там у нас своя 'крыша'. Это недалеко от таможни, в сторону Гагаринского моста. Кстати, в нашей группе бывший полковник, он военным был. Нам так там весело, господи...- она оживилась, пряча деньги в карман.

   Мы расстались. Эльвина упорхнула как птичка, я даже это не заметил, не смотря на огромный ее рост. С Ильхамом было не о чем говорить, разошлись, молча кивнув друг другу.

   В ту ночь гулял я долго, насвистывал мотив Оливейры из кинофильма 'Генералы песчаных карьеров'. Правда, насвистывал так тихо, что сам едва мог расслышать эту гениальную мелодию.

  17.

   Я два три раза ходил в район морвокзала проведать Эльвину. Ходил втихаря, почти крадучись, а что делать, у строптивого животного должен быть хладнокровный погонщик.

   Один раз я увидел ее, поглядев в пролом ограды: она в группе с другими оборванцами и босяками собрались в общий круг: играли на гитаре, плясали, пошлые разговоры, пилиа спиртное, дешевый коньяк. Было в них нечто звериное с добрым началом. Все они спаяны в один несчастный и гадостный клубок.

   Все они осуждены светом, погребены в уединении своем.

   Наблюдая за ней и за ее новыми друзьями, мне показалось, что когда - то я тоже был таким бомжем, но это было в прошлой жизни, очень и очень давно.

   Но мне искренно стало жаль Эльвину, ведь как может так пасть человек.

   Невероятно!

   Вернувшись домой, я думал о ней, Эльвина не выходила из головы.

   Внезапно взорвался телефон, это была моя мама. Она жила отдельно, в районе проспекта Нариманова.

  - Алик, я приготовила борщ, твой любимый, приходи сынок, - приглашала мама к себе.

  - Не - а, мама, спасибо, я занят, честно. Не сегодня! Давай завтра.

   В общем, опять вернулся к думам об Эльвине.

   Я долго вынашивал в своей голове, как же ей помочь, советовался с Ильхамом, с другими людьми, но никто ничего путного не мог придумать.

   Но как известно, если долго мучится, что нибудь получится.

   И вот меня обожгла догадка: а не устроить ли ее к тете Багире?

   Есть такая тетка, очень строгая, она мне самому мягко говоря, не очень нравилась: тетя Багира была ханжой, быдлом, все время врала, даже самой себе, считая себя элитной прослойкой Баку. Возомнила себя породистой аристократкой.

   Очень часто говорила о 'Джоконде', о 'Медном всаднике', ровным счетом ничего в этом не понимала, но хотела выглядеть современной.

   Была груба, ни этична, бестактна, даже зла, но она была богата, это главное.

   Мне это было и нужно. Тетя Багира нуждалась в служанке, ей нужен был человек, конечно, женщина, которая стирала, прибирала бы, готовила бы, в общем, следила за порядком дома.

   Тетя Багира была одинокой, ей 58 лет, была замужем давно, супруг умер от инфаркта три года назад, детей у них не было. Но муж ее был богат, работал в системе финотдела, оставил ей неплохой куш, вот она и крутилась.

   В принципе, я ее знал через ее мужа, пару раз бывал у них дома, несколько раз видел ее на улице, даже подвозил ее домой на своей машине. Последний раз подвез ее две недели назад, вот она тогда меня и попросила, чтоб я помог ей найти служанку.

   Короче говоря, я поспешил позвонить к тете Багире. В блокнотике бы ее номер.

  - Здравствуйте тетя Багира, это Альберт вас беспокоит. Да, Альберт. Спасибо, у вас как дела? Очень хорошо. Я к вам вот по какому поводу: помните, вы мне говорили, что нуждаетесь в домоработнице. Да? Не нашли еще никого? Да, у меня есть одна кандидатура, да, хорошая женщина. Нет, ну что вы?! Нет, она порядочный человек, бывшая писательница, просто так повернулось, так карта легла, так звезды обернулись к ней, что она нуждается в помощи. Я сам лично гарантирую, что вы будете ею довольны.

   ...

   Заручившись ее согласием, я пошел искать Эльвину. Прямиком ринулся к гагаринскому мосту, вот я уже Эльвину вижу.

   Она увидела меня издали, подошла поближе. У меня сердце екнуло от ее внешнего вида. Ее душа оказалась без опоры, ей оставалось только одно: думать о своей смерти, молить о том, чтобы она пришла скорее.

   Она уже сутулилась, от нее плохо пахло, осунулась, поблекла, но глаза были счастливые, они отражали тысячи мыслей, огонек в них еще не исчез окончательно.

   Я не находя слов, застыл перед ней, мне было неловко, даже стыдно с ней ходить по улице. Стояла зима, преддверие Нового года, на ней было желтое дешевое пальтишко, туфли в дырках, руки посерели.

   Мы сели в такси, поехали ко мне домой. Я заметил, как ее друзья - бомжи, увидев, что Эльвина уехала на такси, так и замерли на месте. Разинув рты, переглядывались.

   По пути я ей все объяснил. Она слушала меня молча, вдруг как заплачет...

   Взяла меня за руку, вся дрожит, рыдает.

  - Алик, я уж-жасно устала, уж-жасно, очень ужасно устала! Как я рада Вам! Вы великий, спасите меня! Спасите! Спасите! Спасите! - она поминутно говорила и рыдала.

   Водитель посмотрел на нас в зеркало, я стал ее успокаивать. Знал ведь: нельзя лить воду на тонущую мышь. В салоне по радио играла музыка, поэтому наши слова шофер не четко слышал, мы сидели сзади.

  - Все хорошо, Эля, все нормально. Тшшшш, все, все, успокойся. Теперь все будет отлично, - взволнованно ответил я.

  18.

   Мы приехали ко мне, она искупалась, целый час мылилась и парилась в душевой, шпарила себя кипятком.

   Она легла спать, я же пошел ей покупать сносную одежду.

   Зашел в магазинчик, накупил на ее размер всякое барахло.

   Не буду утомлять читателя, она переоделась, вытянулась, выглядела уже более или менее, и мы поехали к тете Багире на аудиенцию.

   Тетушка Багира жила в поселке Монтино, у старого рынка.

   И вот мы на моей машине приехали к ее дому.

   Мне не понравилось, как она нас встретила. Стоит на пороге, оценивающе рассматривает Эльвину с ног до голов. Будто хотела с первого раза поставить точки над I.

   И мне и Эльвине стало не по себе, она бросила на меня печальный взгляд, я сделал ей знак, мол, такова жизнь, терпи.

   Мы прошлись в комнату, уселись на диван, хозяйка присела напротив.

   Наступило молчание, был слышен шум с улицы, крик детишек, сигналы авто.

   Я ее более наглядно представил хозяйке, сам тут же ретировался оттуда, оставив их наедине.

   Все, после этого я ровно месяц не был в курсе дел. Успокоился, мол, сделал доброе дело.

   Но я ошибался, как раз таки все наоборот.

   Уже в конце января мне позвонила Эльвина, попросила встретиться.

   Мы встретились в парке перед дворцом 'Республика'. Она выглядела очень утомленной, подавленной.

  Сложила руки как бы в мольбе, умоляла меня.

  - Альберт, умоляю Вас, прошу, поймите меня, я не хочу больше ходить к этой Багире. Не хочу и все!

  - Что случилось? А ну присядь, расскажи поподробнее, - мы уселись на скамейке.

   Дело вот в чем. Эльвине в принципе было неплохо: теплое место, есть хлеб, зарплата, она оставалась у хозяйки, ей выделили маленькую комнатку у кухни.

   Но проблема была. Мало того, что тетя Багира терроризировала своими приказами Эльвину, это куда ни шло. Так оказывается, у этой тети был ухажер, сверстник Эльвины, парень лет 34. Его звали Иса.

   Иса был почти такого же роста, как Эльвина. Высок, плечист, красив, но беден, преподавал в школе биологию.

   Он часто наведывался к ним, приносил выпивку, ночевал у них, разумеется, делил постель с тетей Багирой.

   Однажды, когда тети не было дома, Эльвина прибирала дома, в дверь позвонили: на пороге стоял Иса.

   Он был пьян, медленно прошел в комнату, узнав, что Эльвина дома одна (он видимо это знал заранее), стал приставать к ней.

   Эльвина дала ему пощечину, он ушел, но обещал вернуться.

   Теперь Эльвина боялась, как бы чего не вышло.

   Я ее успокоил, поклялся, что улажу это дело с самой тетей Багирой. Она стала меня упрашивать не делать этого, так как такой ход дела не понравится хозяйке, но я планировал все замять в более деликатной форме.

   Мы расстались, она вернулась к себе.

   Завтра я позвонил тете Багире, начал наводить справки, то да се, мол, как дела, как Эльвина. Она была довольна Эльвиной, дескать, все нормально, все хорошо.

   И все.

   Гром грянул через неделю.

   Ильхам мне позвонил, кричит:

  - Включи телевизор, канал 'Лидер', Эльвину показывают в криминальной хронике.

  Бросив телефон в сторону, включаю телик.

  Я полностью обомлел. Эльвина под следствием по делу убийства, сидит в кабинете следователя, на руках наручники, ее допрашивают, она порезала горло мужчине, Исе Махмудову.

   Загремела, это пошла ее вторая 'ходка'.

   Я был в шоке дня три, потом меня вызвали в Городское управление полиции Баку. Я давал показания, ведь Эльвину с тетей Багирой свел я, она в этом созналась.

   Там мне следователь и рассказал.

  Иса Махмудов, педагог по биологии, человек, ведущий разгульный, сомнительный образ жизни, приперся на квартиру Алиевой Багире, той не было дома. Одна только Эльвина.

   И вот он стал приставать к ней, хотел ее изнасиловать, Эльвина забежав на кухню, достала кухонный нож, и, уложив на пол Ису, нанесла 13 ножевых ударов.

   Истекая кровью, тот скончался на месте.

  ...

   Вот и вся история об Эльвине. Примерно после этого случая у нас на фирме возобновили командировки, я уехал в США надолго, в город Чикаго. Заключил контракт с фирмой 'DEKA', поехал в Штаты.

   Больше я об Эльвине ничего не слышал.

   Спустя годы я прочитал на одном из интернет сайтов, что бывшая осужденная Эльвина Чацуева вышла замуж за бывшего арестанта, его звали Мурад. Они познакомились в тюрьме, в пересылке. У них пошла любовь. Переписывались, присматривались, принюхивались, решили жениться.

   Им устроили пышную свадьбу уже на воле, после освобождения.

   Поговаривали, что Эльвине Мурад понравился только потому, что он был истинный ПАЦАН, она в этом сама призналась за бокалом шампанского.

   А неделю назад я получил письмо на свой имейл. Письмо было написано так неподражаемо достойно, что я смутился.

  'Альберт, спасибо вам за все, что вы для меня сделали. У меня к вам последняя просьба. Скоро я умру, я это знаю. Помните я вам говорила о своей опухоли в груди, это еще было в колонии, тогда я обрадовалась, думала, что все нормально.

   Оказалось, что у меня рак. Так что скоро в путь.

   Если вас рядом не будет, то хотя бы передайте нашим друзьям - Алтаю, Ильхаму, Виталию - следующее: при моих похоронах, когда меня зароют в могилу, пусть произведут один выстрел. Из пистолета, из ружья, как угодно, но чтобы кто нибудь выстрелил у моей могилы. Мне это очень важно, очень и очень! Мне кажется, в последний миг я услышу этот выстрел, этот отзвук из мира. Передайте, пожалуйста, это всем, кто меня знал. Всем! Прощайте!

   Эльвина'

   ...

   Да уж...В этом подлунном мире ничего не бывает постоянным и оконченным, кроме несчастья. В самом деле, чужая жизнь нам кажется драмой, а своя трагедией.

  P.S.

   Это было недельку назад, нам позвонила тетя Рая, попросила забрать личные вещи Эльвины, Эльвина жила у нее определенное время. Оставила, забыла у нее пару своих шмоток.

   Мы созвонились с Ильхамом, пошли к тете Рае.

   Тетя, сухо встретив нас, провела нас в бывшую комнатку Эльвины, где та прожила последний остаток своих дней.

   Я в последний раз хотел окунуться в мир Эльвины, хотел на пару минут забыться.

   Над дверью старая фреска, на стене лепное панно с запутанным рисунком, большое окно смотрело на шумную улицу, ярко светило солнце. В комнате пахло сиренью, цветами.

   Из ее вещей осталось одно барахло: пару исписанных тетрадей, несколько номеров журнала 'Спид Инфо', пару старых газет, стаканы, банки, склянки, розовая шаль, ножницы.

   Мы стояли с Ильхамом неподвижно, рассматривали ее обитель, глубоко засунув руки в карманы.

   Тетя Рая перебирала вещи Эльвины, мы молча продолжали разглядывать общий фон комнаты.

   Комната походила на нахмуренного, но доброго человека, который боялся, что при первом малейшем движении обрушатся своды какого - то заколдованного замка.

   На подоконнике в старинной вазе алый цветок с желтыми лепестками увидев нас, как бы радовался нашему визиту.

   В общей тишине откуда - то издали послышалась знаменитая песня 'Один лишь раз сады цветут' в исполнении Анны Герман.

   ноябрь 2005 г.